Шуры-муры с призраком - Дарья Донцова

– Стоп, – скомандовала я, – теперь просто отвечай на мои вопросы. Точное название театра, где Шнапси работает, не помнишь?

– Нет. Вроде «Современная абстракция».

– Может, «Новая абстракция»?

– Точно! – обрадовался Коля.

– Адрес назови!

– Ремонтная улица, почти посередине, то ли двенадцатый дом, то ли десятый, можно в Интернете уточнить.

– Где находится клуб «Ликси»?

– Там же, на Ремонтной, почти впритык к театру.

– Заведения с такой вывеской на улице нет, – возразила я.

Коля переставил солонку, перечницу, сахарницу, он явно нервничал, поэтому не мог сидеть спокойно.

– Там есть кафе «Крошка Му» с бутербродами, в него никто не ходит, но точку не закрывают, потому что после десяти вечера она превращается в «Ликси», ночной клуб исключительно для своих. Просто войти с улицы в него нельзя, нужно иметь приглашение, или чтобы тебя привел постоянный член клуба. Там работают подпольные игровые автоматы, показывают мужской стриптиз, на втором этаже есть несколько комнат, они запираются… Ну, вы понимаете, – застрекотал стажер.

Я кивнула.

– Ясно, «Крошка Му» служит прикрытием для «Ликси», помеси борделя и игорного дома. Клиентура, полагаю, постоянная.

– В основном это хорошо обеспеченные женщины за сорок, – объяснил Николай. – Я часто видел в зале одни и те же лица, правда, и новенькие появлялись. Я теток в спальнях не обслуживал, только танцевал, а вот Шнапси туда ходил. Вы объясните Вульфу, что я ради раскрытия дела наплевал на свою репутацию, честно признался, чем в студенческие года занимался, а сейчас раскаиваюсь и сожалею о глупом поступке. Мне, честное слово, стыдно, молодой очень был, денег хотелось, а в «Ликси» хорошо зарабатывал, бабы полные плавки купюр набивали, нравился я им.

Глава 24

– Шнапси? – поразился Роман, услышав от меня имя. – Ржунимагу!

– Когда закончишь смеяться, поищи эту личность в Интернете, – попросила я, – уверена, у него есть сайт, аккаунты в соцсетях, где-то должна всплыть сия кличка. Он, думаю, ищет клиенток – любительниц красивых мужчин.

– Решила научить профессионала уму-разуму? – мигом надулся Бунин. – Как ты на этого Шнапси вышла?

– У девушек свои секреты, – улыбнулась я и собралась идти в лабораторию к эксперту Лене Глаголевой.

– Погоди, – остановил меня Роман, – пришел отчет Сергея Петровича, он считает, что предсмертное послание написано Обжориным. По мнению ученого, Никита Владимирович составлял текст не в машине, только что сбив человека, и не в момент острого стресса. Графолог уверяет: по почерку можно понять, в каком душевном состоянии находился автор записки. Так вот, Обжорин был спокоен. Сергей Петрович полагает, что письмо заготовлено заранее и Обжорин его переписывал с черновика.

– Так я и думала! – воскликнула я.

– Никто в офисе твоего мужа не сомневается в твоей гениальности, – съязвил Роман.

Если человек тебя терпеть не может и постоянно пытается спровоцировать на скандал, ни в коем случае нельзя идти у него на поводу. Я нежно посмотрела на Бунина.

– Рома, мне неудобно от того, что ты постоянно меня хвалишь. Знаю, на самом деле я не особенно талантливый детектив. Но мне очень приятны добрые слова, спасибо за поддержку. Ты настоящий друг.

Бунин приоткрыл рот, но не произнес ни слова. Да и что он мог сказать? Я помахала ему рукой и убежала к эксперту.

– Интересная картина, – пропела подруга, когда я сняла очки. – Зачем ты так разукрасилась?

Мне пришлось рассказать про аллергию и краску, которую я использовала вместо крема.

– Засунула голову в СВЧ-печку? – заржала эксперт. – Креативно.

– Хватит потешаться, лучше помоги, – взмолилась я, – неудобно ходить в очках от солнца, темно.

– И с этим не поспоришь, – согласилась Лена, – ложись.

– Куда? – не поняла я.

– На стол.

– Ни за что, – передернулась я, – ты на нем трупы вскрываешь.

– Он совершенно чистый, – возмутилась Глаголева, – отмыт, продезинфицирован. В чем проблема?

– Лучше сяду на табуретку, – сопротивлялась я.

– Нет, – уперлась Лена, – мне удобно, когда тело лежит. Хочешь избавиться от краски?

Я кивнула.

Глаголева похлопала ладонью по нержавейке.

– Тогда вперед.

Делать нечего, пришлось подчиниться. Когда я умостилась на жесткой поверхности, Ленка приподняла мою голову, подсунула под нее подставку, зажгла большую круглую лампу, натянула перчатки, прикрыла свое лицо прозрачным щитком и взяла какую-то изогнутую железку.

