Гребень Дяди Нэнси (СИ) - Фишер Саша

— И чем же эти остатки кода могут быть опасны? — Прохор криво ухмыльнулся. Но на самом деле желание лезть в неизвестную темноту явно уменьшилось.

— Физически — ничем, — было заметно, что Эдна тщательно подбирает слова. Плохо разбирается в теме или боится сболтнуть лишнего? — Но в клинику неврозов загреметь можно.

В темноте дверного проема послышался шелест, как будто несколько голубей захлопали крыльями. И тихие шаркающие шаги. Потом все стихло, даже раздражающий звук капель. Прохор поставил консервную банку обратно на стол и почесал в затылке. Его волосы стали жесткими от пыли, на зубах тоже скрипела пыль, одежда была в пыли, а на что похоже лицо, даже думать не хотелось. Лезть в неизвестность, несмотря на предостережения лоа поддержки? Или ну его нафиг?

— Любопытство губит кошку… — пробормотал Прохор. — Ладно, девочка из Сызрани…

— Белый господин, вы же знаете, что я не из Сызрани, почему вы все время…

— Заткнись, — Прохор задрал футболку и старательно протер лицо изнаночной стороной. Правда не был уверен, что это хоть сколько-нибудь улучшит его внешний вид. — Как хочу, так и называю. На твои детские травмы мне плевать.

Прохор толкнул изнутри дверь склепа. Вдруг вредная тяжелая деревяшка только снаружи открывалась плохо, а изнутри распахнется во всю ширь. Но увы, мысль спуститься по ступеням с гордо поднятой головой пришлось отставить — какая там гордо поднятая голова, когда приходится протискиваться, выдохнув из себя весь воздух и стараясь не превратить и так грязную уже футболку совсем уж в лохмотья…

Прохор постоял на крыльце. Так. Три саркофага — серый и два белых. Потрескавшиеся плиты на земле. Видимо, когда-то здесь все было замощено мрамором, а сейчас через осколки былой роскоши пробивалась трава, мох и какие-то непритязательные цветочки. В чатике ему растолковали, что если хочешь вернуться к какому-то месту, надо как можно тщательнее его запомнить. Причем не только и не столько само место, сколько ориентиры по пути. Например, помнишь ты, что в прошлый раз попал в какой-нибудь бар для любителей гигантских насекомых через дверь в зеленом заборе, то надо запомнить дома, между которыми этот забор был, и, например, фонарь на столбе в форме дракона, стоящего на хвосте. И что нашел ты этот бар где-то неподалеку от сектора Эрзули. И в следующий раз нужно будет повернуться спиной к красным фонарям пространства «только для взрослых» и идти вперед, пока этот самый фонарь не увидишь.

— Хотя, фиг знает, зачем мне это… — подумал Прохор, нырнув в колючий лаз из розовых кустов.

— Вам нравится, добрый мсье? — чернокожая куаферша прижала обе руки к груди и влюбленными глазами посмотрела на Прохора. Это была уже третья, образы предыдущих двух он забраковал. Кукольная белокожая блондинка пыталась с ним спорить и доказывать, что зеленый оранжевый и фиолетовый — это безвкусное сочетание, «а к вашим глазам подойдет что-то более естественное…» Овца. Она была такой дурой, что Прохор даже не сразу понял, что она живая, а не ноктюрнетовский бот. С одной стороны, ему было жалко девочку, с другой — зато ей будет вечером что обсудить с подружками под винишко… Хотя нет, барышня была такой невесомой, что ни о каком винишке и речи быть не могло. Так что скорее под стакан сельдереевого сока. С куафером-мальчиком тоже как-то с самого начала не задалось, Прохор даже в кресло сесть не успел, а уже понял, что этот манерный тип его бесит. А эта черненькая…

— Да, шоколадка, очень нравится, — Прохор еще раз повернулся кругом у ростового зеркала. Покрытый блестками зелено-фиолетовый мундир, расшитый оранжевыми шнурами. Фиолетовые брейды от лба до затылка. Один глаз желтый с вертикальным зрачком. Идеально. Прохор потрепал куафершу по гладкой антрацитовой щеке, сунул руку в карман, захватил горсть монеток и высыпал на девушку блестящим дождем.

— Спасибо, добрый мсье! — девушка порывисто обняла Прохора тонкими черными руками и бросилась на пол собирать щедрые чаевые. Мурлыча при этом какую-то песенку.

