Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг (сборник) - Пелам Вудхаус

– А хозяйка? – поинтересовался он. – Вроде бы не людоед.

– Да, она получше, – согласилась Элзи Бин. – А лучше всех – мистер Уильям.

– Это еще кто?

– Их племянник, мистер Окшот.

– Ах да, забыл! Мы с ним дружили. Такой розовый.

– Красный, как кетчуп. Это он загорел, в Бразилии. Он мне сегодня рассказывал, там стреляют птиц ядовитыми стрелами.

– Ядовитыми?

– Ага. Из таких трубок.

При всей своей вежливости Мартышка молчать не мог. Он помнил «Юных исследователей Амазонки».

– Нет.

– А он говорит – да.

– Шутит. Отравленными стрелами они убивают родственников. Ну подумайте! Зачем им эти птицы? Для еды. Значит, они сами отравятся. Съел – и крышка. Они, конечно, идиоты, но не такие же! Птиц они стреляют так: делают рогатку, – он вынул носовой платок и завязал петлей, – берут камень, – он взял пресс-папье, – крутят над головой… Ой Господи!

Раздался треск, и что-то забелело на полу у другой стены.

– Вот это да! – восхитилась Элзи. – Все переломали. Ну, хозяин вам покажет!

Мартышка в третий раз покрылся липким потом.

– А что это? – робко спросил он.

– Фигура, называется бюст. Любит он ее – у-ух! Как-то я тут прибирала, а он и пристал: «Осторожней! Смотрите не свалите!» Да-а…

Мартышка вспотел еще больше. Хороший стилист сказал бы, что капельки пота, словно жемчуг, украсили его лоб. Однако он и похолодел, словно воздушный пирог, у которого сверху – горячее суфле, а внутри – мороженое.

– Боже ты мой! – вскричал он. – Ну я и влип! Скажите, Элзи, что мне делать?

Вероятно, Боттлтон-Ист рождает особенно мудрых женщин, а может, все они такие, но Элзи ответила:

– Значит, так. Ту т темно, он близорукий, а очков не носит. Джейн слышала, он говорил: «В очках я глупо выгляжу». Езжайте в Лондон, купите бюст, суньте сюда. Он не заметит.

Мартышка не сразу уследил за ходом ее мысли, но, уследив, восхитился. Вот он, выход! Собственно, и ехать не надо – бюст есть в Икенхеме. Вчера за обедом, рассказывая о Салли, дядя показал на него, а он, Мартышка, – что за ирония судьбы! – едва взглянул. Сейчас он взглянет будь здоров, это уж точно.

Прикинем: до Икенхема – двенадцать миль, это минуты три с небольшим. Да, до возвращения хозяев обернуться можно.

– И верно! – сказал он, улыбаясь мудрой Элзи. – Пойду выведу машину.

Элзи это одобрила.

– А вы тут приберите, ладно?

– Ага.

– Молодец. Красота! – совсем развеселился Мартышка, убегая к гаражу.

Когда он отъезжал, Элзи Бин, прибравшая обломки, стояла на ступенях у входа. Мартышка ощутил укор совести.

– Э-э, – сказал он, – спасибо вам большое. Вы меня прямо спасли. Этот Джек-потрошитель съел бы меня – и не поморщился.

Элзи заверила, что рада служить. Мартышка пожал ей руку.

– Спасли и спасли, я б совсем пропал, – пояснил он, и как-то вышло, что после этого оставалось по-братски ее поцеловать. Так он и сделал, а Билл Окшот, огибая угол (он много гулял, чтобы заглушить душевные муки), видел все, с начала до конца.

Мартышка впорхнул в машину. Билл глядел на него.

– Это не мистер Твистлтон? – проверил он у Элзи, хотя люди этого типа меняются мало.

– Он самый, – отвечала она, не ведая о буре в его душе, ибо в Боттлтон-Ист все целуют друг друга, как ранние христиане. – Он говорит, вы шутили.

– Когда?

– Насчет птиц. Они их стреляют из рогатки, а из трубки – родственников.

Но Билл не слышал ее. Он думал о Мартышке. Вот кому, думал он, вручила свою судьбу Гермиона! Распутнику, Дон Жуану, который начал свои бесчинства в танцклассе, а теперь целует горничных. Как прав был Икенхем с этим леопардом! Но тот не может, а этот не хочет избавиться от пятен.

– Куда он поехал? – спросил Билл.

– В Лондон.

– Да он только приехал!

– Ага.

– И уехал?

– Ага.

– А зачем?

Элзи была хорошим, осторожным сообщником:

– Не знаю. Взял и поехал.

Билл глубоко вздохнул, думая о том, что приятель его лишился последнего разума. Раскуривая трубку, он страдал. Здоровый распутник – это плохо, сумасшедший – еще хуже.

Глава 4

Ровно без четверти восемь, искупавшись и переодевшись в клубе, лорд Икенхем прибыл в Челси, на Бадж-стрит, чтобы повести в ресторан Салли Пейнтер.

