Август 1991. Где была армия - Дмитрий Язов

Читатель уже догадался — это аукнулась «Ока»…

Сергей Федорович постоянно знакомил меня с переговорным процессом. Я помню, как однажды мне позвонил помощник Шеварднадзе: могу ли я принять министра иностранных дел? Я ответил утвердительно, и где-то через час Э. А. Шеварднадзе появился в моем кабинете.

Накануне я был у генсека, он посоветовал мне первому съездить в МИД, наладить контакты с Э. А. Шеварднадзе. Из нажима «дружно поработать» я понял: главное — это подготовка документов проекта Договора по РСМД. К этому времени уже были согласованы сроки встречи на высшем уровне в Вашингтоне (7 — 10 декабря 1987 года). Министерству иностранных дел было важно договориться с нами и с Генеральным штабом. Даже если мы во вред себе уступали американцам, это все равно считали «прорывом» во взаимоотношениях с США. Поэтому я высказал свое мнение «об уступках партнерам», на что Шеварднадзе разразился тирадой, дескать, переговоров без компромиссов, без взаимных уступок не бывает, что прошли времена, когда соотношение сил определялось только количественными показателями. Особенно он упирал на общественное мнение. «Но американцы, — возразил я, — всего этого не боятся и на всех встречах добиваются именно материального выигрыша в виде ракет, боезарядов и других слагаемых, выводя за скобки переговоров флот, систему СОИ. Они добиваются выгоды, а мы невыгодного нам договора».

На следующий день М. С. Горбачев разъяснял, как надо подсчитывать соотношение сил сторон: «Вы привыкли считать «штык к штыку», но попытайтесь подойти к этому прежде всего с политической меркой».

Пишу эти строки, когда горит земля под ногами у православных сербов, когда рушатся не только военные объекты, но и мосты, больницы, школы, стираются с земли целые города. Уместно спросить: «Мы вывели войска из стран Восточной Европы, почему же американцы остались в Европе?» Во всех уголках земли у США свои интересы, мы же свои «интересы» растеряли, отдали. Очень Горбачеву хотелось, чтобы о нем сказали: «Вот он, миротворец, даже свою страну не пожалел».

История знает много случаев, когда, действуя ради своей личной выгоды, правитель пренебрегал своим народом. Так произошло и с Горбачевым! Горбачева придавили нобелевскими лаврами, да так, что он не услышал стенаний славян. Ему импонировал имидж «всеобщего миролюбца», «примирителя Запада и Востока», он боялся идти на жесткие решения как на переговорах, так и при решении внутренних проблем. К превеликому сожалению, политическая роль сегодняшней России определяется ее беспомощностью. Немалая заслуга в этом дорогого Эдуарда и Козырева, не случайно последнего прозвали «бескозыркой военно-морских сил США».

…За несколько дней до отлета в Вашингтон мне позвонил Горбачев, он поставил в известность, что начальник Генерального штаба вылетает в составе советской делегации. Делегацию провожали все члены Политбюро, кандидаты в члены Политбюро, посол США господин Д. Мэтлок. Военные, входящие в состав делегации, на сей раз были в гражданских костюмах.

Вскоре мы узнали, что переговоры закончились подписанием Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений и ракет средней и меньшей дальности. И уже 11 декабря Н. И. Рыжков посоветовал мне незамедлительно выехать в Берлин: «Там организуется встреча Горбачева с руководителями государств — участников Варшавского Договора». Эрих Хонеккер принял нас радушно. Зал был украшен флагами государств — участников Варшавского Договора. Все стоя приветствовали Михаила Сергеевича и других членов делегации, среди которых выделялся Ахромеев.

Горбачев выступал полтора часа. Он заверил коллег по Варшавскому Договору, что нашей делегации там, в Вашингтоне, все-таки удалось отстоять первоначальное «узкое» толкование Договора по ПРО, и это якобы должно затормозить разработку американцами программы СОИ. Победные реляции звучали на сей раз несколько надоедливо, Горбачеву явно отказало чувство меры. Ахромеев, чтобы «не светиться» рядом с Горбачевым, даже отошел в сторону.

Согласно протоколу, правительство ГДР дало прием в честь руководителей государств — участников Варшавского Договора. Все высказывания глав государств обращены были Горбачеву, в его адрес изливались потоки самой неприкрытой лести. Главный генсек из всех присутствующих генсеков не замечал перебора в льстивых словах. Тем более что Шеварднадзе, продолжая свою роль политического тамады, оповестил весь мир о впечатляющей победе Горбачева. Помню, Сергей Федорович заметил: «Этот грузин искупал в потоках лести Брежнева, а сейчас в купель лести окунает Горбачева. Хват!»

Дальше история с ПРО развивалась прямо-таки по голливудскому сценарию. Вскоре Р. Рейган, основываясь на английском тексте договора, заявил, что Горбачев согласился в Вашингтоне с «широким» толкованием Договора по ПРО и тем самым сняты разногласия по вопросу о СОИ. В свою очередь Горбачев, выступая по советскому телевидению, опроверг все толкования Рейгана.

