Три могилы - в одной - Виктор Широков

Вспомни снова темную ночь у старой липы, свой платок и розу... конечно, не Таню ты сжимал в своих безумных объятиях, а меня, свою родную мать.

Желая спасти Таню от твоих грязных преследований, я, одетая в её розовое платье, пошла усовестить тебя в то время, когда бы ты начал обнимать свою сестру, но не рассчитала я своих возможностей... и... стала сама жертвой твоего безумия. Остальное ты поймешь без моих слов. Я знаю, тебе было бы трудно пережить это объяснение при моей жизни, но когда ты будешь читать это письмо, меня уже не будет и совесть твоя должна успокоиться. Помни, что именно ради твоей жизни, ради твоего благополучия я отдала собственную жизнь. не печалься, молись и живи! Твоя мать А.А.В."

Евгений смотрел на записку невидящими глазами, страшные её слова так и прыгали перед ним. Сквозь этот клочок бумаги он неожиданно снова увидел всю свою жизнь, жизнь избалованного аристократа, без помех развратничавшего в дни своей молодости. Он увидел смерть матери, пожертвовавшей жизнью из-за его глупой, даже безумной страсти. Он увидел несчастную Таню, невинно погибшую в тенетах его страшной сластолюбивой паутины.

Значит, фактически палачом этих двух невинных жертв был он, Евгений, а вовсе не слепая случайность! И наконец, что же ещё он наделал! Он, граф Евгений Витковский, женился на... своей родной дочери, мало того, что дочери, но и сестре - от одной и той же матери. Так вот откуда явилось удивительное сходство двух девушек, напряженная мысль об объекте страсти через кровь передалась потомству. Несчастный отец, и что ты скажешь после этого? Имеешь ли ты право жить? Нет... Нет!

Евгений глубоко задумался, подводя последний итог своей неудачной жизни со всем её нездоровым влечением к женщинам, безумной страсти в прошлом и безумной страсти в настоящем. Перед его затуманенным взором внезапно промелькнули ещё отвратительные картины из этого прошлого: цыганский табор со старухой и её дочерью Зарой, снова разнузданное безумство у старой липы... и целый ряд гнусных сцен школьной жизни, за которые он сейчас же должен был заплатить ценой собственной жизни.

Не меняя позы и устремленного на записку безумного взгляда, Евгений выдвинул ящик письменного стола и достал револьвер.

В это время Ада обеспокоилась долгим отсутствием мужа. Она насколько раз взглянула вдоль коридора, но Евгений никак не показывался. Извинившись перед гостями, она вышла из столовой и дойдя до кабинета мужа, приоткрыла дверь. Евгений сидел к ней спиной и не шевелился. Аде показалось, что он держит перед собой какой-то листок бумаги. Ревнивое чувство любящей женщины подтолкнула её любопытство. Что же такое читал муж?

Она подошла к Евгению, не слышащему её шаги по ковровой дорожке и, затаив дыхание, взглянула из-за его плеча. Перед её взором оказалась записка с твердым разборчивым почерком. Напрягая зрение, Ада быстро прочла её и холодный ужас сковал её члены мгновенно. Она поняла, что перед ней сидел её родной отец... и муж.

- Довольно! Пора! - сдавленным голосом произнес сам себе Евгений, приставляя к виску револьвер.

- Нет! Не пора! - отчаянно крикнула женщина, хватаясь из последних сил за страшное оружие.

Евгений вздрогнул и быстро встав из-за стола, встретился с испуганным взглядом обезумевшей Ады, готовой уже упасть в обморок...

- Ада! Не мешай мне! Я должен умереть! Мне нет прощения!

- Ты... ты не умрешь один! Пусть ты и отец мне, но я знала тебя не отцом и не братом! Я знала тебя, как мужа, как любимого супруга.

- Ада, - простонал граф, - ради нашей дочери останься и живи, умоляю, только ради нее!

- Нет, не останусь! Мне будет не жизнь, а сплошной ад, одни мучения. Только ты мне дороже всего на свете, - хрипло произнесла графиня, держа револьвер мужа и приставляя его к своей груди.

Евгений рванул её руку и вырвал револьвер у Ады, в тот же момент она бросилась к нему на шею и крепко обхватила его.

- Папочка! Любимый! Не оставляй меня... Я все равно без тебя умру! Я не смогу жить! Я не буду жить без тебя!.. Ты понимаешь? Не буду жить! Я понимаю, что тебе не позволяют жить угрызения совести. Ты не сможешь пережить позора перед самим собой, передо мной и перед нашей бедной девочкой! А каково мне? Подумай! Разве легче, чем тебе? Нет! Убей меня... Я не отпущу тебя одного, мой милый! Мой любимый!

Граф, придерживая за талию Аду, взял карандаш и на обратной стороне материнской записки написал:

Простите, если можете, и похороните мужа с женой, брата с сестрой и отца с дочерью.

После этого схватил со стола револьвер и, быстро приставив его к виску лишившейся чувств жены, выстрелил. Ада вздрогнула, опустила руки и предсмертные судороги исказили её красивое лицо. Из виска запрокинувшейся головы алой струйкой вытекала кровь.

Евгений с силой подтянул к себе вздрагивающее тело жены и, припав к её устам последним страстным поцелуем, выстрелил себе тоже в правый висок.

На окровавленный ковер упали сразу два бездыханных трупа. Из зала в этот момент донеслись дивные звуки бессмертной симфонии Шуберта. Кто-то из гостей с чувством играл "Розамунду". А в столовой ещё осушали бокалы с вином в честь счастливой супружеской четы... Так оглушительно прогремел заключительный аккорд жизни несчастных графов Витковских. Так исполнились вещие слова старухи-цыганки, проклявшей молодого Евгения: "Ты погибнешь на груди любимой тобой женщины".

А несчастная графиня Анна Аркадьевна в своих расчетах промахнулась в третий раз... и последний.

13 мая 1997 г.