Настройщик - Дэниел Мейсон

Все больше людей «складывали» свои истории в общую копилку, и, пока пароход двигался к северу, Эдгар постепенно начал понимать, что все эти рассказы были не столько тем, что было на самом деле, сколько тем, во что каждый солдат хотел верить. Хотя здесь был провозглашен мир, присутствие вооруженного контингента было лишь мерой, обеспечивающей сохранение этого мира, на самом деле Эдгар понимал, что все было совсем не так. И от этого рождался когда-то страх и ощущение того, что необходимо что-то, что помогало бы не выпускать этот страх на волю. С этим пониманием пришло еще и другое: Эдгару показалось удивительным, насколько для него самого правда теперь не столь важна. Возможно, даже больше, чем любому британскому солдату, несущему здесь службу, ему хотелось верить в чудодейственность майора медицинской службы, с которым он ни разу не встречался.

Симбаунгве. Мигьяунги. Минхла. Однажды ночью, проснувшись, он услышал причудливое пение, доносившееся с речного берега. Звук был далеким, почти как шепот, заглушаемый звуком его собственного дыхания. Он приподнялся на кровати и прислушался, застыв в неподвижной позе. Пароход уплывал все дальше.

Магве. Йенагьяунг. А потом, в Киаукье, долгое неспешное путешествие вверх по реке было нарушено появлением трех новых пассажиров, закованных в цепи.

Дакоиты. Эдгар слышал это слово уже множество раз с тех пор, как в Лондоне прочел о них краткую газетную заметку. Грабители. Вооруженные бандиты. Разбойники. Когда Тибо, последний король Верхней Бирмы, взошел на трон почти десять лет назад, страна погрузилась в хаос. Новый король, оказавшийся слабой личностью, потерял господство над страной, власть начала рушиться, не в результате какого-либо вооруженного сопротивления, а из-за нарастающей, как лавина, эпидемии беззакония. По всей территории Верхней Бирмы банды мародеров нападали и на одиноких путешественников, и на караваны, совершали набеги на селения, требовали денег с одиноких фермеров за оказание протекции. Их жестокость была хорошо всем известна, об этом свидетельствовали сотни разоренных деревень, трупы тех, кто пытался противостоять бандитам, прибитые к столбам вдоль дорог. И когда британцы в результате своих завоеваний получили в наследство бирманские рисовые поля, вместе с ними они получили и дакоитов.

Узников поместили на палубе, где они расположились, скорчившись на настиле. Трое запыленных мужчин, скованные тремя параллельными рядами цепей, которые тянулись от шеи к шее, от пояса к поясу и от лодыжки к лодыжке. Не успел пароход отойти от дощатого причала, как толпа пассажиров уже образовала полукруг вокруг узников, которые сидели, безвольно свесив руки между колен, и смотрели на пассажиров. На их лицах невозможно было прочесть никаких эмоций, словно они не желали потакать желаниям публики, ждущей зрелища. Их охраняли трое индийских солдат, и Эдгар ужаснулся, подумав, что должны были совершить дакоиты, чтобы удостоиться такого эскорта. Ждать ответа пришлось недолго. Пока толпа пялилась на заключенных, путешественница из Италии задала этот вопрос одному из военных, а тот в свою очередь поинтересовался о том, что сделали эти люди, у одного из охранников.

«Эти трое, — объяснил охранник, — были вожаками в одной из самых свирепых банд дакоитов, они бесчинствовали к востоку от Хлайнгдета, у подножия гор, это как раз в районе британского форта, заложенного там в начале военных действий в Шанских княжествах. Название Хлайнгдет было знакомо Эдгару, именно там его должны были встретить, чтобы затем проводить до Маэ Луин. Дакоиты были настолько бесстрашны, что нападали на деревни, расположенные в непосредственной близости от форта, жители их тщетно надеялись, что по соседству с армейскими казармами им не грозят бесчинства мародеров. Дакоиты поджигали рисовые поля, грабили караваны и наконец однажды напали на одну деревню, насиловали женщин и девушек, приставляя ножи к горлам детей, а затем подожгли строения. Это была большая банда, вероятно около двадцати человек. Под пыткой бандиты указывали на этих троих как на своих вожаков. Теперь их везут в Мандалай для допроса».

— А остальные? — спросила итальянка.

— Убиты в стычке, — невозможно отвечал солдат.

— Все семнадцать? — переспросила женщина. — Но я думала, вы сказали, что они были арестованы и допрошены... — она умолкла, и ее лицо залилось краской. — О! — слабым голосом произнесла она.

