Чужая женщина - Татьяна Тронина

На берегу стояли провожающие, махали руками, кричали что-то вслед… На теплоходе люди тоже вразнобой завопили («Ура!», «Пока!», «Чао, Москва!», «Вау!», «Уаа!» и прочие междометия), запрыгали, энергично замахали – и Лара, поддавшись всеобщему ажиотажу, тоже бессмысленно закричала:

– Урра-а!..

Вместе с криком из нее выходило что-то черное, тяжелое, страшное… Когда Лара накричалась вдоволь, на душе у нее стало еще легче.

Она вернулась в каюту, расплакалась. Но это были уже другие слезы – очищающие. Она умылась и отправилась изучать теплоход. Обошла все палубы, поднялась и спустилась по всем лестницам, долго стояла на корме, глядя вслед удаляющемуся городу…

Вокруг сновали люди – в основном пожилые семейные пары и родители с детьми. Вопреки опасениям, Лара не чувствовала себя неуютно – она словно затерялась в толпе. Никто не стремился потревожить ее одиночество. И вместе с тем среди людей было не страшно. Демоны, терзавшие Лару в последние недели, отступили – напуганные шумом, суетой, толкотней, светом, плеском волн…

В какой-то момент Лара заметила, что людей на палубе стало меньше, и тут вспомнила, что наступило обеденное время.

Только тогда Лара очнулась и отправилась на поиски ресторана.

…Она немного опоздала – зал был почти полон.

Распорядительница, узнав номер ее каюты, подвела Лару к столику номер семь:

– Пожалуйста, вот сюда!

«Семь… счастливое число!» – машинально подумала Лара.

– Приятного аппетита! – кивнула она своим соседям по столу, совершенно не замечая лиц, и села на свободное место у окна. Ей отозвались, назвали свои имена (не запомнила ни одного), она тоже представилась… Впрочем, знакомство с соседями по столу показалось Ларе совсем необременительным. Две семейные пары, двое детей-подростков, мальчики… Отец мальчиков – рыжий, странный, с неподвижными рысьими глазами, все время молчал, а мать (кажется, Альбина) – та, наоборот, все время щебетала, переполняемая эмоциями, под локтем у нее лежал ноутбук…

Сновали официантки, разнося бокалы с шампанским, потом вышел капитан – пожилой, очень милый, поздравил всех с началом рейса.

Чокнулись, выпили, приступили к закускам, перебрасываясь короткими замечаниями… «Погода замечательная!» – «Да, в ближайшие дни дождя не обещали!» – «Передайте, пожалуйста, соль…» Альбина упоенно рассказывала своей соседке, пожилой даме, как надо правильно готовить мясную солянку. Лара смотрела в окно, на проплывающие мимо берега.

В первый раз она нашла в себе силы поесть и героически осилила половину первого и гарнир от второго. Да, и даже ложку мороженого на десерт съела!

После обеда Лара опять вышла на палубу и долго сидела на корме, уставившись на воду.

По громкой связи объявили о каких-то развлечениях на верхней палубе, о предстоящих конкурсах, о том, что в баре будет концерт, – но Лару это мало заинтересовало. «Потом, возможно, схожу куда-нибудь…» – рассеяно подумала она.

…Ларе было двадцать один, когда на улице к ней подошел мужчина – солидный, холеный, видный, очень взрослый – как ей тогда показалось. Мужчина представился Виктором, пригласил в ресторан, наговорил кучу комплиментов. Ларе, не так давно ходившей в дурнушках, оказалось лестно подобное внимание – она взяла да и согласилась на ресторан.

Посидели, поболтали, поужинали. Виктор навязчивым не был, ухаживал трепетно, с нежностью – его умиляла юность Лары, ее бесхитростность. Они стали встречаться, потом Виктор пригласил Лару к себе (на самом деле не к себе, а на квартиру приятеля, но это Лара узнала позже), где «было все». Еще встречи, признания, цветы, конфеты, подарки… Виктор встречал Лару у института, провожал до дома, проводил там ночь… Утром провожал Лару в институт.

Балагур, весельчак, абсолютно не злой, великодушный. Таким был Виктор. Лара, потерявшая мать, а не так давно и отца, искренне привязалась к этому мужчине.

А ему очень нравилась роль утешителя и покровителя бедной девочки, такой юной, такой беззащитной… Ларе даже в голову не приходило, что Виктор женат.

А потом ей стала названивать супруга ее любовника. Откуда та женщина нашла номер Лары? Бог весть. Наверное, тоже копалась в телефоне мужа… Женщина говорила страшные вещи. Она проклинала, она умоляла, она грозила… «Отдайте моего мужа!»

«Да берите вы вашего мужа! Я его вовсе не держу!» – ответила испуганная Лара. И возмущенная – почему Виктор не предупредил ее, что несвободен?..

Они расстались. С тех пор прошло больше десяти лет.

Проклятие той женщины настигло Лару – она сама оказалась брошенной.

Но, в общем, ничего особенного в той истории не было. Подобных историй – миллион. Взрослый мужчина, юная девушка, ревнивая, обманутая жена.

…К ужину Лара переоделась, уложила волосы, подвела глаза, чего не делала уже давно. И вовсе не из желания произвести на кого-то впечатление. Эти простые действия напоминали ей о том, что она еще жива, что она – женщина, а не бесплотная и бесполая тень.

Альбина опять трещала – на этот раз рассказывала о школе, в которой учились ее дети, и сравнивала наше, российское образование с зарубежным, – пожилая дама и ее супруг охотно кивали, вспоминая, как сами учились в далекие шестидесятые…

Лара в общем разговоре почти не участвовала, лишь улыбалась и кивала время от времени. Ее все устраивало и ничего не напрягало – даже болтовня Альбины.

Муж Альбины все так же молчал и сосредоточенно поглощал ужин.

– Феликс, можно еще салфетку? – обратилась к нему жена. – Мерси. Гоша, держи… Петя, не вертись на стуле!

«Феликс», – мысленно повторила про себя Лара. И почему-то вспомнила, что Феликс – означает «счастливый».

Сосед по столу счастливчиком не выглядел. Мрачный, закрытый, словно недовольный всем мужчина. И эта странная внешность…

Лара исподтишка его разглядывала – уж больно необычно выглядел Феликс. Очень бледное, почти белое лицо с россыпью светлых веснушек на носу и скулах. Рыжевато-карие глаза в обрамлении светлых, чуть не розовых ресниц. Те же светло-розовые брови. Волосы – верно, когда-то ярко-рыжие, теперь изрядно поседевшие, выцветшие и оттого имевшие тот же странный, розовый оттенок. И стрижка очень странная – точно под скобу. Прямая челка, прямые пряди за ушами…

Бледные, почти белые губы. Когда Феликс говорил или улыбался (а это происходило очень нечасто), на лице его образовывалась сеточка мелких морщин. Он выглядел одновременно и стариком, и ребенком. «Наверное, ему немного за сорок», – прикинула Лара…

Она разглядывала соседа напротив, и вдруг в какой-то момент Феликс, до того сосредоточенно уничтожавший салат, вскинул глаза и встретился взглядом с Ларой.