Подвижники и мученики науки - Валериан Лункевич

Как прекрасно звучат эти слова в устах величайшего ученого, «величайшего революционера в науке»!

Трудолюбие Дарвина, та любовь, тот энтузиазм, с которыми он относился к научным занятиям, его поразительная честность мысли, та утонченная научная совесть, которую он проявлял всегда и всюду на протяжении многолетней научной деятельности, его свободное, независимое отношение к вопросам, которые для большинства либо являлись запретным плодом, либо держали в тисках их застывшую на устарелых взглядах мысль, — все это дает нам право считать Дарвина величайшим ученым. Но, будучи достойным подражания образцом ученого, он в то же время был и человеком редкой душевной красоты. Об этом свидетельствуют не только все близко знавшие его друзья, но и те, кто сталкивался с ним случайно, ненадолго. «Величайший ученый — самый приветливый из людей», — писал Тимирязев после свидания с Дарвином. В обращении его с людьми чувствовалась «очаровательная простота и добродушный юмор», никакого намека на высокомерие или заносчивость, столь свойственные некоторым выдающимся ученым.

Скромность, не имеющая ничего общего со «смирением паче гордости», скромность в отношении к себе и своим трудам полнозвучно отразилась в целом ряде его самооценок. «Я не обладаю ни быстротой соображения, ни остроумием, — пишет Дарвин… — Память моя обширна, но несколько туманна… Я обладаю здравым смыслом в такой же мере, как всякий успешно ведущий свое дело доктор или адвокат, но не более того… Мое имя может рассчитывать на несколько лет известности» — таков суд Дарвина-человека о Дарвине — мировом, бессмертном ученом. И самое большее, что первый позволяет себе сказать о последнем, сводится к следующим памятным словам: «Мои успехи в жизни, как человека науки, зависели, насколько я могу судить, от сложных и разнообразных умственных качеств и условий. Из них самыми важными, несомненно, были любовь к науке, безграничное терпение при долгом обдумывании какого бы то ни было предмета, трудолюбие в наблюдении и собирании фактов и порядочная доля изобретательности и здравого смысла. Достойно удивления, что при таких умеренных способностях, какими я обладал, я мог в значительной мере повлиять на убеждения людей науки по некоторым важным вопросам».

Так говорить о себе мог только истинный гений, наделенный всеми лучшими чертами человеческой природы[24].

У нас в деле победы человека над живой природой огромную роль сыграл великий преобразователь природы И. В. Мичурин (1855–1935), основным девизом которого было: «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача».

Жизнь его можно характеризовать несколькими словами: искания, упорная — во имя осуществления прекрасной цели — борьба с рутиной и терпеливый, залитый светом огромного дарования тяжелый труд. Он поставил перед собой, преодолевая, между прочим, сильное сопротивление местного духовенства, две дерзкие по тому времени задачи: пополнить ассортимент плодово-ягодных растений средней полосы России и передвинуть далеко на север границу произрастания улучшенных плодово-ягодных культур, обладающих способностью бороться с холодом, засухой и различными паразитическими грибками и насекомыми.

В дореволюционной России Мичурин имел в силу отсутствия личных средств и помощи со стороны государства мало возможностей сделать это, но в период Советской власти он получил все необходимое, чтобы полностью развернуть свой талант оригинатора (преобразователя природы).

В процессе искусственного отбора Мичурин добился самого важного — направленности изменений, претерпеваемых растениями. Он достиг этого при помощи трех могучих факторов: гибридизации, систематического отбора, воспитания (комбинация условий, благоприятных для развития растений) как родительских форм, так и самих гибридов.

В работах по гибридизации Мичурин с успехом использовал прививки, метод посредника, метод ментора (воспитателя) и метод опыления цветов одного и того же вида, а иногда и нескольких различных видов данного рода смешанной пыльцой различных пород.

Параллельно и независимо от Мичурина аналогичной работой занимался в Америке талантливый самоучка и, как и Мичурин, восторженный поклонник и последователь теории Дарвина Лютер Бербанк (1849–1925).