Эдгар стоял и смотрел на арестантов, пытаясь разглядеть на их безразличных лицах следы их злодеяний, но ему это не удавалось. Они сидели, закованные в тяжелые цепи, их лица были покрыты толстым слоем пыли, которая покрывала и темные волосы, придавая им коричневатый оттенок. Один из них, с тонкими усиками и длинными волосами, собранными в пучок на макушке, выглядел совсем молоденьким. Его татуировки были скрыты под слоем грязи, но Эдгару показалось, что он различает на груди у юноши изображение тигра. Так же как и у остальных бандитов, выражение лица его было непроницаемым. Он смотрел на тех, кто стоял вокруг и осуждал его. На какое-то краткое мгновение его взгляд встретился со взглядом Эдгара и задержался на нем, прежде чем настройщик смог отвести глаза.

Вскоре пассажиры потеряли интерес к заключенным и разошлись по своим каютам. Эдгар последовал за ними, все еще внутренне содрогаясь от услышанного. Не стоит писать об этом Кэтрин, решил он, ему не хотелось ее пугать. Он старался заснуть, но воображение рисовало картины разбойного нападения, он представлял себе деревенских женщин, пытался понять, как они носят своих детей, занимаются ли они торговлей или работают на полях, раскрашивают ли они лица в танакха. Эдгар тщетно пытался заснуть: образы девушек с раскрашенными лицами преследовали его, он неотступно видел спирали белой краски на коже, вычерненной солнцем.

Тем временем на палубе в своих оковах корчились дакоиты. Пароход продолжал свой путь. Прошла ночь и еще день. Снова чередой пошли города.

Синбьюгьюн. Сале. Сеикпью. Сингу. Словно заклинание. Милаунгбиа.

Паган.

Уже почти на закате посреди пустой равнины появился первый храм. Одинокое здание, превратившееся в руины и увитое лианами. Мимо его осыпающихся стен горбатые быки брахманской породы тащили повозку, в которой сидел старик. Пароход плыл недалеко от берега, обходя мели, встречавшиеся посередине реки. Старик обернулся, чтобы посмотреть на него. В свете солнечных лучей, пронизывающих воздух, можно видеть пыль, поднятую повозкой, от храма, казалось, исходило золотое сияние. Прошла женщина под зонтиком, направляясь к какой-то невидимой цели.

Пароход должен был остановиться, чтобы пассажиры могли совершить экскурсию к руинам Пагана, древней столицы королевства, которое существовало на территории Бирмы много веков. Они проплыли мимо рядов свергнутых монументов, наконец, спустя почти час, когда река начала медленно поворачивать к западу, пароход остановился у невзрачной пристани, и некоторые пассажиры сошли на берег. Эдгар по узким сходням последовал за итальянской четой.

Они шли рядом с военным, который повел их по пыльной дороге. Вскоре стали видны и другие пагоды, строения, раньше скрытые за растительностью или за высоким берегом. Солнце быстро спускалось за горизонт. Пара летучих мышей промелькнула в воздухе. Вскоре они добрались до подножия огромной пирамиды.

— Давайте поднимемся, — предложил военный. — Отсюда самый красивый вид во всем Пагане.

Ступеньки были крутыми. Наконец они добрались до вершины лестницы. Центральный шпиль окружала широкая платформа. Если бы они пришли на десять минут позже, то упустили бы краткие минуты, того великолепия, которое наблюдали теперь. Солнце медленно садилось, заливая своими лучами огромное поле пагод, протянувшееся от реки до далеких гор. Казалось, они плыли в пыли и дыму горящих рисовых полей.

— Что это за горы? — поинтересовался у военного Эдгар.

— Нагорье Шан, мистер Дрейк. Наконец мы видим эти горы.

— Нагорье Шан, — повторил Эдгар.

Он глядел на храмы, стоявшие рядами, как солдаты на плацу, и дальше — на горы, которые резко вздымались над равниной и, казалось, упирались в небо. Он подумал о сбегающей с этих гор реке и о том, что где-то там, скрытый в темноте, его ждет мужчина, который, возможно, глядит сейчас в это же самое небо, но который до сих пор не знает его имени.

Солнце село. Покров ночи распростерся по равнине, закрывая пагоды одну за другой. Военный наконец повернулся и повел своих спутников обратно на корабль.

Ниаунг-У, Пакокку, а затем — новый день. Канма, слияние рек Чиндуин, Мьингьян и Яндабо, а потом — ночь, и на западе высятся горы Сагаинг. Пассажиры отправляются спать, ночью пароход, упорно продвигаясь вверх по реке, должен миновать древнюю столицу Амарапуру, что означает «Город бессмертных». Еще до восхода солнца они должны были прибыть в Мандалай.