Новобранец - Роберт Маркмор

Самым приятным временем суток были пять часов уроков, втиснутые между двумя курсами физподготовки. Интереснее всего было оружие. Сюда, конечно, входила и стрельба, но она была лишь малой частью курса. Джеймс научился разбирать и чистить пистолет, знал, как разрядить патрон, чтобы выстрела не было, понял, как нарочно неправильно собрать пистолет, чтобы его заклинило. Даже научился повреждать патрон, чтобы он взорвался внутри дула и оторвал палец тому, кто нажмет на спусковой крючок. На следующем уроке начинали осваивать ножи...

На занятиях по шпионажу изучали всякие хитроумные штучки. Электронные подслушивающие устройства, взлом компьютеров, вскрытие замков, фотокамеры, копировальные аппараты... Никаких эффектных приемов, которые показывают в кино. Миссис Флэгг, ранее преподававшая шпионаж в КГБ, стояла посреди нетопленного класса в меховых унтах, шубе, шапке и шарфе, а курсанты стучали зубами в мокрых футболках. Время от времени она всплескивала руками в вязаных варежках и жаловалась на то, что от холода ее ревматизм разошелся еще больше.

Самыми интересными были уроки, где речь шла о взрывчатых веществах. Их вел сам мистер Лардж. На это время он переставал изображать из себя психа и получал ребяческое удовольствие, рассказывая о тонкостях устройства динамитных шашек и пластиковой взрывчатки. При каждом удобном случае он что-нибудь взрывал. Однажды он положил Джеймсу на голову мину направленного действия. Мина подскочила, взорвалась и пробила в потолке дырку величиной с хорошее яблоко.

— Конечно, от малыша Джеймса остались бы только рожки да ножки, если бы я положил заряд не той стороной вверх. Или если бы взорвал его неправильно...

Джеймс надеялся, что учитель шутит, но, судя по величине дыры в потолке, о шутках не было и речи.

Уроки выживания вели все три инструктора сразу. Занятия проходили на улице. Было интересно строить шалаши, узнавать, какие части животных и растений съедобны. Особенно ценились занятия по разведению костров и приготовлению пищи в полевых условиях, потому что это давало возможность согреться и съесть хоть что-нибудь, пусть даже белку или голубя.

Но двух уроков Джеймс терпеть не мог. Первым был иностранный язык. Ребята, которые, как Керри, прожили в «Херувиме» уже несколько лет, имели хорошие языковые навыки.

Керри бегло говорила по-испански и неплохо разбиралась во французском и арабском. Но на базовом курсе каждый начинал учить новый язык с нуля и к концу курса должен был освоить не менее тысячи слов. В «Херувиме» выбирали язык той страны, которая соответствовала твоей этнической принадлежности. Так, Мо и Шакиль изучали арабский, Керри сражалась с японским, Габриэль осваивала суахили*, а Джеймсу и Коннору достался русский. Дело осложнялось тем, что во всех этих языках использовался алфавит, отличный от привычного латинского, и приходилось сначала распознавать и учиться произносить диковинные буквы, а только потом уже переходить к словам.

По два часа в день Джеймс и Коннор сидели бок о бок за деревянной партой, а учитель русского языка хрипло ругался на чём свет стоит. Он вырывал у ребят ручки, колотил их линейкой, при каждом слове брызжа слюной. К концу урока мистер Гревговски оставлял ребят с болью в руках и туманом в голове. Джеймсу казалось, что на этих уроках он понял только одно: от изучения русского языка очень болит голова. Выходя из класса, мистер Гревговски каждый раз кричал инструкторам, что Джеймс и Коннор очень плохо учатся и заслуживают наказания. Это обычно стоило им пары часов драгоценного сна, когда их заставляли стоять на холоде в одних шортах. А если Ларджу делалось скучно, он окатывал их из пожарного шланга.

Другим ненавистным для Джеймса уроком было каратэ.

* * *

— Двадцать девятый день, — объявил мистер Лардж.

На голове у Ларджа красовалась зеленая бейсболка.

Впервые за весь курс рядом с ним не было двоих помощников. Часы показывали 5.50. Шестеро оставшихся курсантов выстроились возле своих кроватей.

— Кто может сказать, чем отличается сегодняшний день от других?

Ответ знали все. Но гадали, такого ли ответа ждет Лардж. Неверный ответ на вопрос мистера Ларджа мог привести к тяжелым последствиям. Уж лучше скрестить пальцы и надеяться, что пулю получит кто-нибудь другой.

