Американские боги (пер. А.А.Комаринец) - Neil Gaiman
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А огонь догорел, и Валаскъяльв, О́динова Палата, погрузилась во тьму.
– И что теперь? – шепотом спросил Тень.
– Теперь мы вернемся в зал с каруселью, – пробормотал мистер Нанси, – и старик Одноглазый купит всем обед, даст кое-кому на лапу, поцелует младенцев, и никто больше не произнесет слова на букву «б».
– Слова на букву «б»?
– Боги! Что ты вообще делал в тот день, когда раздавали мозги, малыш?
– Кое-кто рассказывал байку об украденных тигриных яйцах, и я должен был остановиться и узнать, чем она закончилась.
Мистер Нанси хмыкнул.
– Но ведь ничего не решено. Никто ни на что не согласился.
– Он их понемногу обрабатывает. Рано или поздно он их перетянет на свою сторону по одному. Вот увидишь. Они все в конечном итоге пойдут за ним.
Тень почувствовал, как откуда-то налетел ветер, взлохматил волосы, коснулся лица, потянул за собой.
Они стояли в зале с Самой Большой в Мире Каруселью и слушали «Императорский вальс».
В дальнем конце комнаты Среда говорил о чем-то с группкой людей, по виду туристов – их тут было столько же, сколько смутных фигур в палатах О́дина.
– Идем, – пророкотал Среда и повел всех через единственный выход, оформленный как разверстая пасть чудовища – с острыми клыками, готовыми в любой момент разорвать всех в клочья. Он вел себя как политик, улещивая, подстегивая, улыбаясь, мягко не соглашаясь, примиряя.
– Что там произошло? – спросил Тень.
– А что там произошло, дерьмо заместо мозгов? – переспросил мистер Нанси.
– Палаты. Огонь. Тигриные яйца. Катание на карусели.
– Бог с тобой, кататься на карусели запрещено. Разве ты не видел таблички? А теперь примолкни.
Через пасть монстра они вышли в органный зал, что снова сбило Тень с толку: разве не этой дорогой они сюда пришли? Во второй раз зал выглядел не менее странно. Среда повел их вверх по каким-то лестницам, мимо свисавших с потолка моделей четырех апокалиптических всадников, а потом они проследовали за указателем к ближайшему выходу.
Тень и Нанси замыкали процессию. Вот они уже вышли из Дома на Скале, направляясь к стоянке, миновали сувенирный магазинчик.
– Жаль, что нам пришлось уйти, не посмотрев всего, – сказал мистер Нанси. – Я надеялся увидеть самый большой искусственный оркестр во всем мире.
– Я его видел, – подал голос Чернобог. – Ничего особенного.
Ресторан оказался в десяти минутах езды. Каждому из гостей Среда сказал, что обед за его счет, и организовал проезд для тех, у кого не было собственных средств передвижения.
Тень спросил себя, как же они тогда добрались до Дома на Скале и как же они разъедутся по домам, но решил вслух ничего не говорить. Это показалось ему самым умным из возможных замечаний.
Ему выпало отвезти в ресторан несколько гостей Среды. На переднее сиденье к нему села старуха в красном сари, еще двое устроились сзади: приземистый, необычного вида молодой человек, чье имя Тень не совсем расслышал, но звучало оно как «Элвис», и другой, в темном костюме, которого Тень никак не мог запомнить.
Он стоял возле этого человека у машины, открыл перед ним дверцу, закрыл ее – и не смог ничего о нем вспомнить. Повернувшись назад, он внимательно рассмотрел его, запечатлевая в памяти лицо, волосы, одежду, чтобы удостовериться, что узнает его при встрече, потом повернулся, чтобы завести машину, и тут обнаружил, что незнакомец ускользнул из его мыслей. По себе он оставил лишь впечатление богатства, но ничего больше.
«Устал я, наверное», – подумал Тень и краем глаза глянул на индианку справа. На шее у нее висело крохотное серебряное ожерелье из черепов, меж бровей поблескивал синий камешек, а магические браслеты из голов и рук позвякивали крохотными колокольчиками всякий раз, когда она двигалась. Пахло от нее пряностями – кардамоном и мускатом, а еще цветами. Волосы у нее были как соль с перцем. Поймав его взгляд, индианка улыбнулась.
– Можете звать меня Мама-джи, – сказала она.
– Меня зовут Тень, Мама-джи.
– И что вы думаете о планах вашего работодателя, мистер Тень?
Он притормозил, пропуская большой черный фургон, который обогнал их, обдав водой.
– Я не спрашиваю, а он не говорил.
– Если хотите знать мое мнение, он желает смертного противостояния. Вот чего он хочет. А все мы такие старые и такие глупые, что, возможно, кое-кто скажет ему «да».
