Тайная сторона дела Пеньковского. Непризнанная победа России - Анатолий Максимов

А так как не в характере автора было сидеть сложа руки, то он стал искать пути «публичного» изложения своей версии, в первую очередь среди профессионалов — специалистов по тайным операциям. И не прошло и полугода, как случай представился.

Готовилась практическая конференция по истории операций тайного влияния, и один из последних пунктов в перечне тем гласил: «Реалии и мифы акций». Такая тема была равносильна бальзаму на душу автора, и он ее «застолбил». Более того, пошел дальше: в своем выступлении во главу угла поставил мастерство разведывательных операций, обобщив открытые материалы по нескольким значимым акциям тайного влияния.

Вот как автор вспоминает свое вступление на конференции:

«Мое 20-минутное выступление на фоне анализа пяти операций легализовало версию с “делом Пеньковского”. Результат? Ни да ни нет. Правда, я тешил себя надеждой, что сказанное мною требует осмысления. Но оппоненты так и не появились, хотя интерес к постановке проблемы был.

Лишь однажды, в перерыве, ко мне подошел ветеран разведки и выразил кое в чем сомнение:

— Вы рискованно перебрасываете мостик между операцией “Снег” и “делом Пеньковского”.

— В чем же риск? — попытался уточнить я, рассчитывая слышать веские аргументы.

— Ну, во-первых, операции “Снег”, как таковой, не было…

Я терпеливо слушал. “Терпеливо” — потому что не было оснований не доверять одному из патриархов советской разведки — генерал-лейтенанту Павлову, человеку весьма авторитетному в наших специфических делах. Но были и другие причины, и я прервал собеседника.

— Значит, генерал Павлов сознательно вводит в заблуждение всех нас… и общественность, на него это не похоже. Не правда ли?

Собеседник мягко возразил:

— Но как мог Павлов беседовать о столь важном деле, если даже не знал английского?

— Ну а если он ему не был нужен? — возразил я.

— Как так? — удивился коллега на два воинских звания выше, чем я — капитан первого ранга.

— Павлов шел наверняка к нашему человеку — ценному источнику, а не к сочувствующему нам американцу, как говорится в книге Виталия Павлова “Операция “Снег”… Либо вообще к русскому, внедренному в США еще с 20-х годов… Например, на волне эмиграции через Дальний Восток, как это сделал герой фильма “Семнадцать мгновений весны”… — убежденно говорил я.

— Но мы не подтверждаем факта нашего участия в подготовке меморандума американцев в адрес японцев! — настаивал коллега, явно давя на меня своим ветеранским авторитетом.

Я развел руками, давая понять, что в этой ситуации нужно было бы отделить “мух” от “котлет” — политику от реалий. Мы явно понимали друг друга, но оба не хотели подвергать сомнению и тем более опровергать официальную точку зрения на операцию “Снег”.

Точка зрения была высказана уже в “капитализируемой” России, и после событий 90-х годов шло очередное одностороннее “братание” с американцами. А подоплека всего этого была в том, что акция в определенной степени сыграла роль в ускорении трагедии Пёрл-Харбора — это в отношении американцев. И именно этот печальный факт сыграл решающую роль в создании условий для отказа японцев открыть дальневосточный фронт — это в отношении советской стороны.

А пока я возразил.

— Хорошо, — пошел я на компромисс, — операция “Снег” не имела места… по названию. В этом вы правы: название ее Павлов придумал, лишь когда готовил рукопись своей книги. Но в чем риск в отношении “дела Пеньковского”?

И тут коллега обезоруживающе просто изрек:

— Раз не было операции “Снег”, значит, и “дела” с нашей точки зрения не было. Предатель или не предатель — это домыслы…

Собеседник меня достал своей логикой, прямой, как телеграфный столб, который гудит, но никакой информации не передает. И я начал чуть-чуть “закипать”.

— Из политических соображений наша сторона — служба и страна в целом — изложенные Павловым факты отрицает. Может быть, и в случае… с “делом” что-то от политики. В основе раскрытия этой акции сверх важного стратегического звучания лежит нежелание признаваться в таком явлении, как блеф на многих уровнях: партии, власти, спецслужбы… Как выдумаете?

Коллега даже руки поднял в знак протеста, но я был неумолим и продолжал:

— …может быть, парня расстреляли… для большего придания веса делу?

