Оппозиция: выбор есть - Сергей Кара-Мурза

Заметим важную вещь: противник такой же ошибки не делает. Он требует, чтобы мы его назвали буржуазией и вели против него войну классовую – а свое войско собирает под лозунгами сугубо этническими и расистскими. Они называют себя «новыми русскими» и описывают русский народ в целом в терминах расизма – это никакая не метафора, а строгий научный вывод. Не перестану напоминать, что писали радикалы-«демократы» в 1991 г., рассуждая о грядущей гражданской войне: «Нынешняя „гpажданка“ будет напоминать амеpиканскую, между Севеpом и Югом. Сpажаться будут две нации: новые pусские и стаpые pусские. Те, кто смогут пpижиться к новой эпохе и те, кому это не дано. И хотя говоpим мы на одном языке, фактически мы две нации». Ну где здесь обозначение врага в классовых терминах, как рабочих или трудящихся? Нет, враг – «старые русские», иной народ.

Получается просто глупо: противник объявляет тебе войну этническую и религиозную – вещь несравненно более жестокую, чем классовая борьба, а ты обманываешь свое войско, говоришь, что идет классовая борьба. Так поначалу наши солдаты кричали из окопов: «Товарищи немецкие рабочие! Не стреляйте в своих классовых братьев, поверните оружие против буржуазии! Рот фронт!». Сталин уже через десять дней дал верную трактовку – а мы уж который год кричим одно и то же.

Второе, после расизма, средство сплочения, которое использует противник – биологическое чувство молодости. Конфликт представляют как «бунт молодежи». Назойливо изображают коммунистов как «беззубых ветеранов», угрожают «призвать молодежь». Почему же надежда на эти низменные и примитивные чувства? Ведь они не долговременны. Потому, что классовое сознание быстро не возникает (хотя у собственников возникает быстрее). Чубайсу и А.Н.Яковлеву важно пройти нынешний критический этап, быстрее запустить в Россию иностранных владельцев как защитников «новых русских». Им надо чем угодно на время сплотить своих и сорвать сплочение наших. Примем их схему – и будем двести лет вырабатывать классовое сознание рабочих. За это время русских вообще не останется.

Конечно, нет никакой трагедии в том, что упрощенная (и, на мой взгляд, принципиально неверная) трактовка сути конфликта в России бытует у части коммунистов. Важно, что она не господствует. Ее уравновешивает КПРФ, у которой хотя и нет четкости трактовки, нет и упрощения. Она включает такие понятия как «цивилизационный конфликт», «вестернизация» и т.д. Думаю, здесь осмысление сложной реальности идет быстрее, чем у ортодоксальных марксистов.

1995

Часть 2. Какими принципами не поступаться

Какого покаяния от нас требуют

Перед выборами опять подняли тему покаяния коммунистов. Новые партийцы, вроде бы умывшие руки от грехов большевизма и оставшиеся с Жуковым да Гагариным, мнутся. Мы, мол, не против покаяния, но вообще-то мы в те годы маленькие были, нам мамка не говорила, чего большевики («партия Ленина-Сталина») творят. Но бог с ними, с партийцами, у них свои заботы. Они в политике идут по лезвию ножа – то банкиpов надо успокоить, то шахтеpов. Пусть уж делают свое дело. Важнее нам самим разобраться с больным и страшным вопросом.

Вообще-то будоражит тему вины и покаяния исключительно та часть интеллигенции, чье сознание было воспалено перестройкой. В этом вопросе ее отрыв от основной массы советского народа был очень велик. В 1989 г. «наследие сталинизма» как одну из основных причин наших трудностей назвали 13% из случайной выборки населения и 34% из числа читателей «Литературной газеты», в основном интеллигентов. И это расхождение сохранилось все эти годы – разбередить старые раны требует именно радикальная интеллигенция, ориентированная на Запад и рыночную реформу. Разве не странно: именно те, кто требовал «покаяния», уже в 1989 г. при опросах выступал за «частное предпринимательство». Высокая мораль под ручку с Мамоной.

Кстати, даже если перейти на уровень мышления «демократов» с их цивилизацией и политической культурой, то нынешние крики о покаянии вообще неуместны. Поезд ушел, господа. Вы сами сняли вопрос, когда запретили КПСС. Запрет партии означает сдачу дела в архив, тем более, что возбужденный вами же процесс в Конституционном суде закрыл это дело даже в рамках политического права. Компартия СССР преступной организацией не была, и формально ей каяться не в чем. А вопросы совести вас, воры и растлители, вообще не касаются, нос у вас не дорос.

