Воля павших - Олег Верещагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь растерялся Олег. Сказанное Бранкой – не аргумент. Но… но крепче любого аргумента. Все-таки он сказал:
– Знаешь, у нас говорят, что, если хочешь видеть правду и справедливо поступать, надо смотреть сразу с обеих сторон.
– А глаза не разъедутся – с обеих сторон смотреть? – грустно спросила Бранка – Ты, Вольг, так не говори. Не думай даже… У вас, может, так и сходит. А у нас оглянуться не успеешь, как душу запродашь…
– Дьяволу? – пошутил Олег.
Бранка улыбнулась невесело:
– Это которого Христовы волхвы выдумали?.. Нет, к чему? Данванам. Это ж их наука – мол, нету на свете ни добра, ни зла, а верней – нужны они друг другу, чтоб равновесие в мире было… А раз равновесны – так и равны. А коли равны – так и равноценны. А коли равноценны – так одинаковы. А коли одинаковы, так зачем, стать, добро защищать? Лучше злу поклониться, под боком у него пригреться, да и не заботиться ни о чем.
– Ну ты говоришь… – удивленно смерил Бранку взглядом Олег. Та вдруг покраснела сквозь загар, сконфуженно спрятала нос в косу – у мальчишки словно лампочка зажглась где-то в груди. А Бранка смущенно ответила:
– Не со своего ума говорю… Про огонь божий у нас любой бесштанный знает, коли этому не учить, так чему ж? А про то, как данваны живут и учат, да куда их ученье ведет – это Йерикки слова.
– Кто такая эта Йерикка? – поинтересовался Олег.
– Не такая, а такой. Парень это, ровесник тебе и мне… Он…
Бранка хотела что-то еще объяснить, но не успела. Вся подобралась вдруг, раздула ноздри и присела в папоротник. Самострел, будто живой, скользнул спуском ей в руку. Олег, ничего не спрашивая, опустился рядом, глазами уточнил: «Что?» Ответом был тревожный взгляд и тихие слова:
– С полночи ветер нехороший. Кровью пахнет. Железом…
Олег добросовестно принюхался. Ветер пахнул все тем же морем… и…
И был еще какой-то запах. От которого, пусть и неузнаваемого, еле заметного, сами собой противно шевелились волоски на запястьях.
– Йой, в беду кто-то попал… – шептала Бранка, кусая губы так, что оставались белые вмятинки. – Как бы не из наших кто…
Олег глубоко, как мог, но тихо вздохнул. И, достав револьвер, взвел большим пальцем курок:
– Пошли.
* * *Убитых хангаров было много. Так много, что их количество стирало ужас, который должен был возникнуть при виде такого множества изувеченных мертвых тел. Какая-то жуткая сила отсекала хангарам руки и ноги, разрубала до пояса вместе со стальной чешуей доспехов, разваливала груди и спины… Не меньше двадцати трупов лежало полукругом на небольшой полянке возле гранитной глыбы, алым клыком скалившейся над землей.
Около глыбы сидел человек. Славянин в алой рубахе, черных штанах и настоящих сапогах с подковками на носке и каблуке. Сидел, раскидав ноги, держа в обеих руках зажатые мертвой хваткой широкие недлинные мечи, по рукояти залитые кровью. Крупная лобастая голова свалилась на плечо. Лицо и после смерти сохраняло строгое, решительное выражение, светлые глаза задумчиво смотрели куда-то в просвет между сосен…
Неожиданно ледяной вихрь с разбойничьим посвистом согнул алые стволы, ударил Олега в грудь, помчался дальше, гудя и посвистывая… А Олег понял вдруг, что рубаха и штаны на убитом просто залиты кровью из множества ран, которые нанесли ему враги. На самом деле рубаха была белой, а штаны – синими…
– Ломок! – задохнулась рядом Бранка.
– Ваш? – не сводя глаз с убитого, спросил Олег.
– Наш… – запнулась Бранка. И с отчаянной решимостью быстро заговорила: – Недобро я поступила, Вольг! Дважды ты мне жизнь спас, а я ж тебя обманула – как нож в рукаве держала! Прости, если можешь, не моя то тайна была, боялась открыться, да что уж теперь… Не за зерном мы на полдень ездили, на юг, к городу Три Дуба… Я с тем обозом уходом ушла, увязалась… а они шли за пословным человеком из Трех Дубов, на встречу важную шли… Вот, Ломок, – она кивнула на труп, – тот человек… А по его следу на нас выжлоки и вышли… Я ведь, как ты про Немого рассказывал, мало себя не выдала. Первым делом Немого они выследили, хоть и был он у них на хорошем счету, а заподозрили! В твой мир людей за ним послали, за ним, да за дедом твоим – старые обиды кровью утолить. А в Трех Дубах всех, кто по совести жил, их власти признать не мог – кого сразу убили, кого похватали да на колья… Говорят, был там и землянин один, старый уже… Ломок один ушел, уж не на встречу с нами, письма важные спасал, да жизнь свою… Когда навалились на нас, мы бой-то приняли, чтоб он подале ушел! А они его и здесь нагнали… Опастись бы ему – да он, видать, на нашу землю понадеялся, а они и тут не убоялись засаду выставить, смердь гнилая, нелюдовище! – И Бранка вдруг заплакала.
