Тайна со дна реки - Энид Блайтон

Пошелвон громогласно прокашлялся.

— Сейчас что-нибудь выдаст! — прошептал Пип.

— Кх-кх… Ты, это… говорил чего-нибудь старшему инспектору Дженксу? — вдруг выпалил он.

— Ни слова, — быстро ответил Фэтти.

Было заметно, что Гуну сразу полегчало.

Он пододвинул поближе свой стул к столику ребят.

— Слушай сюда, — доверительно проговорил он Фэтти. — Я хочу с тобой поговорить. По-дружески. — И он сунул в рот булочку.

— По-дружески? — усмехнулся Фэтти. — То есть вы хотите сказать, что не будете кидаться на меня и заталкивать за шиворот мокрые тряпки? Не будете расплющивать меня на полу как асфальтовый каток? Это в вашем понимании по-дружески? — И он с аппетитом принялся за пирожное.

— Тут вот какое дело… — пробормотал Гун с полным ртом. — Вот, видите ли, Фредерик… э-э…

— Говорите, мистер Гун, не стесняйтесь. Что вы хотели мне сказать? — уже начинал терять терпение Фэтти. — Как-то вы сегодня не очень красноречивы. Все «э-э», да «э-э».

Бетс опять захихикала.

Пошелвон ценой неимоверных усилий над собой перешел к сути дела.

— Тут, значит, какое дело. Вы помните тот случай, когда мы были вместе в доме мистера Феллоуза? Вы еще тогда сказали, что ищете котенка.

— Помню, — кивнул Фэтти.

— Ну вот. А помните, мы слышали, как рычала собака, хрюкала свинья и стонал человек? — обрадовался Пошелвон.

— Тот, что жаждал увидеться со своей тетушкой? — уточнил Фэтти. — Ну еще бы. Я потом часто думал, пришла ли она к нему наконец, чтобы его утешить. А в чем дело? Почему вы меня спрашиваете?

— Дело в том, что я… это… написал рапорт старшему инспектору, — сбивчиво объяснял Гун. — Все в нем перечислил — и свинью, и собаку. И того типа, который все вопил, что ничего такого не делал и звал свою тетушку.

— Понятно. Но ближе к делу, пожалуйста. Боюсь, у меня мало времени.

— Ну, стало быть, отправил я рапорт, а начальник не верит — ни одному слову! — сконфуженно объяснил Гун. — Сегодня утром, когда по телефону со мной разговаривал, назвал это бредом сивой кобылы. Ну я и сказал, что вы тоже тогда были в доме, Фредерик. И все это слышали. Я сказал, что вы свидетель всех изложенных фактов, хотя в рапорте я об этом и не упомянул.

— Ясно, — сказал Фэтти, сразу сообразив, не только почему Гун сегодня в печали, но и почему он так стремится наладить с ним отношения. — Полагаю, вы хотите, чтобы я поддержал вас?

— Ну да. Вы ведь слышали все эти звуки, верно? — с надеждой и нетерпением спросил Гун.

— Могу спорить, в своем рапорте вы все преувеличили. Я еще мог бы подтвердить кое-что из названных фактов, но никак не ваши преувеличения. Вот так, Гун, это исключено.

Гун нервно барабанил толстыми пальцами по крышке стола.

— Ну, может, и преувеличил чего, но только так — самую малость, — согласился он. — Я точно не помню. Но главное-то в чем — вы, Фредерик, были тогда со мной. И вы ведь все слышали, правда?

— Хорошо, Гун. Но я не могу понять, чего ради вам взбрело в голову сочинять небылицы об этих дурацких событиях в доме мистера Феллоуза? — сурово посмотрел на него Фэтти.

Он и сам уже начинал чувствовать некоторое беспокойство. А что, если инспектор потребует более детального объяснения? Фэтти тогда окажется не на высоте. Остается только надеяться, что на этом история со странными звуками закончится.

— Спасибо, мистер Фредерик! — с облегчением вздохнул Гун. — Ну повздорили мы с вами немного — с кем не бывает? Наговорили друг другу всяких там слов. Но я всегда знал, что смогу на вас рассчитывать, когда надо защитить истину. Благодарю.

Он заплатил по счету и поднялся, собираясь уходить. И тут из угла кондитерской донесся еле слышный голос:

— Я не делал этого, нет! Никогда! Это не я… Где моя тетушка?! О-о-х!

Бросив ошалелый взгляд в угол зала, Пошелвон пулей вылетел на улицу. Что же это делается? Выходит, его кто-то преследует? Опять этот голос, этот ужасный голос!

Глава XXI

ТЯЖЕЛЫЙ УДАР

От неожиданности ребята растерялись. Голос раздался так внезапно и звучал так жалостливо! Потом, сообразив, Пип ткнул Фэтти в бок.

— Черт, ну ты меня и напугал! В следующий раз предупреждай, мистер Эвриклес!

— А я с испугу так подскочил на стуле, что проглотил целиком пирожное, — пожаловался Ларри.

