Сильное лекарство (ЛП) - Дж.К.Хоган

Возможно, ещё это имело немалое отношение к тому факту, что Джона никогда не испытывал любовь. Единственным человеком, который когда-либо его любил, была его мать, но даже она не знала, что с ним делать. Это была тихая, осторожная любовь, будто она всегда решала, как прикоснуться и что сказать, чтобы не сломать его.

«Мне стоит просто оставить тебя в покое. Я продолжаю тебя ломать!»

И внезапно появился Кэм.

Джона почувствовал дрожь, так что оттолкнулся от стола с большей силой, чем было необходимо, из-за чего разлетелась стопка бумаг. Разве всем остальным было так же тяжело? Всем обычным людям? Если таковы были настоящие эмоции, Джона не был уверен, что может с ними справиться. Но отчасти ему хотелось научиться. Ему хотелось снова увидеть Кэмерона. Хотелось.

***

У Джона закончилась еда. После того, как он пробыл дома несколько недель, упрямо избегая выходов за покупками, его шкафчики были буквально пустыми — и холодильник с морозилкой тоже. Одно осознание этого заставило его тревожность вырасти и затвердеть, укладываясь у него внутри, готовясь штормом опуститься на пляжи. Отсутствие еды означало поездку в город. Это было неизбежно, если он не хотел умереть от голода, конечно же. Не удивительно, что на мгновение он об этом задумался.

Затем он принялся укутываться в зимнюю одежду, так как снова пошёл снег. Он надел свои штаны для сноубординга поверх длинных подштанников, натянул свитер на нижнюю майку. Затем перчатки и парка, и наконец мешковатая вязаная шапка, ошеломительно уродливая, но также самая удобная вещь, которая была у Джона. Её связала для него одна из медсестёр Ривербенда. Он чуть не расплакался от этого жеста, не в силах вспомнить, когда последний раз кто-то дарил ему подарок без повода.

— Ох, как сентиментально, — вслух пробормотал он, закатывая глаза от собственной глупости.

Он схватил свой бумажник и ключи, быстро попрощался с Аидой, которая это проигнорировала, и запер дом. Его Субару Аутбэк стояла под навесом, заправленная и вымытая, со свежими зимними шинами — всё это он сделал до Ривербенда, зная, что по возвращению у него не будет энергии. Он был прав. Тяжело вздохнув, он сел в низкую машину и завёл двигатель, который издал еле слышный звук.

Дороги снова были чистыми; их недавно посыпали солью, и снега было совсем мало, но за ночь Фолли-Крик должен был покрыться несколькими дюймами. Джона хотелось разобраться с покупками до этого. Дорога, которая тянулась в гору, была узкой и наполненной несколькими пугающими поворотами с серпантином, к которым за годы Джона привык. Но, по крайней мере, она была заасфальтирована и вполне ухожена.

Спускаться вниз по горе Уистлер в центр Фолли-Крик для Джона было равносильно спуску в ад. Он знал, что это нелепо — маленький городок был совершенно милым и чудаковатым — но там были люди. Когда он находился в окружении людей, ему приходилось притворяться нормальным, чтобы его не видели и не задумывались о нём. Это было утомительнее, чем можно было представить.

В Фолли-Крик не было никаких торговых сетей или франшиз — об этом городе индустрия забыла, или никогда не знала в принципе — за исключением одного одинокого «Старбакса», и даже тот конкурировал с местной семейной кофейней. Бизнесом владели местные, и местные же его поддерживали. Фолли-Крик заботился о своих людях.

Для покупки продуктов Джона мог выбрать два места: «Корпоративный овощной магазин Хэла» на углу Мейн и Поплар, владельцем которого был Гарольд Нокс, седовласый холостяк неопределённого возраста, и общественный фермерский рынок Фолли-Крик. Фермерский рынок также являлся тем местом, где люди, живущие вокруг горы, могли собраться и пообщаться, чего Джона избегал любой ценой. В магазине Хэла была атмосфера как в супермаркете, с достаточно большими тележками и достаточно маленькими стеллажами, чтобы отбить желание остановиться и поболтать.