– Задавать вопросы не мое дело, Мама-джи, – сказал Тень, и по машине прозвенел колокольчиками ее смех.
Мужчина на заднем сиденье – не необычного вида молодой человек, а другой – что-то сказал, и Тень ему ответил и тут же понял, что, будь он проклят, если сумеет вспомнить сказанное.
Странного вида молодой человек ничего не говорил, но стал гудеть себе под нос, и от этого мелодичного низкого звука начал гудеть и вибрировать сам остов машины.
Странного вида человек был среднего роста, но необычного телосложения. Тень как-то слышал выражение «грудь колесом», но не мог себе представить, как это выглядит на самом деле. У этого молодца грудь и впрямь была колесом и ноги – как стволы деревьев, а руки, ну в точности, как окорока. Одет он был в черную парку с капюшоном и несколько свитеров, толстые рабочие штаны из саржи и – несообразно с погодой и прочей одеждой – в белые теннисные туфли, которые размером и формой напоминали коробки для обуви. Его пальцы походили на сардельки, только с плоскими и квадратным кончиками.
– Ну и бас у вас, – сказал, не отвлекаясь от дороги, Тень.
– Извините, – смущенно отозвался странный молодой человек низким-пренизким голосом. И перестал гудеть.
– Нет, мне понравилось, – сказал Тень. – Не останавливайтесь.
Странный молодой человек помялся, потом снизошел до того, чтобы загудеть снова так же низко и звучно, как прежде. Но теперь в это гудение вкраплялись слова. «Зо-о-в-в, зо-о-в-в, зо-о-в-в, – пел он так низко, что подрагивали стекла. – Зо-о-в-в, зо-о-в-в, зо-о-в-в, зо-о-в-в, зо-о-в-в».
На карнизах домов и зданий, мимо которых они проезжали, перемигивались рождественские гирлянды всевозможных форм и размеров: от скромных золотых огоньков, мерцающих каскадом, до гигантских изображений снеговиков и плюшевых мишек, присыпанных разноцветными звездами.
Тень притормозил у ресторана, большой амбарного вида постройки, и выпустил пассажиров через переднюю дверцу, после чего отвел машину за здание на стоянку. Ему хотелось в одиночестве прогуляться до входа по холодку, чтобы проветрить голову.
Машину он припарковал возле черного фургона и даже спросил себя, не тот ли это фургон, который пронесся мимо них на трассе. Закрыв дверцу машины, он минуту постоял, вдыхая морозный воздух.
Тень представил себе, как в ресторане Среда уже рассаживает своих гостей вокруг большого стола, как он обходит зал. Интересно, правда ли сама Кали ехала на переднем сиденье его машины, интересно, кого он вез на заднем…
– Эй, приятель, спичка найдется? – спросил смутно знакомый голос.
Тень обернулся, чтобы, извинившись, сказать, мол, нет – и получил удар рукоятью пистолета в левую бровь и начал падать. Он успел выбросить руку, чтобы остановить падение. Тут в рот ему затолкали что-то мягкое, чтобы он не сумел закричать, и приклеили скотчем: движение было легкое и натренированное, словно мясник потрошил цыпленка.
Тень попытался закричать, предупредить Среду, предупредить всех, но изо рта у него не вырвалось ничего, кроме приглушенного клекота.
– Птички в клетке, – произнес смутно знакомый голос. – Все на местах?
Ответом ему стали треск и голос, едва слышный по радио:
– Входим и забираем всех.
– А как насчет здоровяка? – спросил другой голос.
– Запакуйте, – ответил первый.
На голову Тени натянули похожий на мешок капюшон, запястья и колени обмотали изолентой, потом бросили в фургон и повезли.
В крохотной комнатенке, в которой заперли Тень, окон не было. Тут стояли пластмассовый стул, складной стол и ведро с крышкой, которое служило Тени импровизированным туалетом. На полу лежали шестифутовый кусок желтой пенки и тонкое одеяло с давно уже запекшимся бурым полумесяцем в середине: была ли это кровь, еда или кал, Тень не знал, и выяснять ему не хотелось. Высоко под потолком светила голая лампочка в металлической сетке, но Тени не удалось найти выключатель. Свет горел все время. Ручки с его стороны двери не было.
Ему хотелось есть.
Комнату он тщательно обследовал сразу после того, как агенты, по виду федералы, втолкнув его в комнатенку, сорвали связывавший его скотч и разлепили рот. Он простукал стены – звук глухой, металлический. Металл. В потолке имелась небольшая вентиляционная отдушина, забранная решеткой. Дверь плотно заперта.
Из царапины над левой бровью медленно сочилась кровь. Голова болела.
Ковра на полу не было. Он простучал и пол. Звук от него исходил такой же, как и от стен.