Химия завтра - Борис Ляпунов

Вероятно, научатся создавать и совершенно новые препараты, чтобы воздействовать на любые клетки с любой целью. Сумеют воспользоваться для этого и радиацией.

Кто знает, быть может, в малых дозах космические излучения на внеземных станциях окажут благотворное влияние — если не на человека, то на растения и животных?

Здоровье и активное долголетие будут, конечно, для биохимии грядущего проблемой номер один. Она станет еще более важной помощницей медицины. Но ей поручат решать и другие задачи, о которых сейчас тоже можно лишь мечтать.

Изменять свою внешность, если кто-нибудь этого захочет. Изменять свой рост. Карлика или гиганта сделать людьми нормального роста.

Природа создала мышцу — превосходный двигатель с высоким к.п.д.

К.п.д. «мышечного двигателя» человека близок к ста процентам. Некоторые из мышц работают без устали всю человеческую жизнь. Вспомним хотя бы сердце. Оно за сутки перекачивает до семи тонн крови! А мышечное волокно-двигатель из искусственного белка — оно на что может пригодиться?

Такому двигателю не нужно горючее, его заменят кислота и щелочь, которых понадобится совсем немного. Искусственный биополимер будет то растягиваться, то сокращаться, когда на него попадут капельки щелочи или кислоты.

Где же найдет себе применение искусственная мышца?

Прежде всего она заменит своих природных собратьев — изношенных, плохо работающих или даже совсем почему-либо вышедших из строя. В сочетании с искусственным нервом она поможет обрести зрение многим слепым, даст руки и ноги парализованным.

Мы говорили о помощи человеку. А теперь — о переделке его.

Разговор пойдет о существе разумном, частице живого и венце творения природы. Ему, прошедшему долгий путь от человекообразного до человека, ему-то предстоит дальше еще меняться или здесь достигнут предел?

Фантасты, конечно, задумывались и над этим. Все течет, все изменяется. Мы — исключение? Отнюдь нет. Правда, за плечами у нас длиннейшая вереница эпох. Разницу не уловишь, если возьмешь промежуток хотя бы и в тысячу лет. Оперировать надо отрезками подлиннее, заглядывать вперед придется (как и назад) тоже на тысячелетия. Тогда в привычный облик потребуется внести поправки.

Какие же? Каким он будет, житель энного века, далекий потомок современника? Каким рисуется его облик мысленному взору тех, кто фантазировал не только о делах наших, а и о нас самих? Уж раз напридумывали всевозможных обитателей чужих земель, так почему бы не придумать землянина — каким он станет, скажем, через тысячу или миллион лет? И придумывали… Фантазия заводила иной раз слишком далеко.

— Машины все более и более освобождают людей от физического труда, — говорил один, начиная строить свои представления о Грядущем. — Мозг, а не руки — главное для отдаленных наших потомков. Да и ноги не очень-то им будут нужны. Зачем они, когда в городах — самодвижущиеся тротуары, когда куда угодно доставит вас какой-нибудь вездеход или везделет? Физическая сила — она исчезнет, как исчез хвост у человекообразной обезьяны. Зато голова… Голова будет действительно всему телу головой.

На тонкой шее — лысый (волосы тоже ни к чему, долой атавизм!) череп, череп-гигант. Хилое тельце, слабые ручки и ножки, впечатление от него, словно от зародыша, почему-то ставшего подобием все-таки человека. Живет лишь мозг, разросшийся до невероятных размеров, живут глаза — несоразмерно большие, излучающие трепетную мысль. А рот — маленький, ушей почти нет: в основном это странное существо изъясняется мысленно, мозг — генератор мысли, ее передатчик, биорадиостанция. Мыслеприказам повинуются машины, мыслями бесшумно обменивается такой малоподвижный человек-мозг с подобными же существами.

Бр-р! Пародия? Карикатура? Нет, вполне серьезно: и такой бывала фантазия, когда размышляли, куда пойдет человек.

Больше всего работать мозгу? Значит, ему и расти, говорил конструктор человека-мозга. Тело выродится, атрофируется, станет частично ненужным, как стал ненужным нам аппендикс — отросток слепой кишки. Останется лишь то, что нужно черепу, где надежно запрятан совершеннейший мыслительный аппарат.

Признаюсь, я не так уж много выдумал. И даже не отправлялся от селенитов Уэллса, хотя и мог: у него среди лунных жителей я бы нашел и мыслителей с чудовищным мозгом, и рабочих, у которых главное — руки. Все же описал я именно человека, а не жителя Луны.