— Значит, к Хэлу, — сказал он сам себе. Удача ему улыбнулась, когда он нашёл свободное место для парковки через дорогу от магазина, сделал неловкий параллельный манёвр и заглушил двигатель. Он вышел из машины и перешёл дорогу, не глядя по сторонам — если какие-то машины и ездили, они всегда пропускали пешеходов.

Схватив расшатанную тележку из стоящих у порога, Джона протолкнулся через крутящуюся дверь и вошёл в дымку искусственного жара внутри. Он кивнул Хэлу, который практически всегда сидел за стойкой для обслуживания клиентов, но не потрудился остановиться. Никаких «привет-как-дела», никаких рукопожатий и совершенно никаких бесед; Джона содрогался при одной мысли об этом.

Он быстро прошёлся по стеллажам, намереваясь купить достаточно продуктов, чтобы продержаться на горе месяц. В погребе стоял промышленных размеров холодильник, который только нужно было заполнить. Где-то в другом месте это могло звучать немного в стиле серийного убийцы, но в таком месте, которое часто заносило снегом в зимние месяцы, это было обычной практикой. Дорога Бэррон Фоллс во время снежного шторма часто становилась непроходимой.

Начиная с консервов, Джона заполнил свою тележку с выверенной точностью. Непортящиеся товары легли на дно, а затем он пошёл к месту обитания свежих местных продуктов и мяса, чтобы положить сверху. Какую-то часть он заморозит или сразу отложит, а остальное превратит в большие блюда, которые разделит на порции и тоже заморозит. На худой конец, Джона был высокофункциональным, профессиональным отшельником.

Что-то мелькнуло в углу его зрения. Джона повернул голову, но ничего не увидел. Он посмотрел в один конец стеллажа, затем в другой. Он был один. На мгновение вспомнилась Онор, её тень. Эпизод ведь ещё не мог начаться снова, верно? Обычно Джона мог продержаться несколько месяцев между визитами в Ривербенд. Ему не снились сны, он чувствовал себя нормально, помимо обычных комплексов и тревожности.

Решив забыть об этом, Джона продолжил идти к соседнему стеллажу, нагружая тележку и считая секунды до тех пор, когда сможет уйти. Зайдя за угол, Джона увидел кое-что ещё, что его потревожило, но на совершенно другом уровне: просто проблеск светлых волос и клетчатой ткани, но он знал. Это был Кэм.

Дыхание Джона ускорилось, и сердце забилось чаще. Он не мог увидеть Кэма. Не мог справиться с осуждением, которое наверняка почувствует мужчина из-за преждевременного ухода Джона. Но он хотел увидеть Кэмерона, так сильно хотел. Джона пошёл в его сторону, но затем резко остановился. Плохая идея. Он развернул тележку, чтобы пойти в другую сторону, и чуть не врезался прямо в мисс Шелби.

— Чёрт побери, — произнёс он, в то время как его тело болезненно дёрнулось. Он ненавидел попадать врасплох, когда к нему подкрадывались. От этого его тошнило.

Мисс Шелби покачала головой и усмехнулась ему, нахмурившись, тогда как её закадычная подруга Ида Мэй Лампет равнодушно пробормотала:

— Следите за языком, дорогуша.

Джона потёр рукой заболевшую грудь, надеясь успокоить колотящееся сердце.

— Доброе утро, мисс Шелби, мисс Лампет, — вежливо сказал он, как хороший южный мальчик. Он рассеянно задумался, как много «хороших южный мальчиков», наполовину пуэрториканцев, видел Фолли-Крик. Возможно, только одного.

— И вам доброе утро, мистер Рэдли, — сказала Ида Мэй Лампет.

— Джона только вернулся с отдыха, — любезно подсказала мисс Шелби, будто почувствовала необходимость поддержать ложь, без просьб. Без сомнений, Ида Мэй уже знала всё то же самое, но, в конце концов, так было принято.

Джона улыбнулся своей натянутой для таких разговоров улыбкой и попытался придумать, как лучше ускользнуть, медленно — по миллиметру — толкая вперёд свою тележку. Мисс Шелби ненадёжно оперлась на свою деревянную трость ручной работы, что означало, что она готовится поболтать. Джона стало плохо. Он чувствовал, как на лбу и за ушами появляются капельки пота. Не пройдёт много времени, прежде чем пот покатится и по его шее.