Детский отпуск или провал (ЛП) - Хантер Ава

Ухмылка, которой Соломон не чувствовал уже давно, овладевает его лицом.

Затем, похожая на горячего как грех плотоядного ангела, Тесси поднимает руки и тянется к нему.

— Еще, — прохрипела она. — Еще.

***

Соломон поддается к ней на вытянутые руки, как к мановению.

От вида его роста, нависшего над ней, у нее напряглись соски. Его глаза темны и голодны, он как человек, нацелившийся на цель. По венам на его руках тянутся провода, к которым она хочет присосаться. Облизать. Наэлектризоваться. Она уже на полпути к этому.

Когда он приближается, лицо его стоическое, но выпуклость в шортах очевидна.

Она улыбается. Она еще может улыбаться. Беременна она или нет. И она никогда не чувствовала себя такой сексуальной. То, как он сорвал с нее платье. Как ту Тесси, которую она искала в баре "Медвежье ухо". Никаких запретов. Готова просить о том, чего хочет - не только в карьере, но и в жизни.

Сейчас она беременна, лежит голая на кровати с самым большим и бородатым мужчиной, которого она когда-либо видела.

Соломон опускается, упираясь ладонями в кровать, его руки обхватывают ее.

Она вздрагивает.

Он сложен как танк. Слова, которые вырываются из его уст, грубы.

— И что теперь?

Из ее рта вырывается нечестивый стон.

— Мы поцелуемся. Мне нужен дофамин, — задыхается она, прежде чем припасть к его губам. Губы, встретившие ее, теплые и полные, с привкусом соли, пива и ее самой. Его широкие руки путаются в ее волосах, нежно, очень нежно.

Ее тело кипит от нетерпения, и Тесси впивается когтями в его рубашку, как возбужденная беременная адская тварь. Боже. Она не может насытиться. Он как вода для питья.

Но горячий. Он такой горячий, а она сгорает заживо.

Она стонет, запустив руки в его темные волосы, наслаждаясь тем, как он целует ее до самой изможденной и измученной души.

На вкус он как горы. Сосна и ледяной воздух. Его поцелуй - сухое пламя, разгорающееся в ее костях.

Боже. Она не может оторваться от своих мыслей. Кто бы мог подумать, что этот горный пещерный человек обладает плавными движениями и ловкими пальцами? Горячие слезы грозят наполнить ее глаза. Она так давно не чувствовала себя сексуальной. Любимой. Счастливой. Ей хочется разрыдаться и разреветься, как ребенок. Но она не может. Пока не может.

Потому что она чертовски возбуждена.

Она кончила один раз, и, черт возьми, собирается кончить еще.

Одна ночь. Выбросить его из головы. Перепихнуться. Потому что, Господи, если она этого не сделает, то самопроизвольно сгорит.

Тесси отстраняется и встает на колени.

— Секс, Соломон. — Она тянет его за руку, извивается на кровати, отчаянно желая его. Делает хватательные движения руками. Хватается за Соломона. Ее тело словно находится в шейкере с краской, установленном на максимальную скорость. — Секс. Сейчас.

Он хихикает.

— Полегче, детка. Я тебя держу.

Не сводя с нее глаз, он встает, расправляет широкие плечи и быстро расправляется с одеждой.

Снимает рубашку. Перед ней вырисовывается его грубая фигура. Татуировки покрывают его точеные руки, словно лианы, обвивающие упругие, загорелые мышцы. Яркие, разноцветные татуировки странно контрастируют с его красивым, серьезным лицом.

Ее челюсть падает одновременно с ее взглядом.

Его шорты исчезли. Болезненная эрекция стоит наготове как солдат. Ее глаза вспыхивают. Он огромный.

Ее.

Она отмахнулась от этой мысли.

Не ее. Нет.

Это просто услуга. Очень, очень приятная услуга.

Ее руки летят к животу. Боже, он же ее пополам расколет.

Соломон ругается.

— Черт. У меня нет презерватива.

— Я не могу забеременеть. — Она прикусила губу, надеясь, что он не передумает. Если он передумает, она просто взорвется. — Я чиста. Я прошла все тесты.

Он сглотнул, все еще глядя на нее.

— Я ни с кем не был после тебя, Тесси.