Улица эта, в самом центре артистического квартала, темна, грязна и неприятна. Обитатели ее много читают и часто едят фрукты, ибо у тротуаров трепещут газеты, а в канавах лежат шкурки от бананов, сердцевинки от яблок, косточки от слив и хвостики от ягод. Кошки здесь жилистые, могучие, и вид у них такой, словно они только что видели, а то и совершили убийство в самом жутком стиле.

Естественно, элегантный граф оживил неприютность этих мест, внеся самый дух фешенебельных бегов, когда разыгрывается кубок. Вскоре он получил подкрепление – из-за угла вынырнула девушка в бежевом, тоже напомнившая о бегах. Даже споря о том, какого оттенка похожий на него кролик, Мартышка не стал бы отрицать, что Салли Пейнтер прелестна, – не только хороша, но так изящна, что и этого бы хватило.

Лорду Икенхему она напомнила легкую душу лета. Увидев, как она остановилась, чтобы погладить кошку, а кошка тут же стала возвышенней и добрее, граф совсем растрогался.

Тем временем Салли, словно Коломбина, бросилась в его объятия.

– Я вас не задержала, дядя Фред? – спросила она. – Пришлось повидаться с одним человеком, насчет бюста. Вы давно ждете?

– Нет, что ты! – отвечал граф, думая о том, что все только и занимаются бюстами.

Салли взяла его под руку и сказала:

– Как я рада вас видеть!

– Да, – согласился он, – видеть меня приятно.

– Спасибо, что пришли. Улизнули, а?

– Странные глаголы ты выбираешь.

– Разве тетя Джейн не говорила, что снимет с вас скальп?

– Припоминаю какую-то шутку в игривом стиле. Зачем ей нужно, чтоб я уподобился овощу? Однако сейчас твоя названая тетя на пути в Вест-Индию. Прекрасный случай расширить горизонты. И для нее, и для меня.

– Ах, дядя Фред!

– Что ж, ловим такси. А вот и оно! – заметил граф, когда они свернули за угол. – К «Баррибо», пожалуйста, – сказал он шоферу, и Салли закрыла глаза от счастья. При ее обедах чарует самое имя лучшего ресторана.

– Мы же не одеты! – заметила она, однако.

– Пойдем в гриль. Веч. кост. не обязат.

– А я прилично выгляжу?

– Еще бы! Елена после косметички.

Салли совсем расслабилась.

– Мы, графы, метим высоко, – заверил ее лорд Икенхем. – Самое лучшее – вот наш девиз.

– Хорошо быть графом?

– Нет слов. Иногда проснешься – и ахнешь: как только живут все прочие!

– Но вы знаете, что граф – паразит? Анахронизм, нарост на теле государства. Это Отис сказал. Он теперь вроде коммуниста.

– Вот как? Что ж, передай ему, я себя вешать не дам. Не любит графов?

– Недолюбливает. Говорит, они сосут кровь.

– Какой идиот, однако! А кровь сосем, ничего не попишешь. Для румянца. Правда, я взял свой титул горбом. Люди видят хлыща в короне, с пятью именами; а начинал я снизу. Много лет я был младшим сыном, вот как!

– Что ж вы раньше не сказали?

– Не смел. Подумай сама: в книге пэров есть – но мелким шрифтом!

– Я сейчас заплачу.

– Ничего не могу поделать. Ты знаешь, как живут младшие сыновья? Хуже собак. Они садятся за стол после вице-канцлера Ланкастерского палатината.

– Дядя, миленький, все позади!

– Одно утешение: могут присутствовать в палате лордов, когда идут дебаты. А я и того не мог – клеймил коров в Аризоне.

– Я не знала, что вы клеймили коров.

– Сотнями. У меня был прекрасный удар – точно, метко, как мул копытом. Кроме того, я торговал газированной водой, служил в газете, где и познакомился с твоим папой, хотел обосноваться в Калифорнии. Но был ли я счастлив? Нет. Глубину души, словно кислота, разъедала мысль о том, что я ниже этого вице-канцлера. В конце концов упорным трудом я добился нынешней славы. Хотел бы я видеть, как вице-канцлер Ланкастерского палатината полезет впереди меня!

– Прямо Горацио Олджер…

– Да, очень похоже. Но я тебя утомил. Мы, графы, любим вспоминать годы лишений. Расскажи-ка о себе.

– Ну, за стол я все еще сажусь после издательниц модного журнала, а так – ничего.

– Работа есть?

– Бывает.

Машина подкатила к отелю «Баррибо», и они вошли в ресторан. Когда они сели за столик, Салли вздохнула.

– Какая красота! – сказала она.

– Хочешь есть?

– Я всегда хочу.

Лорд Икенхем тревожно посмотрел на нее.

– Ты уверена, – спросил он, – что дела идут неплохо?

– Конечно. Так и пеку эти бюсты. Просто удивительно, сколько народу хочет запечатлеть свои непривлекательные лица.

– Не врешь?

– Нет, правда. Денег хватает.

– Почему же ты послала SOS? Почему подчеркнула «очень»? Какие такие дела?

Салли помолчала, но лишь потому, что сосредоточилась на икре.

– Это, – наконец сказала она, – насчет Отиса.

– Ой!

– Да. Вы уж простите.

– Опять твой Отис! Почему это у самых милых девушек самые противные братья? Видимо, закон природы. Ну, что с ним?