Что же произошло? Ответ дал Г. М. Корниенко, заместитель министра иностранных дел: «В русском тексте совместного заявления принципиально важная формулировка об обязательстве сторон «соблюдать Договор по ПРО в том виде, как он был подписан в 1972 году, в процессе осуществления исследований, разработок и испытания, которые разрешаются по Договору по ПРО», действительно давала основание для нужного нам понимания, поскольку слова «испытания, которые разрешаются», можно было толковать как означающие только те испытания, которые разрешаются по Договору по ПРО, и тем самым как исключающие возможность проведения противоречащих этому договору испытаний в рамках программы СОИ».

Однако американцы не только воспротивились включению частицы «те» в русский текст, что сделало бы однозначно ясным смысл этого положения, но сформулировали эту часть фразы в английском тексте таким образом, что грамматически точный перевод ее на русский язык должен был бы звучать не «испытания, которые разрешаются по Договору по ПРО», а «испытания, каковые разрешаются по Договору по ПРО».

Иными словами, по-английски получилось, будто любые испытания как таковые, то есть и в рамках программы СОИ, разрешаются Договором по ПРО.

Этой хитрости Шульца, естественно, не могли заметить ни Горбачев, ни Шеварднадзе, не владеющие английским языком, а те советские участники переговоров, которые были обязаны проследить за аутентичностью русского и английского текстов, то ли действительно тоже не заметили, то ли сделали вид, что не заметили, ради благополучного завершения встречи.

«Эти филологические погрешности, — заметил Ахромеев, — нам дорого обойдутся».

…Августовские события застали Сергея Федоровича на отдыхе. Обычно высокие чины из окружения генсека, уходя в отпуск, старались узнать: куда на сей раз выезжает показать пляжные шляпки Раиса Максимовна? Но на этот раз было ясно: коллекцию пляжных шляпочек с бантиками и без оных пригреет солнышко на форосских берегах. Нет, не поспешил Сергей Федорович предстать перед светлыми очами Михаила Сергеевича из какого-нибудь крымского санатория, дабы остаться при власти, он выбрал Сочи.

Позже мне рассказывала Тамара Васильевна, супруга Сергея Федоровича: «19 августа Сергей Федорович, как всегда, пошел утром на зарядку, потом вернулся и разбудил нас: «Включите телевизор!» Он молча выслушал первые сообщения. Потом вдруг засобирался в дорогу: «Я должен лететь в Москву, сам во всем разобраться». Мы и не попрощались как следует. Его провожали врачи: «Возвращайтесь, Сергей Федорович, ждем!» Он отшучивался: «Оставляю вам в залог жену». Потом поцеловал меня и внучку Оксану. Больше я его не видела».

Сергея Федоровича я встретил в Кремле после совещания у Г. И. Янаева. На следующий день я пригласил маршала приехать в Министерство обороны. Мы обсудили ситуацию и пришли к выводу: надо было начинать не с «Лебединого озера». К сожалению, время было упущено, водка лилась рекой в окрестностях Белого дома. Со стороны «демократов» возможны были любые провокации, они уже возводят баррикады… Решение было одно: вывести войска из Москвы.

Вместе с Сергеем Федоровичем мы зашли в кабинет Ачалова. Некоторые свидетели потом выступили, дескать, Язов произнес зажигательную речь, призывал к штурму Белого дома, арестовать членов правительства России. Правда, следователи поверили докладной записке Сергея Федоровича президенту СССР. Впрочем, имеется смысл привести эту записку полностью:

«Президенту СССР товарищу Михаилу Сергеевичу Горбачеву

Докладываю о степени моего участия в происшедших действиях так называемого «государственного комитета по чрезвычайному положению» (Янаев, Язов и др.). 06.08.91 г. по Вашему разрешению я убыл в очередной отпуск в военный санаторий в г. Сочи, где находился до 19 августа. До отъезда в санаторий и в санатории до утра 19 августа мне ничего не было известно о подготовке заговора. Никто даже намеком мне не говорил о его организации и организаторах, т. е. в его подготовке и осуществлении я никак не участвовал. Утром 19.08, услышав по телевидению документы указанного «комитета», я самостоятельно принял решение лететь в Москву, куда и прибыл примерно в 16 часов дня рейсовым самолетом. В 18.00 прибыл в Кремль на свое рабочее место. В 20 часов я встретился с Янаевым Г. И., сказал ему, что согласен с программой, изложенной «комитетом» в его обращении к народу, и предложил ему начать работу с ним в качестве советника и.о. Президента СССР. Янаев Г. И. согласился с этим, но, сославшись на занятость, определил время следующей встречи на 12.00 20 августа. Он сказал, что у «комитета» не организована информация об обстановке и хорошо, если бы я занялся этим.