Она вздрагивает от тяжести его слов. Это всего лишь слова. И все же они тяжелы. С возможностью. Потребностью. Благоговением.

И вопреки всем возражениям против любви, она их обожает.

Подойдя, Соломон крепко сжимает ее в объятиях.

— Тебе будет больно? — прошептал он, нежно глядя на нее.

— Нет. Я не знаю. — Она обдумывает это и смеется. — У меня еще никогда не было при беременности. — Извиваясь в его руках, она вытягивает ногу, как гимнастка, проверяющая свою гибкость. — Я даже не знаю, как. . .

Редкая полуулыбка рассекает его губы.

— Мы разберемся.

И тут кровать сдвигается, она раскачивается, но ее успевают подхватить большие руки Соломона, обхватывающие ее бедра и тянущие ее на себя, чтобы обхватить его за талию.

— Так удобно, детка?

Сверху?

Из нее вырывается торопливый довольный вздох.

— Да, — говорит она, опускаясь в удобное положение. Он издает болезненный звук в глубине горла, когда она проводит своей влагой по его бедру, как метка своей территории. Утверждение, нарушающее все правила, все границы.

Только сегодня. Только секс.

Тесси наклоняется вперед, чтобы поцеловать его, но ее останавливает живот. Из нее вырывается смех.

— Значит, никаких прелюдий?

Соломон хихикает.

Потянувшись назад, она поглаживает твердый член. Из нее вырывается придушенный рык, он стискивает зубы и качает головой.

— Это касается тебя.

Ее? Боже, может ли этот мужчина быть более совершенным?

Соломон мрачно хмыкнул.

— Останови меня, если я причиню тебе боль.

Она встречает его обеспокоенный взгляд.

— Ты не сделаешь.

Затем, приподнявшись, она опускается на его член, и его твердая длина заставляет ее хныкать.

Из уст Соломона вырывается гортанный стон. Его темно-синие глаза потемнели от желания, руки дрожат, когда он обхватывает ее бедра и прижимает к себе. Он держит ее крепко. Как будто он никогда ее не отпустит.

— Боже, ты великолепна, — прохрипел он. — Проклятая женщина, что ты со мной делаешь...

Ее тело гудит, и Тесси откидывает голову назад, всасывая его в себя, принимая его глубоко. Маленькие ладошки прижаты к его широкой груди, к копне темных волос, и она извивается, прижимаясь к нему.

Соломон не сводит с нее мрачного взгляда. Она испытывает сильную боль. Его красивое лицо, его нежное выражение... он изголодался. Он так долго был голоден. Он нуждается в этом так же сильно, как и она.

Она раздвигает бедра и скалится. Его бедра скрежещут и качаются в знак солидарности, его медленные и размеренные толчки посылают толчки удовольствия в самую ее сердцевину. Он так глубоко входит в нее, попадая во все нужные углы, что ее тело поет как песня.

— О Боже, Соломон... да. Вот так. Продолжай. Не останавливайся. Пожалуйста. Пожалуйста.

Она умоляет, стонет, как влюбленная девчонка, но ей все равно. Она хочет получить все, что он может ей дать, и хочет это сейчас.

— Грубо или мягко, Тесси? Ты сама выбираешь. Скажи мне, детка. Скажи мне, что тебе нужно.

Ее глаза практически закатились обратно в череп.

— Жестче, — требует она. — Трахни меня жестче, Соломон.

Он почти рычит в знак согласия.

Глубоко войдя в нее, он почти поднял ее с кровати, но обхватил ее за бедра, удерживая на месте. Она отталкивается, прижимаясь к нему. Между ними возникает раскаленный добела ток, и их движения синхронизируются.

Она смотрит на его лицо. Горячие голубые глаза, уголок бородатого рта приподнят в самодовольстве.

Она счастлива. Он счастлив.

Как в ту ночь в баре "Медвежье ухо". Два сломленных человека, у которых есть свои причины.

И она видит его - он напрягается, пытаясь освободиться, держится за нее, и это только сильнее заводит ее. Все, что он делает, он делает ради нее. Никто и никогда не ставил ее на первое место.

Не в силах больше контролировать себя, Тесси шепчет:

— Не жди. Я кончу с тобой. Я готова.

Из него вырывается рев.

— Тесси.

— Соломон. — Она шепчет это.