Исправительная академия (Оболенский, том 1 и том 2) - Алекс Хай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что именно ему помешало? В какой момент?
Я вспомнил, как меня разбудил тот странный вопль. Трудно понять, что именно это было — интуиция, особая способность или вмешательство чего-то постороннего и неизвестного. Но это меня спасло. Так бы закололи во сне — и все. Утром все бы проснулись, обнаружили мой хладный труп…
Оболенские, конечно, в этом случае тоже бы устроили здесь невообразимое избиение младенцев. Но дело было бы сделано.
Только я все никак не мог взять в толк главное — кому вообще понадобилась моя смерть? Точнее, гибель Владимира Оболенского. Как по мне, пока что все выходки моего предшественника не тянули на смертный приговор. Я, конечно, мог многого не знать. И все же…
Володя Оболенский был известным человеком. Наверняка его лицо мелькало в светской хронике, его знали все мажоры города — и аристократы, и богатые простолюдины. Более того, происходил из древнего и очень влиятельного рода. Тот, кто намеревался меня убить, должен был понимать рискованность этой затеи.
И все равно это его не остановило. Так зачем? Зачем нужно было приносить меня, то есть Володю, в жертву?
Месть? Стремление навредить семье? Или Оболенский мог знать что-то такое, что могло бы опорочить кого-то очень влиятельного?
Мало информации. Слишком мало…
— Я принесла вам ужин. Подумала, еда из столовой будет вкуснее, чем каша и паровые котлетки без соли.
Я вздрогнул, когда в дверях появилась София Павловна с подносом в руках. Могла и не напрягаться — здесь все равно кормили.
Она медленно прошла между рядов пустых коек, освободила место на тумбе и водрузила туда поднос. Выглядело аппетитно: мясо с макаронами в каком-то дивно пахнувшем соусе. И булочка с кусочком масла. Румяная, горячая, только что из печи.
— Благодарю, — улыбнулся я. — Но с чего вы оказываете мне такие почести, София Павловна?
— Считаю себя виноватой перед вами, — ошарашила надзирательница.
— Кажется, вы считали меня врагом.
— Не врагом, Оболенский. Вы неверно меня поняли. Да, вы причинили мне зло. Да, в день вашего прибытия я не справилась с эмоциями — и это непростительно и непрофессионально. Но я в первую очередь ваш надзиратель. Моя задача — не только вести вас по пути исправления, но и обеспечивать вашу безопасность. И с этим я не справилась.
Кусок булки едва не застрял у меня в горле.
— С учетом обстоятельств вам не в чем себя винить, — прожевав, ответил я. — От вас ничего не зависело, София Павловна. Не думаю, что на курсах надзирателей учат противостоять дару Тьмы.
И все же мне было приятно. Сперва я подумал, что эта барышня слегка поехала кукушкой на почве вселенской обиды, но вроде нет. Взяла себя в руки, вспомнила о долге и изо всех сил пыталась относиться ко мне нейтрально.
— Значит, это правда? — побледнела София. — Про Тьму. Я в этой суматохе и с кучей объяснительных толком и не… Что вам известно, Оболенский?
— Боюсь, немного. Лекарь считает, что на острове есть незарегистрированный носитель Темного дара. И что он им воспользовался, чтобы меня убить. Но кое-чего не рассчитал.
Надзирательница помрачнела. Я видел, что она была в отчаянии, но старалась мне этого не показывать. Не хотела ронять лицо перед подопечным. Зря она так. Ситуация патовая, сейчас все будут бегать по потолку.
— Тогда без Ордена точно не обойдется, — вздохнула она. — Даже если есть хоть малейшее подозрение, директор обязан вызвать колдунов.
— А как они будут его искать? Проверять каждого на наличие метки Тьмы? Или у них есть другие инструменты?
— Я не знаю, Оболенский. Не знаю.
А ведь ей было страшно! Почему она так боялась Темного Ордена? Неприятный опыт взаимодействия или ей самой было что скрывать от них?
— Знаю только то, что если сюда заявятся колдуны из Ордена, дело перейдет под высочайший контроль.
— И что в этом такого? Ну, завалят проверками… Или вы здесь на своем острове так привыкли, что вам никто не хозяин, что начали по-своему распоряжаться государственным учреждением? — съязвил я.
— Я не этого опасаюсь, — сухо ответила София. — У этого учреждения есть свои тайны. Тайны, в которые не посвящают простых надзирателей вроде меня. И я не знаю, что будет, если эти тайны выйдут на свет.
— Не понял.
— Я служу здесь не так давно, но заметила кое-какие странности. Впрочем… Вам сейчас не до этого, Оболенский. Задача администрации — обеспечить вашу безопасность и предотвратить другие возможные покушения.
Вот зараза! Ведь почти начала говорить… А потом, видимо, вспомнила, с кем разговаривала, и снова закрылась. Ну ладно, давить пока что не буду. Пойду медленным, но многообещающим путем — покажу ей, что мне можно доверять.
— Позвольте личный вопрос, София Павловна. А почему вы пошли в надзиратели? Странно видеть здесь девушку из дворянской фамилии, да еще и с…
— С такой внешностью? — печально улыбнулась она.
— Да. Пожалуйста, считайте это комплиментом, лишенным всяческих намеков.
— Внешность — актив, который с годами утрачивается. А причины… Я просто хочу, чтобы сволочей в мире стало немного меньше. Если юные представители знати возьмутся за голову и вспомнят о чести и достоинстве, империя расцветет пуще прежнего. Ибо, по моему мнению, аристократическое происхождение — это высочайшая ответственность. За дары нужно платить. Одаренные получили силу после великой жертвы государя. И должны отплатить благодарностью и верной службой, а не прожигать жизнь в угаре сиюминутных удовольствий.
— И это — ваша жизненная цель?
— А что вас смущает, Оболенский?
— Просто получается, вы тоже жертвуете. Живете здесь на продуваемом всеми ветрами островке в окружении сомнительных личностей… А ведь могли бы удачно выйти замуж, обзавестись красивым домом и выращивать розы в саду. А вместо этого…
Ее лицо резко изменилось. Поджала губы, нахмурила брови, а в глазах застыла боль.
— Довольно, Оболенский. Описанное вами будущее мне более недоступно, — отрезала она и поднялась, чтобы уйти.
Стоять, Хруст. Ты сейчас, кажется, случайно наступил ей на больную мозоль.
— Прошу прощения, я не хотел, — сказал я, едва она сделала шаг. — Если задел чувства, знайте, что никакого злого умысла у меня не было. Просто хотел… Хотел немного сблизиться и показать, что я не такое уж и чудовище, каким меня все малюют. И, кроме того, у меня есть предложение, которое может вас заинтересовать.
Она обернулась. Все еще хмурая и одновременно печальная. Да уж,