Нам сейчас это описание облика нашего потомка кажется безудержной фантазией, выдумкой — и только. Но почва для нее в свое время была. Началось бурное развитие автоматики и радио. Кое-кому казалось, что на долю человека достанется одно: мыслить да управлять машинами. Прошли бы век за веком, к чему это привело?.. Вот и появилось воплощение мыслительной машины в земном варианте урода-селенита из романа «Первые люди на Луне»…

Современные наши фантасты представляют себе иную картину.

Высокие, сильные, гармонично развитые и, главное, красивые люди. Они похожи на нас, Это мы, но мы — улучшенные, облагороженные, лишенные наших телесных (и моральных) недостатков. Все лучшее, что есть в современнике, собрано в них воедино. Оттого необычайно привлекателен их портрет. Фантасты описали идеал, вершину, к которой идет человечество, — сочетание силы, ума и… далее, каждый из них добавлял качества по своему усмотрению.

Один наделял человека зрением, куда более острым, чем у нас, или таким, какое позволяло видеть недоступное — за световым окошечком электромагнитного спектра. Другой увлекался телепатией, и люди у него разговаривают мысленно. Третий дарил людям будущего удивительную остроту зрения, обоняния, осязания и других органов чувств, утраченную нами на протяжении тысячелетий. И так далее…

Справедливости ради стоит заметить: особым разнообразием все эти портреты не отличались. Революции не предполагалось, тип человеческий оставляли фактически таким, как сейчас, без коренных поправок.

Более того: многие из тех, кто писал о будущем, перестали что-либо в своих героях менять. Вплоть до имен и фамилий, до знакомых словечек и выражений в лексиконе, будто бы ничего не значили десятки прошедших лет… Когда десятки — куда ни шло, может быть, так это и будет. И уж, во всяком случае, о разительных внешних переменах не приходится говорить.

Когда же события разворачиваются через тысячу лет, просто перенести туда нашего современника уже не удастся. Совершенно очевидно, что вступит в свои права эволюция, вдобавок ускоренная бешеным темпом будущей жизни.

Человека нельзя оторвать от обстановки, в которой он живет. Труд преобразил обезьяну в обезьяночеловека. Жизнь постепенно лепила из него существо разумное, наделенное всем, чем мы наделены теперь.

Процесс приостановился? Нет, но стал как бы скрытым. Оденьте кроманьонца в пиджак и брюки, обрейте ему нечесаную бороду и приведите в порядок прическу — вряд ли отличите его в толпе, не заговорив с ним. Разве лишь антрополог, чья профессия — наука о человеке, сразу разоблачит маскарад.

Ничего не менять — значительно проще, тем более что фантасты не антропологи. Столь же несложно нарисовать и синтетический образ, собрав в нем все лучшее, все, что хотелось бы видеть в потомках.

Мы ведь хотим стать такими — здоровыми, бодрыми, развитыми всесторонне. В каждом из нас душа спортсмена — кого не радует ощущение физического здоровья, силы, наслаждение радостью бытия! А далее берут слово профессия, условия жизни.

Получается разнобой. Характер труда изменится. А изменятся ли люди? И как? Вопрос сложный. Человек-мозг, конечно, крайность. Антропологи говорят: не станет человек только мыслящей машиной, иначе человечество выродится.

Наоборот, свободного времени у людей будет больше, больше они будут заниматься физкультурой и спортом, мозг и тело не станут противостоять друг другу.

И на страницах романов о далеком грядущем космонавты и кибернетики — люди в самом простом и здоровом понимании этого слова. Никаких отклонений, вызванных спецификой времени, никаких уродств.

Пусть люди будущего наделены экзотическими, непривычными для нас именами, пусть они овладели высшими знаниями, пусть совершают свои удивительные подвиги. Пусть иначе, чем мы, живут, любят, страдают и борются. Вполне естественно! Ибо что же такое жизнь, как не любовь, не подвиг, не борьба?

Итак, ничего необычного не произойдет. Даже в далеком будущем чего-то необычного в человеке не встретишь. И скорее всего, он не будет столь резко отличаться от нас с вами, как отличался бы, вероятно, гипотетический житель из звездной системы Тау Кита.

Даже если пройдет достаточное время, то вряд ли появится новая ступенька в эволюции человека разумного. Отличия будут, но куда менее резкие, чем между кроманьонцем и его предшественником неандертальцем.