Но допустим на момент, что все эти солженицыны-ветровы и боровые – действительно «совесть нации» и имеют право требовать у кого-то покаяния. В конце концов, неважно, кто и почему поднял вопрос – он важен сам по себе. Давайте его тронем между собой, осторожно – вещей касаемся хрупких.

Что для нас покаяние? Личная тайна каждого, дело тихое, больше ночное. Неслышный разговор с нашими мертвыми, без адвокатов и документов. Собеседники наши – без злобы и без страсти. Объясняют нам, где мы ошиблись, где смалодушничали, а где согрешили, пошли на поводу у зверя в нашей душе. Как же поправить, стереть, уничтожить совершенные нами зло и ошибки? Кому заплатить штраф? Только потомкам – для них сделать добро, но не как милость и не за плату, а как покаяние – но так, чтобы они этого и не знали. И страну по мере сил укрепить, она нашим мертвым была дорога.

Но бывают такие потрясения в народе, такие обиды, что, кажется, тени наших мертвых вопиют о мщении, требуют стереть нанесенное им зло кровью их обидчиков. Думаю, это в нас самих бурлит страсть, неправильно мы понимаем невыражаемые просьбы дорогих нам теней – и совершаем еще один всплеск братоубийства. Тоже как покаяние, но за которое потом опять приходится каяться, пока не утихнут страсти.

Когда говорят о большевиках, которые прошли 20-30-е годы, а за них как раз и требуют покаяния, каждый вспоминает свои образы. Ничтожная кучка вспоминает папаш и дядюшек – партийных боссов. Академик С.Шаталин все сидел на коленях у секретарей ЦК, к секретарю обкома уже и не садился. Гайдар тоже, видно, на спецпайках подорвал себе обмен веществ. Но миллионы и миллионы семей знают большевиков из своих родных как людей, которые тянули лямку и за все себя чувствовали в ответе.

Мне, да и, думаю, почти всем, показалась бы смешной сама мысль требовать покаяния от Гайдара и подобных ему – зpя Зюганов этого от них ждет. Они совершенно чужды проблеме спасения души и понимают только уголовное и гражданское право. Им – не покаяние, а пpокуpоpа с судьей, адвоката и свидетелей. А нам остается думать о покаянии большевиков-трудяг, «революцией мобилизованных и призванных». Тех, кто, как мобилизованный, шел не за славой и не за жирным куском, а именно потому, что мобилизован.

Будем считать, что мы примерно знаем, какие раны нанесли большевики стране, которую собирали по косточкам – после того, как ее разворовали, растлили и рассыпали буржуи в паре с Распутиным да демократы Керенского. После того, как белые скликали на подмогу мародеров из четырнадцати стран (об этом наши патриоты вроде как забыли).

Нам уши прожужжали о том, как Ленина везли в запломбированном вагоне с согласия германского штаба. Тут бы и процитировать «Окаянные дни» Бунина – якобы самую разоблачительную книгу о революции. Кого же она разоблачает? По мне, так именно те круги либеральной буржуазной интеллигенции, в которых вращался Бунин. Это ведь они мечтали о сдаче России немцам, чтобы те расправились с большевиками.

Послушайте Бунина: «Вчера были у Б. Собралось порядочно народу – и все в один голос: немцы, слава Богу, продвигаются, взяли Смоленск и Бологое… Слухи о каких-то польских легионах, которые тоже будто бы идут спасать нас… Немцы будто-бы не идут, как обычно идут на войне, сражаясь, завоевывая, а „просто едут по железной дороге“ – занимать Петербург… После вчерашних вечерних известий, что Петербург уже взят немцами, газеты очень разочаровали».

Мы помним, что именно большевики собрали, что можно, из разваленной тогдашними демократами армии, и отбили немцев – даже Ельцин не осмелился отменить праздник 23 февраля, день создания Красной армии. Но разве это была общенациональная победа? Для многих это был крах надежд на «спасение Западом». Уже тут возник раскол, глубину которого хорошо передал Бунин. Большевика он изобразил в виде «синеглазого рабочего», который на улице встрял в разговор с буржуазными дамами. Одна из них «наивно вмешалась, стала говорить, что вот-вот немцы придут, и всем придется расплачиваться за то, что натворили. „Раньше, чем немцы придут, мы вас всех перережем“, – холодно сказал рабочий и пошел прочь. Солдаты подтвердили: „вот это верно!“ – и тоже отошли».

Так вот, речь ведут о покаянии этого «синеглазого рабочего» и этих солдат, а не наивной дамочки и не Б., приятеля Бунина. Помню, как я сам, тупой студент новенького, с иголочки, МГУ, вскормленный мирным хлебом и уже тронутый ветрами ХХ съезда, приставал с требованием покаяния к двум моим дядьям-большевикам – к тем из моих родных, которые были мне поближе и подоступнее, подобрее.