– Эй, эй, – испугалась я, наблюдая за ее действиями, – смотри, не разрежь меня по привычке.

– Лежи молча, – велела Глаголева, – разговаривающий объект на столе из равновесия выбивает. Сейчас изучу проблему и пойму, как от нее избавиться.

Минут через десять Глаголева вынесла вердикт:

– Отодрать «Скоромаляр» плевое дело, но не получится.

– Если от этой дряни легко избавиться, то почему ничего не выйдет? – не поняла я.

Глаголева подняла со своего лица прозрачный щиток и потрясла перед моим носом бутылкой из синего стекла.

– Намочу ватную палочку этим раствором, и зелень растает.

– Прекрасно. Давай, – обрадовалась я.

– Ну, если ты настаиваешь, то ладно, – серьезно ответила Лена, – но должна тебя предупредить, данный препарат растворит кожу, как на лбу, так и на веках, и он очень токсичен.

– Этим пользоваться не надо, найди другой, – потребовала я.

Глаголева вытащила из ящика нечто, смахивающее на циркулярную пилу.

– Можно им шлифануть, действует по принципу машины для циклевки паркета. Но, полагаю, тебе это тоже не по вкусу придется.

– С ума сошла! – возмутилась я. – Придумай для меня что-нибудь приятное.

– Могу предложить чаю с сушками, – вздохнула Глаголева, – ты прямо как Костин, он пришел позавчера, заныл: «Глаголева, избавь меня от фурункула на спине, боюсь идти в поликлинику, врача там не знаю». Я скальпель взяла и за дело, а Володя заорал: «Больно, почему не заморозила!» Вот так всегда, сначала просите, потом недовольны. Нет у меня обезболивающих уколов или кремов. За фигом они тем, кого сюда привозят? Вот и тебе целых два средства предложила, а ты от всех нос воротишь.

– Циклевка лица слишком экстремальна, – возразила я, – думала, ты чем-то потрешь мою мордочку, применишь растворитель.

Лена опять потянулась к синей бутылке.

– Вот же он!

– Спасибо, не хочу остаться без кожи, – отказалась я.

– Значит, ходи зеленая, – развела руками патологоанатом, – хотя…

– Ты что-то придумала! – обрадовалась я.

– Стопроцентно успешный результат не гарантирую, но попытаться можно, – пробурчала Лена. – Раздевайся.

– Зачем? – насторожилась я. – На тело краска не попала.

Глаголева показала на агрегат, напоминающий хлебницу, только очень большую и со всех сторон стеклянную.

– Хочу воспользоваться этим аппаратом.

– Отлично, засуну в него башку, – предложила я.

– Тогда он не закроется, – начала злиться Глаголева. – Слушай, у меня дел полно.

Я дала задний ход.

– Ладно, ладно. А в одежде туда нельзя? Неудобно голой при тебе.

Глаголева почесала переносицу.

– Романова, я работаю исключительно с так сказать обнаженной натурой, полагаю, в твоем случае не увижу ничего удивительного. Хочешь избавиться от краски? Тогда прекращай капризничать. А, поняла! Ты ждешь, что я тебя угощу таблеткой, ты ее проглотишь, потрясешь головой, и краска осыплется на пол. Так?

– Это лучшее решение проблемы, – согласилась я.

– Но подобное невозможно, скажи спасибо, что я ищу хоть какой-то способ, – возмущенно произнесла Лена. – Поясняю: в этом аппарате вырабатывается пар, твои шмотки станут влажными. И кто-нибудь может войти, Бунин, например, он противный, вечно ко мне цепляется, увидит в определителе одетое тело, пристанет с вопросами.

– Что такое определитель? – заволновалась я.

Лена закатила глаза.

– Романова, у тебя минута на размышление. Или слушаешься меня, или до свидос. Время пошло. Пятьдесят девять секунд, пятьдесят восемь…

Я быстро стянула пуловер, джинсы, скинула белье и улеглась в «хлебницу».

– Не шевелись, – приказала Глаголева, – десять минут, и все. Ну, устроилась?

– Очень жестко, – заныла я, – и холодно.

– Да ну? – удивилась Глаголева. – Капризуля! До тебя никто не жаловался.

– И много живых людей тут до меня устраивалось? – хмыкнула я.

– Ты первая, – ответила эксперт. – Внимание! Сейчас опущу крышку, емкость начнет заполняться паром. Лежи смирно.

– Не задохнусь, случайно? – забеспокоилась я.

– До сих пор никто не пострадал, – пожала плечами Ленка.

Я поежилась, ну да, тем, кого сюда запихивают, кислород уже не нужен.

– Закрой глаза, – вещала Глаголева, – и замри, иначе отпечатки не проявятся.