Так, еще в год выхода моей книги я пытался привнести в души моих коллег смятение. А ведь это были сотрудники элитного подразделения разведки — службы тайных операций. В моем выступлении “дело”, казалось бы, стояло обособленно, но все же было в одном ряду такими операциями, как “Заговор послов”, “Трест”, “Снег”, “Монастырь” и одной операцией из 60—70-х годов — “Турнир”.

…Чтобы выстроить логическую цепочку в рассуждениях автора, он выступил не просто по «делу», а провел краткий сравнительный анализ шести указанных операций. Причем по критериям: предвидение и упреждение замыслов противника с последующим противодействием ему с целью дезорганизации его работы против советской стороны.

В этой цепочке умозаключений «дело Пеньковского» выглядело уже в ином свете. Однако чтобы понять, в чем была суть версии с ее аргументами и доказательствами, следует ознакомиться с анализом по всем шести акциям — ярко выраженными примерами мастерства советской внешней разведки.

Может показаться, что следующий раздел главы похож на всплеск «эмоций» по «делу Пеньковского». Правда, по широкому спектру вопросов. Делается попытка опираться в оценках на факты с точки зрения, как говорят в криминалистике, «достаточности доказательной базы». В этих рассуждениях имеются посылки, которые в дальнейшем будут осмыслены с помощью, как писал Юлиан Семенов в одной из своих книг, «железной логики шахматного игрока».

По крайней мере, так это далее будет представлено.

ДЕЗИНФОРМАЦИЯ И ФАКТОР ВРЕМЕНИ

Рассказывая о приемах мастерстве разведки, рассматривались операции 20—70-х. Теперь о них следует напомнить с оценкой под иным углом зрения.

Яркой, одной из первых акций тайного влияния госбезопасности явилась в 1918 году операция по вскрытию заговора англо-франко-американской коалиции против молодой Советской республики с целью свержения большевистского правительства.

В операции «Заговор послов» чекисты через «доверенное лицо» британского посла-разведчика Локкарта установили связь с якобы антисоветски настроенными латышскими стрелками, охранявшими Кремль, и «договорились» о ликвидации советского правительства.

Впервые факт подставы в «деле Локкарта», кадрового сотрудника ВЧК, был предан гласности лишь спустя сорок восемь лет; В качестве подставы под именем Шмидхена выступал чекист Ян Буйкис. За четыре месяца чекисту удалось войти в доверие к военной организации бывших царских офицеров и затем к британскому послу; выявить планы Великобритании, Франции и США по организации переворота в стране и физическому устранению советского правительства. В результате удалось сорвать скоординированное выступление контрреволюции.

Что общего с «делом Пеньковского» в этой операции? Подстава, целью которой было проникновение в планы, а средство — чекист с отлично отработанной легендой. Эта операция стала своеобразным эталоном для других операций советской госбезопасности на долгие годы потому, что в ней, как в капле воды, отражаются главные составляющие успеха — предвидение и упреждение действий противника.

В свете рабочей гипотезы «дело Пеньковского» не будет понято еще без одного примера. Речь идет об операции «Трест». Крупномасштабная и долговременная операция по проникновению в белоэмигрантские зарубежные военизированные организации сорвала их попытки террористической и диверсионной работы на территории страны в 20-х годах. Более того, их удалось дезорганизовать путем дискредитации перед правительствами государств — противников Страны Советов. После завершения операции все эти антисоветские организации в глазах Запада стали считаться контактирующими с советской госбезопасностью.

Операция «Трест» стала дезорганизующим фактором, и в работе СИС — ее активный разведчик Сидней Рейли (носитель далекоидущих планов британской разведки в отношении Советской России) был выведен в нашу страну и обезврежен. Характерным было то, что акция по выводу Рейли предусматривала якобы его гибель при переходе границы, а также имитацию суда с последующим «расстрелом» «пособника» английского шпиона — командира пограничного отряда Тойво Вяха. Правда о роли пограничника в «деле Рейли» стала известна лишь в конце 60-х годов.

Итак, снова подстава и снова раскрытие обстоятельств легендированной операции через десятки лет.

В преддверии нападения фашистской Германии на СССР традиция советской разведки — масштабное влияние на ход международных событий в интересах государства — была продолжена.