— Номер семь, ты можешь сказать, чем отличается сегодняшний день?

Джеймс проклял судьбу.

— Сегодня Рождество, — сказал он.

— Правильно, малыши. Рождество. Две тысячи три года назад родился Господь наш Иисус Христос. И как мы это отпразднуем, Джеймс?

Этот вопрос был заковыристым, потому что на него не было очевидного ответа.

— Получим выходной, — оптимистично предположил Джеймс.

— Это было бы неплохо, — сказал Лардж. — Мисс Смоук и мистер Спике уже получили выходной. И у всех ваших учителей тоже выходной. Здесь остались только вы, шестеро бедолаг, да ваш покорный слуга. Я знаю, как мы с вами отпразднуем Рождество. Остаток дня посвятим занятиям по каратэ и физподготовке, без всяких прочих уроков, которые только отравляют вашу и без того непростую жизнь.

Лардж нажал пуговку на бейсболке. На козырьке вспыхнули красные огоньки, сложившиеся в силуэт елочки, тоненько заиграла рождественская песенка.

— Такая красота, аж слезы на глаза навернулись, — сказал Лардж и отшвырнул бейсболку. — Итак, празднование окончено, перейдем к занятиям.

* * *

Занятия по каратэ проводились не на пружинистых матах, как в додзё, а в полях, окружающих учебный корпус. Босые ноги вязли в ледяной жиже. Все уроки проходили одинаково. Сначала ребятам показывали прием-другой, потом их надо было отрабатывать, доводя до автоматизма. Потом повторяли другие приемы, заученные раньше. Каждый урок заканчивался боем в полный контакт.

Джеймсу нравилось сознавать, что он учится каратэ. Ему всегда хотелось освоить это искусство, но мешала лень. Теперь у него было пять занятий в неделю, однако быть партнером Керри оказалось весьма непросто. Она уже имела зеленый пояс, Джеймс же еще не удостоился и голубого*. Мальчик без конца падал и задыхался от изнеможения, а Керри выполняла те же самые приемы безо всяких усилий. По крайней мере один раз за каждый урок она помогала Джеймсу и спасала его от неминуемого наказания, но Джеймс терпеть не мог, когда она с самодовольным видом указывала ему на ошибки, а в конце каждого спарринга* едва не убивала его.

Хорошему каратисту положено предвидеть атаки противника, уклоняться от них или блокировать. Но Керри двигалась проворно и знала такие приемы, о существовании каких Джеймс и не подозревал. В конце поединка он неизменно лежал на земле, корчась от боли, а Керри умудрялась не пропустить ни одного удара. Гордость не позволяла Джеймсу признать, что ему больно. Керри была меньше него, моложе, да еще и девчонка. Как же он мог жаловаться, что она его побила?!

* * *

Без привычных уроков рождественское утро обернулось шестью часами безжалостной физподготовки. Курсанты едва держались на ногах. Лардж не дал им даже позавтракать. Перед глазами у Джеймса все плыло от заливающего лицо дождя, но руки так онемели от холода, что он не мог даже утереться. В дополнение ко всем обычным мучениям Керри на спарринге больно лягнула его в ногу.

В 13.00 Лардж вывел курсантов из учебного сектора. Ребята взволнованно загалдели. С самого первого дня они не выходили за забор. Неужели их накормят рождественским обедом?! Впрочем, они достаточно хорошо изучили ход мыслей мистера Ларджа и старались не выказывать излишних надежд.

Лардж велел курсантам остановиться, когда они подошли к главному корпусу так близко, что могли заглянуть в окна столовой. Посреди зала стояла четырехметровая елка, украшенная гирляндами мерцающих огоньков. Столы были сдвинуты, накрыты золотистыми скатертями и сервированы фарфоровыми приборами. Джеймс мог думать только об одном — как там тепло.

— Если уйдете прямо сейчас, — сказал Лардж, — то успеете добежать до своих комнат, принять горячий душ и поспеть к рождественскому обеду.

Джеймс знал, что Коннор подумывает об уходе, и был уверен, что это станет последней каплей. Лардж велел им построиться на площади и делать приседания и прыжки. А внутри ребята рассаживались за праздничный стол. Кое-кто помахал несчастным курсантам рукой. Джеймс выискивал глазами Кайла, Брюса и Эмми, но не видел их.