Монархи-долгожители - Владимир Сядро

Однако король, как человек проницательный, сомневался, что его завещание будет в точности исполнено. Ведь он не мог не помнить, как его мать и Мазарини обошлись с завещанием его отца. Тем не менее после передачи этого документа президенту парижского парламента Людовик XIV с облегчением сказал: «Отныне я купил право на свой отдых…» Завещание было положено в нишу, выбитую в одной из опор Версальского дворца, и закрыто железной дверью и решеткой с тремя замками. Через несколько дней Людовик сделал к нему две приписки: о назначении маршала де Вильруа воспитателем будущего короля после достижения им семилетнего возраста и о назначении на должность королевского наставника Эрюоля Флери, а в качестве исповедника – преподобного отца Мишеля Летелье.

Но, как оказалось, тайное завещание Людовика XIV, направленное на то, чтобы избавить королевского наследника от опеки Филиппа Орлеанского, стало его ошибкой. В период регентства оно сделало власть малолетнего монарха непрочной и недолговечной. Филипп, так же как в свое время это сделала Анна Австрийская, восстановил свои полномочия, в том числе и командование войсками. Но за это он вынужден был вернуть парижскому парламенту право ремонстрации, что привело впоследствии к ослаблению королевской власти.

В конце своей жизни уставший от войн, порядком обескровивших государство и чуть не обесчестивших его самого, придавленный семейным горем Людовик XIV действительно мечтал только об отдыхе. Трагические события последних лет сильно подкосили здоровье этого некогда самого крепкого человека королевства. После смерти детей и внуков он стал печальным и угрюмым. И хотя король по-прежнему постоянно занимался делами королевства, бремя государственных забот все больше тяготило его. Людовик XIV, который раньше так много воевал, работал, охотился, ездил верхом и любил подолгу гулять пешком, теперь резко одряхлел и стал малоподвижным и сонливым. Даже в свой любимый Версаль он ездил довольно редко, главным образом для того, чтобы полюбоваться его великолепными садами. Веселые версальские развлечения остались в прошлом, а общество старого владыки стало не интересным для молодых придворных.

После наблюдения за полным затмением Солнца, происходившим 3 мая 1715 года, король почувствовал усталость. И тут же Версаль и Париж облетела молва о его внезапной болезни. Чтобы опровергнуть эти слухи, Людовик XIV назначил смотр гвардии, на котором решил присутствовать лично. 20 июня он в последний раз предстал перед гвардейцами в том наряде, какой обычно носил во времена своей молодости. Французский монарх ловко вскочил в седло и прогарцевал перед европейскими послами, а потом не сходил с коня в течение четырех часов, наблюдая за проходом кавалерии. В день Святого Людовика в Версале был устроен большой королевский обед. Под конец этого застолья монарх почувствовал себя плохо: у него началась горячка и до предела участился пульс. Врачи, не колеблясь, посоветовали ему принять причастие.

После причащения Людовик XIV побеседовал поочередно со своими близкими и некоторыми сановниками. Первым он пригласил к себе маршала де Вильруа, которому сказал: «Я чувствую, что скоро умру; когда меня не станет, отвезите вашего нового государя в Венсенн… и прикажите исполнять мою волю». За ним в покои короля был приглашен герцог Орлеанский. О чем они беседовали, известно лишь со слов Филиппа, которому царственный дядя якобы сказал следующее: «Если дофин умрет, то ты, брат мой, будешь государем и корона будет принадлежать тебе. Я сделал такие распоряжения, какие считал самыми благоразумными, но так как всего предвидеть невозможно, то, если что окажется нехорошо, можно будет изменить». Так ли это было или нет, неизвестно. Не вызывает сомнения лишь то, что король не был уверен в своем племяннике. Он уважал его как хорошего полководца, но сомневался в нем как в государственном деятеле. К тому же герцог Орлеанский вел разгульный образ жизни, государственным делам предпочитал увеселения, и Людовик XIV небезосновательно боялся, что с таким правителем во Франции может опять повториться Фронда.

Вслед за Филиппом напутствия от умирающего короля получили герцог Менский, граф Тулузский и другие принцы крови. В течение двух последних дней он говорил всем только слова любви и благодарности, призывал к миру и согласию. Обращаясь к придворным, он сказал: «Господа, я доволен вашей службой; вы служили мне верно и с большим желанием мне угодить. Я очень сожалею, что недостаточно, как мне думается, вознаградил вас за это, но обстоятельства последнего времени мне не позволили это сделать. Мне жаль расставаться с вами. Служите моему наследнику с таким же рвением, с каким вы служили мне; это пятилетний ребенок, который может встретить немало препятствий, ибо мне пришлось их преодолеть множество, как мне помнится, в мои молодые годы. Я ухожу, но государство будет жить всегда; будьте верны ему, и пусть ваш пример будет примером для всех остальных моих подданных. Будьте едины и живите в согласии, в этом залог единства и силы государства; и следуйте приказам, которые будет отдавать вам мой племянник. Он будет управлять королевством; надеюсь, что он это будет делать хорошо. Надеюсь также, что вы будете выполнять свой долг и будете иногда вспоминать обо мне».

После этой речи Людовик XIV попросил маршала Вильруа, назначенного гувернером дофина, привести к постели его преемника. Он поцеловал мальчика и сказал ему: «Мой дорогой малыш, вы станете великим королем, но счастье ваше будет зависеть от того, как вы будете повиноваться воле Господа и как вы будете стараться облегчить участь ваших подданных. Для этого нужно, чтобы вы избегали, как могли, войны: войны – разорение народов. Не следуйте моим плохим примерам; я часто начинал войны слишком легкомысленно и продолжал их вести из тщеславия. Не подражайте мне и будьте миролюбивым королем, и пусть облегчение участи ваших подданных будет вашей главной заботой». Потом Людовик XIV простился со своей верной подругой – мадам де Ментенон. Увидев, что двое молодых комнатных лакеев плачут, стоя у его постели, король обратился к ним: «О чем вы плачете? Разве вы думали, что я бессмертен? Что касается меня, то я никогда так не думал, и вы должны были, при моей старости, давно приготовиться к тому, чтобы меня лишиться».

На следующий день Людовику стало немного легче, но облегчение было недолгим. Вскоре он начал бредить. Герцог Орлеанский тут же приказал изъять бумаги у маркизы де Ментенон: король был еще жив, а будущий регент уже взял власть в свои руки. Не дожидаясь смерти своего венценосного супруга, она в тот же день по приказу герцога Орлеанского покинула Версаль и уехала в Сен-Сир. 31 августа король лишь на короткое время пришел в себя. Заражение крови, начавшееся на ноге, дошло до колена, потом охватило бедро. Услышав над собой пение отходных молитв, он несколько раз повторил: «Пришло время умирать». 1 сентября 1715 года за четыре дня до своего семидесятисемилетия и на семьдесят втором году царствования Людовик XIV скончался. Присутствовавший при этом Данжо, сказал: «Он отдал Богу душу без малейшего усилия, как свеча, которая погасает».