Интересно, что, не будучи в состоянии опровергнуть истинность идей дарвинизма, некоторые церковники пытались выдвинуть теорию, которая, по их мнению, примиряла бы Библию и дарвинизм. «Пусть, — говорит эта теория, — все имеющиеся тысячи видов разных животных и растений произошли в своем развитии от одного первоначального вида их так, как это объясняет Дарвин, но сам-то первоначальный вид был все же создан богом»[25].

Пробуя отыграться на этой неубедительной полу-уступке, представители религиозного лагеря (искренние и лицемерные) цеплялись, как за последнее свое убежище, за утверждение, что тело человека телом, а вот созданная богом душа человека — его мысли, чувства и воля — независима от тела и подчиняется только божьей воле.

Ученые богословы не останавливались перед противоречиями, компромиссами, перед тщетными попытками примирить непримиримое, перед хитросплетениями и постыдной двойной бухгалтерией, готовой даже отрицать в некоторых случаях «всемогущество творца», лишь бы поднять «душу» на недосягаемую для науки высоту и отдать ее всецело в распоряжение церкви.

Но и в это последнее их убежище победно ворвалась наука в лице нашего великого соотечественника И. П. Павлова.

И. П. Павлов (1849–1936) был ученым дарвиновского типа, сродни Дарвину по глубине и широкому размаху ума, по манере работать, — организованно, последовательно, тщательно продумывая каждый шаг, по исключительной честности мысли, по страстной любви к своему делу и по необычайной скромности. Павлов — законнейшее детище выдвинувшей его эпохи, шестидесятых и семидесятых годов прошлого столетия. Хорошо известно, что это была блестящая полоса в истории умственного движения в России.

И. В. Мичурин

Молодежь наша в ту пору в связи с расцветом естествознания на Западе и появлением учения Дарвина с жаром принялась изучать естественные науки и увлеклась материалистическим мировоззрением, выдвинув из своей среды целый ряд таких замечательных ученых, как Сеченов, Менделеев, Тимирязев, братья Ковалевские, Мичурин и многие другие. К этим именам впоследствии присоединилось и имя И. П. Павлова. Он натуралист, естественник с ног до головы: последовательный, страстный приверженец и защитник тех методов познания природы, на которых держатся естествознание и материализм, — приверженец наблюдения и опыта.

И. П. Павлов родился в Рязани в семье священника одного из бедных приходов. Отец его, человек крутого и сурового нрава, приучал всех своих детей с малых лет к физическому труду, всячески борясь с ленью и зазнайством. Павлов действительно всегда помогал своим родителям на огороде и в саду, сохранив до конца жизни любовь к физическому труду и к подвижным физическим играм (любимой его игрой до конца дней были городки).

Как сына священника, его, конечно, отдали учиться в духовную семинарию.

Годы его учения в семинарии совпали с годами бурного развития передовой общественной мысли в России. Особенно сильно влияли на молодежь идеи славной плеяды русских революционных демократов (Герцена, Белинского, Добролюбова, Чернышевского, Писарева), пропагандировавших передовые принципы материалистического естествознания. Их взгляды увлекли и благородного пылкого юношу Павлова.

Не удивительно, что, как только он узнал о разрешении семинаристам поступать в университеты, он отказался от духовной карьеры и со «свидетельством о бедности» в кармане прибыл в Петербург. Никакие трудности, никакие лишения не могли остановить полного кипучей энергии и жажды знаний молодого человека. Выдержав блестяще экзамены, Павлов поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета.

И. М. Сеченов

Знакомство со славными представителями материалистической физиологии (Сеченовым и др.) определило его дальнейший жизненный путь[26]. В 1875 году Павлов блестяще окончил университет, а в 1879 — Военно-медицинскую академию. В эти годы, работая в физиологической лаборатории знаменитого русского терапевта Боткина, Павлов достиг значительных результатов в изучении физиологии кровообращения. В 1883 году Иван Петрович защитил докторскую диссертацию, посвященную физиологии нервной системы сердца. Здесь, кстати, нужно отметить, что почти все эти десять лет он работал в очень трудных условиях (в маленькой лаборатории, не приспособленной для научной работы, при очень ограниченных средствах к существованию, часть которых он к тому же тратил на покупку подопытных животных, на оборудование, на содержание ассистента и т. д.).