— Фэтти, и как это у тебя получается? — всплеснула руками Бетс. — Несчастный Гун вылетел из двери, как ракета! Могу спорить, он совсем одурел — не ожидал, что и здесь услышит «где моя тетушка?!».

— Это ему урок, — сказал Фэтти, — чтобы не писал впредь идиотских рапортов о свиньях, собаках и стонущих «племянниках». Очень ему это было нужно! Небось еще и от себя добавил, расписал, чего и не было, — как пес зубами клацал, как свинья топала ногами, а смертельно раненный тащился по полу ползком! Знаю я этого Гуна!

— А теперь, раз он сказал инспектору, что ты был с ним, тебя тоже об этом спросят, — нахмурилась Бетс. — Что же ты ему скажешь? Сознаешься, что это твоя работа?

— Пока не знаю, — мрачно буркнул Фэтти. — Чтоб его, этого Пошелвона! Ясно, чего он испугался — что я не стану подтверждать его басни. Но, видимо, мне придется.

— Хочешь еще пирожное, Фэтти? — спросил Пип. — Здесь еще одно осталось.

— Нет, что-то не хочется. Из-за этого Гуна у меня весь аппетит пропал, — вздохнул Фэтти.

— Ну ничего, ты ведь уже съел четыре пирожных, если не пять. Так что если и пропала часть аппетита, то совсем маленькая, — подтрунивал над ним Ларри. — Пип, прикончишь это последнее? — кивнул он на тарелку с единственным пирожным.

Как ни странно, никто на него не претендовал.

— Позволю себе широкий жест и куплю его для Бастера, — сказал Пип. — Он сегодня так примерно себя ведет.

Бастер принял угощение с бурным восторгом и махом заглотнул пирожное.

— Это ты зря, приятель, разве так едят миндальные пирожные? Надо откусывать по кусочку, чтобы дольше хрустеть, — внушал ему Пип. — Вам, собакам, не дано постичь искусство поедания пирожных. Но ты сегодня с Пошелвоном обходился очень милостиво. Правда же, Фэтти?

— Да, я тоже заметил. Это он, хитрец, собачью солидарность проявляет.

— Как это? — округлил глаза Пип.

— А очень просто. Заметил, что Гун хвост поджал, как побитая собака, ну и пожалел. Он у меня лежачих не бьет — то есть не кусает, — Фэтти все еще не мог справиться со своим раздражением. — Что, Бастер, дал себя разжалобить? — упрекнул он верного пса.

Друзья встали и двинулись к выходу. Фэтти расплатился по счету. Сумма оказалась немаленькой. Особенно если учесть, что в счете было только два пункта: горячий шоколад и миндальные пирожные. Однако, как выразился Фэтти, «мрачный призрак школы уже маячил на горизонте» и нельзя было упускать возможность наесться «от пуза» всяких вкусностей, пока еще не поздно.

Юные сыщики отправились обратно к Фэтти — до обеда оставался еще целый час.

— Но сегодня нам надо обязательно быть дома вовремя, — сказал Пип. — А то, если опять опоздаем, мама нас посадит под домашний арест на хлеб и воду. Тебе, Фэтти, везет, что у тебя мама не такая свирепая.

— Нет, ты не прав! У нас мама вовсе не свирепая, — одернула брата Бетс. — Она просто строгая и хочет, чтобы во всем был порядок. Но я ни за что не променяла бы нашу маму на другую.

— Как будто бы я променял, дурочка! — отмахнулся Пип. — Но ты же не станешь спорить, что вчера она и вправду рассвирепела. Поэтому я и говорю, что нам сегодня никак нельзя опаздывать.

— Пошли опять в сарай, — предложил Ларри. — Я там оставил одну книжку. Это детектив, я подумал, может, ты, Фэтти, еще его не читал.

— Ха! Наш Фэтти прочел все до единого детективы, какие только были написаны! — заметила Бетс. — Он у нас… Что, Фэтти? Что случилось?

Все пятеро уже подходили к сараю, когда Фэтти вдруг бросил свой велосипед на землю и с воплем ужаса кинулся к двери.

— Кто-то здесь побывал! — выкрикнул он на бегу, обернувшись через плечо. — Замок взломан! Дверь приоткрыта, а внутри… — Он рывком распахнул дверь. — Вы только посмотрите, что там делается!

Юные сыщики, окаменев от ужаса, смотрели на то, что когда-то было «летним кабинетом» Фэтти. Сейчас перед ними предстала картина варварского разгрома, как после битвы при Грюнвальде… Все бутафорские костюмы Фэтти, сброшенные с вешалок, валялись на полу. Из перевернутых ящиков вывалены все мелочи. Посреди сарая высилась куча сваленных вперемешку старых журналов, побитых молью пальто и пиджаков, пожелтевших от времени газет, старомодных шляп и кепок. Эту гору скарба венчало перекореженное крокодилье чучело. На его длинной морде с хищным оскалом кокетливо болталась измятая соломенная шляпка. Старая тигровая шкура — гордость коллекции Фэтти — валялась скомканной в углу. Между желтых клыков зверя застрял стоптанный ботинок.