– Не похоже, чтоб его обшарили, – сказал Олег, сам удивляясь своему хладнокровию. – Погоди реветь, валькирия… Будут бить – будем плакать, а пока подумай – может, он засаду побил, а сам от ран умер, и то, что он нес – цело? Посмотреть надо…
Бранка встрепенулась:
– А может и так!
Она ни о чем не стала просить Олега – чего он втайне боялся. Сама, подбежав к убитому, опустилась рядом с ним на колени, что-то сказала, начала шарить за пазухой (Олег скривился) и уже через полминуты стояла рядом, держа в руке залитый воском берестяной скруток.
– Вот оно, похоже, – сообщила девчонка, пряча бересту за пазуху. – Прибрать бы его. – Она повернулась в сторону трупа и попросила: – Прости нас, Ломок. До своих дойдем – пошлем за тобой… Пошли, Вольг. Тут верст десять, не больше…
…Вниз по склону зацокал камешек. По конскую грудь в папоротнике между сосен ехали около дюжины всадников-хангаров. Над ними возвышался могучий мужчина в кожаной одежде, сидевший на рослом белом коне. Под одеждой поблескивала кольчуга, на поясе висели меч и камас, но в правой руке мужчина держал дулом вверх автоматическую винтовку со стволом, заключенным в легкий дырчатый кожух и складным прикладом. Длинные русые волосы мужчины стягивала зеленая повязка с коричневыми пятнами неправильной формы.
Один из хангаров, быстро натянув крутой небольшой лук, не целясь, выпустил стрелу в замершее у валуна тело. Второй, опасно галопируя по камням, объехал глыбу сбоку и, чуть перегнувшись с седла, нес-колько раз вонзил жало копья в неподвижного человека и, распрямившись, весело крикнул:
– Мерытвый! Его мерытвый сапысем!
– Ищите! – резко пророкотал человек в коже. – Ищите же! Должно быть на нем!
Несколько хангаров спешились и, оскальзываясь на камнях, окружили труп. Один из них, воровато оглянувшись, сдернул с шеи убитого цепочку из тяжелых золотых звеньев, поспешно спрятал за кольчужный ворот. Второй тут же вцепился в его руку, сердито завизжал по-своему… Всадник не обращал на них никакого внимания. Он сидел прямо, чуть постукивая пальцем по луке седла, с неподвижно-напряженным лицом.
– Нету ничиго, пустой его! – наконец растерянно доложил один из хангаров.
– Ищите! – Всадник начал бледнеть. – Ищите лучше, ублюдки!
Но один из хангаров – с жидкой седой бородкой, легкий и сухощавый, не участвовавший в азартном обыске тела, а неспешно ездивший вокруг – поднял на него внимательные, недобрые глаза:
– Тут были двое, – сказал он без малейшего акцента. – Вон туда пошли, – взмах руки вверх по склону. – Недавно совсем. На Сохатый Перевал пошли.
– Скорей! – Всадник хлестнул коня по крупу ладонью и, стаптывая папоротник, галопом ринулся в указанном направлении. Следом, на скаку взлетая в седла, визжа и улюлюкая, устремились хангары.
* * *– Далеко еще? – сорванный мальчишеский голос сипло прозвучал в холодном воздухе.
– Беги, беги же, – ответил тусклый от усталости голос девчонки.
Они карабкались вверх среди валунов и осыпей уже почти час. Сосны тут были мелкие, они росли из расщелин, раскалывая камни корнями, оплетая их живой сеткой. Папоротник сменился длинностебельным вереском с мелкими бледными цветками и кустиками черники, которые разбрызгивали из-под ног ягодный сок.
Олег с Бранкой бежали плечо в плечо. Крошно мальчишка давно бросил, рубашку сдернул и обмотал вокруг пояса – от его тела валил пар, было не больше +10 по Цельсию. «Бронежилет» Бранки был расстегнут.
– Скорее! – Олег отчаянным прыжком взвился на камень, протянул руку, вздернул за собой ловко оттолкнувшуюся Бранку. Пальцы и у нее, и у него были сбиты в кровь, ногти поломаны, по лицам тек пот, русые волосы почернели от пропитавшей их влаги. Оба двигались, как автоматы, по временам подталкивая друг друга вперед, когда кто-то начинал шататься и проявлял явное стремление упасть. Сперва Олег гордился тем, что бежит наравне с горянкой, но потом гордость ушла, оставив лишь равнодушное понимание того, что НАДО БЕЖАТЬ, заставляющее передвигать чужие, непослушные ноги.
Олег подтолкнул Бранку вперед, а сам оглянулся – туда, где сосновый бор уходил вниз по склону. Там, в глубине его, шумела река. Именно переходя через нее, они заметили погоню…