Всё против нас - Анна Владимировна Дубинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, знаю. Девчонки, идите без меня. До завтра, – Юля, взмахнув светлой копной волос, разворачивается и быстро идёт к Берковичу.
Я стою ошеломлённая и смотрю, как Юля обнимает сердитого шатена. Почему он не рад? Да, я уверенна почти на сто процентов – он не рад ее видеть. Зато Юлька сияет, как ёлка в Новый год.
– Пошли, чего застыла? – Танька толкает меня в бок.
– Пошли… – мельком взглянув на парочку, бормочу я.
В тот же самый момент Дамир вдруг смотрит на меня и нервно поджимает челюсть. Я резко отворачиваюсь.
Уже вне территории университета Танька задумчиво произносит:
– М-да, вот это финт. Как-то не ожидала, что Юля знакома с этим идиотом.
– Да… и я тоже не ожидала…
– Хотя, знаешь, город-то у нас как большая деревня. Все друг друга знают. Можно не удивляться. Просто Юля такая вся добренькая, а он такой псих. Не знаю. Странно как-то.
– Да, уж… Юля так ему обрадовалась, а он, кажется, совсем не захотел ее обнимать.
– Фиг знает. Завтра расспросим ее. Откуда она его знает. Может это и есть тот самый загадочный парень из-за которого она пришла сюда учиться?
– Ой, точно. Ты так думаешь?
Вместо ответа Таня громко чихает: – «Апчхи».
– Будь здорова.
– Блин, спасибо. Не знаю я. Завтра узнаем. Я думаю, да.
Глава 22
После универа я еду домой, чтобы перекусить и забросить тетради. Родители уже ждут меня и готовы ехать в больницу.
Я быстро пью чай, наотрез отказываясь от полноценного ужина, и мы выдвигаемся.
По дороге мама не произносит ни слова и не спрашивает, как прошел мой день. Я не удивляюсь этому.
Мы всё ещё с ней обижены друг на друга. И наше с ней общение склоняется к дежурным фразам типа: «С добрым утром», «Привет», «Пока».
Я думаю, мама ждёт от меня первого шага или какого-то разговора. Но я пока к нему не готова. Думаю, нам обеим нужно это пережить, что-то понять и переосмыслить. Возможно, со временем я пойму ее (хотя очень сомневаюсь), а она сможет принять меня такой, какая я есть так же легко, как принимает своего сына Богдана.
Папа после аварии изменился и стал все больше уходить в себя, в свои мысли. Но он находит в себе каплю иллюзорной весёлости, расспрашивает про первый учебный день и внимательно слушает мой короткий рассказ.
Я сообщаю, что все прошло хорошо и что теперь у меня есть подруги.
«Вот и умница» – бросает папа и в машине снова повисает гробовая тишина.
* * *Больница стала мне вторым домом. Здесь по вечерам меня можно встретить каждый день. В последнее время поведение брата меня сильно настораживает, и я не могу оставаться спокойной, зная, что с ним не все в порядке.
Мама с папой разговаривают в коридоре с лечащим врачом Богдана, поэтому к нему в палату я прохожу одна.
– Привет, ну как ты? – слегка улыбнувшись, спрашиваю я и присаживаюсь на стул рядом с его кроватью.
– Никак.
Богдан скользит по мне безразличным взглядом.
Я выдыхаю с шумом и стараюсь унять дрожь в голосе и запихнуть поглубже слезы. Не хочу показывать, что мне хреново. Я думаю, ему сейчас это меньше всего хочется видеть.
Я начинаю бодро говорить:
– Через две недели тебя переводят в реабилитационный центр. Врач уже тебе сказал?
В ответ напряженная тишина. Я перевожу дыхание и продолжаю говорить:
– Там будет специальное оборудование для таких, как ты…
– Для таких, как я? – отмирает вдруг брат. – Ха, ты уже выделяешь меня в отдельную категорию людей? А может и вовсе «нелюдей», а? Может ты хотела сказать «овощей» да только побоялась меня зацепить?
– Что ты несёшь? Богдан, перестань. Я совсем не это имела в виду. В центре будут тренажёры и квалифицированные врачи. Ты сможешь заниматься и разминать свои ноги. Это поможет тебе…
– Хватит! – резко обрубает меня брат. – Ну не смеши меня, Кир! Сколько уже можно? Ты хоть себя слышишь?
– Слышу! И я хочу помочь тебе, понимаешь?
– НЕ НА ДО! Так ясно?
– Нет, не ясно. Объясни для тупой! Объясни, почему ты сопротивляешься лечению? Врач сказал, ты не выпиваешь все лекарства. Ты пропускаешь таблетки. Как ты это объяснишь? А?
– Зачем, если они не помогут. Эти пустышки. Да, я не пью лекарства. Так я хоть чувствую боль и понимаю, что я все ещё живой человек, а не мешок с потрохами.
– Богдан, ты должен лечиться! Ради нас всех! Ты же видишь, мы навещаем тебя каждый день, мы переживаем за тебя! Это ты совсем не ценишь?!
– Можешь не навещать, я освобождаю тебя от столь тягостного бремени, – сквозь злую усмешку бросает брат.
Из моих глаз рвутся слезы. Но я держусь. Черт возьми, мой брат просто сбрендил!
– Ты невыносим! Почему ты так? Почему ты так с нами поступаешь? Мама себе место не находит.
– Почему? – усмехается он.
– Да, почему ты так ведёшь себя?! Ты изменился! Какого хрена вообще происходит?
– Да потому что меня уже тошнит от всех вас! Ясно? Тошнит. Зачем ты вечно твердишь, что я встану, что я поправлюсь, когда я лежу, твою мать! Я без ног. Зачем ты обманываешь саму себя и пытаешься мне втолдычить этот бред? Зачем?
– Ты с ногами, Богдан. Успокойся! И ты поправишься, я не устану это повторять! Нужно только верить в себя! Есть случаи, когда люди полностью восстанавливались. Слышишь! И ты круглый идиот, если игнорируешь факты!
– Ты не понимаешь, чтО со мной происходит. И никогда не поймёшь. Думаешь, какого мне каждый день лежать здесь? А? Мне не встать, мне даже в туалет самому не сходить. Думаешь, это легко?
– Я понимаю тебя, Богдан. Тебе тяжело сейчас, как и всем нам. Но нужно бороться, нужно