— Как думаешь, лоа Эдна, — Прохор не смотрел на Эдну, но знал, что она здесь. — эта девочка чувствует себя униженной и оскорбленной?

— Она не может ничего чувствовать, она же бот! — сказала Эдна с плохо скрываемым раздражением.

— Сложный философский вопрос, — Прохор направился к выходу. — У нее есть имя. Как там, Епифания, кажется? Она умеет поддерживать разговор, смеется над моими шутками, сама шутит. Сплетен мне всяких рассказала, пока колдовала над лицом и одеждой… Не выносит мне мозг правилами всякой там дискриминацией. Если я приглашу ее на свидание, она пойдет?

Эдна молчала.

— Большинство девушек, которых я знаю, и выглядят глупее, и ведут себя тупо. Может, это они боты? А может и тебе только кажется, что ты спишь где-то там у себя в Сызрани, а на самом деле ты просто кусок кода, в котором забыли исправить баг «больное ЧСВ… Ой, прости, тебя же оскорбляет, когда я твой Нижний Новгород унижаю, называя его иначе!

— Она куаферша, — буркнула Эдна. — Может просто выполнить твои желания насчет внешности и все. И ее треп ничего не значит.

— Если добрый мсье захочет пригласить меня на свидание, то я согласна! — куаферша стояла в двери, облокотившись на косяк и широко улыбаясь. — Меня зовут Вифания, но Епифания тоже красивое имя, мне нравится!

— Резиновые куклы тоже удобнее живых девушек, белый господин, — Эдна быстро оглянулась в сторону куаферши и поджала губы.

— Не слушайте ее, она просто глупая и плохо воспитанная девчонка, — куаферша звонко рассмеялась. Эдна чуть не расплакалась. Да что за день такой сегодня дурацкий! Все идет наперекосяк, сначала что-то пошло не так с терминалом… Кстати, надо будет разобраться, что именно там пошло не так. Кажется, она все-таки что-то пропустила. Что-то важное. Не зря же эти двое так многозначительно переглядывались… Божечки, ну почему этот Прохор такой бесячий?! Иногда он становится почти нормальным, но потом как отмочит что-то, так сразу возникает желание сломать ему нос. И понимаешь же, что надо молчать, улыбаться и соглашаться, так нет ведь… Еще и куаферша эта! С каких пор боты вообще пререкаются с лоа поддержки?

— Простите, белый господин, — пробормотала Эдна.

— И за что же, девочка из Сызрани? — Прохор насмешливо выделил слово «Сызрань».

— За неподобающее выражение лица, — Эдна через силу улыбнулась. — Белый господин.

Прохор хмыкнул и зашагал по улице, постукивая по брусчатке тостью. Теперь она у него была в золотых узорах, а в навершии — прозрачный красный камень. В котором вспыхивали искры при каждом ударе трости о тротуар. По расчетам Прохора сегодняшний сеанс должен был уже скоро закончиться. Остап проснулся некоторое время назад, белокожих на Рю-де-Бурбон стало отчетливо меньше, значит в реальности уже давно наступило утро. Чтобы уснуть вчера ночью, Прохор принял пару таблеток снотворного. Получил уведомление, что Остап заснул и решил изменить своему привычному режиму, но заснуть в полночь сам он бы точно не смог. Может не стоило тратить столько времени на внешний вид? На арене можно было и в джинсах подраться, хоть экспы бы какой накачал, а так… Прохор полюбовался на свое отражение в стеклянной витрине. Нет, все-таки оно того стоило, фиг с ней с экспой.

Однако надо было придумать, чем бы таким себя занять, чтобы просыпаться было не жалко. Прошвырнуться по барам? Куаферша Епифания советовала какое-то злачное место, с боями в клубничном желе… Или может заглянуть в одно из параллельных измерений, зря что ли доступ проплачивал? Осталось решить, чего больше хочется — вестерна, космического ужастика или солдатской романтики.

— Какой квест интереснее — «Космические яйца» или «Вестерн-опера»? — Прохор повернулся к лоа Эдне.

— Зависит от того, что вам больше нравится, белый господин, — девушка не смотрела в его сторону.

— Отличный ответ, лоа поддержки! — Прохор шлепнул ее по заднице. — Ой, смотри, это же был харрасмент! Будешь бить в барабаны и вызывать местных тонтон-макутов или что тут работает вместо полиции нравов?