Лаврентий Берия. Кровавый прагматик - Лев Лурье

…Я думаю, что мой уход из Закавказья даже послужит к лучшему. Ведь за десять лет работы в органах ГПУ в условиях Закавказья я достаточно намозолил глаза не только всяким антисоветским и контрреволюционным элементам, но и кое-кому из наших товарищей. Сколько людей будут прямо-таки приветствовать мой уход, настолько я им приелся своим постоянным будированием и вскрыванием имеющихся недочетов. Им хотелось, чтобы все было шито-крыто, а тут, извольте радоваться, кругом недочеты и ляпсусы.

Уже начинают прорабатывать, а что дальше будет – не знаю. Со мной начинают связывать все истории, которые когда-либо были в Грузии и вообще в Закавказье. Ушел тов. Л. Картвелишвили (член ЦК КП Грузии) – винили меня. Ушел тов. Мамия (1-й секретарь Заккрайкома) – указывали на меня. Сняли бакинских товарищей – опять я тут. В умах многих товарищей я являюсь первопричиной всех тех неприятностей, которые постигли товарищей за последнее время, и фигурирую чуть ли не как доносчик.

Кажется, что Берия сдается и готов оставить власть, высокие посты ради учебы. Но на самом деле содержание письма куда сложнее. С одной стороны, в нем жалоба на конкретных грузинских руководителей, которые «прорабатывают» Берию за то, что он мешает им бездельничать. Берия откровенно хвастает своими достижениями и принципиальной позицией: вдруг Орджоникидзе проявит сочувствие и уберет карьерные препятствия. С другой стороны, стремление учиться вовсе не означало конец карьеры, скорее наоборот. Учеба в одном из коммунистических вузов – своеобразный тайм-аут. С 1929 года идет «сталинская революция». Новый порядок, создаваемый Генеральным секретарем, требует новых людей. Внутрипартийная борьба снова обостряется и еще неизвестно, победит ли Сталин. Учеба в Москве в такой момент открывает новые перспективы в масштабе всего Советского Союза, не только Закавказья. И дает Берии шанс перейти на хозяйственную работу с чекистской, которой он всегда тяготился. Именно в это время в московских вузах учатся те, кто позже разделят с Берией коллективное руководство страной: Никита Хрущев в Академии народного хозяйства, Георгий Маленков в Баумановском училище.

Желание Берии учиться было горячо поддержано руководством Закавказья, в том числе и его непосредственным начальниклм Станиславом Реденсом. Они давно хотели от него избавиться. По многочисленным свидетельствам Берия к тому времени начал откровенно наглеть. Он посылал свои сообщения в Москву через голову местного руководства и демонстрировал оному высокомерное презрение. И, по-видимому, открыто выражал желание оставить Закавказье. Об этом свидетельствует записка его преданного подчиненного Всеволода Меркулова:

Здесь у нас распространились слухи о якобы предстоящем твоем уходе из Тифлиса… В связи с ними у меня к тебе глубокая просьба: не забыть меня. В случае, если ты действительно решил уехать из Закавказья, я очень прошу тебя взять меня с собой туда, где ты будешь работать. Город и должность меня не интересуют: я согласен работать где угодно…

В результате Закавказское руководство легко добилось снятия Берии с его поста и даже согласовало решение с Лубянкой. И вдруг уже одобренное во всех инстанциях кадровое перемещение было отменено. Подробности этой истории можно обнаружить в недавно рассекреченном письме председателя Закавказского ГПУ Станислава Реденса Генеральному секретарю Иосифу Сталину.

14-го ноября получена Ваша шифровка, смысл которой говорит: До сведения ЦК дошло, что ходят слухи об отзыве т. БЕРИЯ из Закавказья с переводом на работу Туркестан и что это не соответствует действительности. Автором этих слухов в Тифлисе являюсь я, поэтому считаю необходимом дать ЦК настоящее объяснение. 10.XI ночью т. ЯГОДА передал мне по телефону: Пред. ОГПУ т. МЕНЖИНСКИЙ и он решил отозвать БЕРИЯ из Закавказья, что новый секретарь Заккрайкома т. КАРТВЕЛАШВИЛИ поставил вопрос об отзыве БЕРИЯ в ЦК ВКП(б), по поручению Пред. ОГПУ, ЯГОДА предложил дать ему мое мнение по этому вопросу. 11.XI запиской по проводу на имя Пред. ОГПУ и ЯГОДЫ я согласился на отзыв БЕРИЯ. В записке я также просил разрешить мне выезд в Москву для решения оргвопросов. 12.ХI ЯГОДА по телефону передал мне директиву Пред. ОГПУ для передачи БЕРИЯ: БЕРИЯ отзывается из Закавказья, ОГПУ ему предлагает на выбор ПП Казахстан, ПП Нижней Волги, или учебу. На мой вопрос будет ли эта директива подтверждена телеграфом, т. ЯГОДА ответил, что это не требуется, а потому не будет. 13.ХI я вышеуказанную директиву передал БЕРИЯ. Днем 13.XI на мое имя поступило приказание выехать мне в Москву. В 16 ч. 13.XI ВОРОНЦОВ от имени Пред. ОГПУ передал мне новую директиву: БЕРИЯ отзывается из Закавказья для назначения ПП Средней Азии, мне предложено передать эту директиву БЕРИЯ и предложить ему выехать в Москву, на мою просьбу дать телеграфно это распоряжение ВОРОНЦОВ ответил – МЕНЖИНСКИЙ распорядился выполнить, согласно телефонного разговора. Я передал это распоряжение БЕРИЯ об его отзыве и назначении ПП Средней Азии. Вечером 13.XI т. МЕНЖИНСКИЙ телеграфно мне сообщил: вопрос об отзыве БЕРИЯ из Закавказья снять, поэтому мой приезд в Москву не требуется. Вот история вопроса. Исполняя приказ Пред. ОГПУ, я был уверен, что данный вопрос т. МЕНЖИНСКИМ согласован с ЦК ВКП(б).

Обращает на себя оправдательный тон письма. Свояк Сталина, видимо, понял, что попал в чрезвычайно неприятную ситуацию. Вождь даже не захотел встретиться с ним в Москве и выслушать лично. Очевидно, что решение о судьбе Берии, в одночасье, вопреки воле закавказского и чекистского руководства, мог принять только Сталин. А уже через полгода, в июле 1931 года, Реденса снимут с должности и на его место назначат Лаврентия Берию.

Во многих фольклорных историях, гуляющих по популярным монографиям, рассказывается о том, что коварный Берия подпоил своего шефа. В результате чего Реденс разгуливал нагишом по Тбилиси, чем и вызвал гнев Сталина. Но документ свидетельствует: история замены Реденса Берией имеет куда более глубокие корни. Речь на самом деле шла о постепенном отстранении от власти на Кавказе клана Серго Орджоникидзе.

Орджоникидзе теряет Кавказ

В 1920-е годы Серго Орджоникидзе становился влиятельнейшим человеком. Он никогда не расходился в принципиальных вопросах со Сталиным, знал его еще со времен Баиловской тюрьмы в Баку и один из немногих называл на «ты». Серго, Молотов, Киров, Ворошилов – вот те, на кого опирался Сталин в 1920-е. Орджоникидзе обладал высокой работоспособностью. Подчиненные его любили. Это был человек определенных принципов, с чувством собственного достоинства, взрывным темпераментом, рыцарской верностью к своим друзьям и соратникам. В политбюро Орджоникидзе отвечал за борьбу с оппозициями и за Кавказ.