Лечь на амбразуру - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Елисеев успел уже созвониться с Белоярском и постарался объяснить Журавлеву идиотическую ситуацию, в которой оказались не по своей, что называется, воле. Ну тот, разумеется, закатил истерику
Елисеев рассказывал, а Филя Агеев, быстренько сбегав куда-то внутрь помещения, вернулся с хитрым приборчиком, к которому подсоединил гордеевский мобильник, после чего голос Евгения стал слышен всем присутствующим.
— Не, ты представляешь, Юрка, это просто какая-то бабская истерика… Да, там наша дамочка рядом?
— Ну… в общем. А что?
— Ей не нужно слушать. Зачем? Платоныч в ее адрес такое ляпнул, что мне, как мужику, просто повторять стыдно.
— Так в чем же дело? — спросил Юрий. — Ты и не повторяй.
— Но тебе-то надо знать мнение нашего начальства!
— Слушай, Евгений, ты разве еще не понял, что вообще-то мне начхать на мнение твоего, — Гордеев подчеркнул это слово, — начальства? А если оно у тебя, — снова подчеркнул, — невоспитанное, так ты и займись его просвещением.
— Ладно, это все… Какие дальнейшие планы? — сменил тему Елисеев.
— Так какие? Вот ты и займись выяснением того, чем теперь станет заниматься твое начальство, не сумевшее выполнить элементарного требования производственного коллектива. А у меня пока есть свои дела.
— Та-ак… А где эта сучка?
Краем глаза Гордеев заметил, как вспыхнуло лицо Гали, но тут же кровь стала отливать и женщина побледнела. Гордеев прижал ладонь к микрофону и посмотрел на нее.
— Может, вам лучше оставить нас на минуточку?
Но Галочка резко затрясла головой, утверждая, что хочет остаться и выслушать все до самого конца — так, во всяком случае, понял ее мимику и жесты адвокат.
— Ты вот что, Евгений, — с презрительной интонацией начал Гордеов, — ты постарайся держать себя в руках, а то ведь мне придется отказаться от твоей помощи.
— Интересно, это каким же образом? — опешил тот.
— Ты всего лишь доверенное лицо, но ведь я могу общаться с клиентом напрямую. Тогда какая же в тебе-то надобность? Верно? И потом, ты не понял, я взялся защищать конкретное лицо, то есть Минаева, а не ваш комбинат со всем его начальством. Не путай, это вещи разные. И поэтому давай займемся каждый сугубо своим делом. Ты обещал доставить ко мне документы в поддержку Минаева, вот и доставляй. А как ты это станешь делать, меня не… хм-хм! Понял, что я хотел сказать? Вот так. И давай больше к этому вопросу не возвращаться.
— Как скажешь, — после короткой паузы и явно неохотно ответил Елисеев. — Тогда дай, пожалуйста, трубку этой… Ну, Галине. Я ей сам кое-что скажу!
— Опоздал маленько. Она буквально минуту назад уехала к своим знакомым, обещала, когда доберется, позвонить и сообщить, где остановилась.
— Не врешь? — насторожился Евгений.
— А смысл?
— Ну не знаю, может, у вас уже что-нибудь там склеилось… О девке-то разное поговаривают.
— А вот это меня совершенно не колышет, — перебил Гордеев. — Все, кончаем треп, у меня не городской телефон, а минуты по мобильнику капают в долларах.
— Ничего, мы возместим!
— Вот когда возместите, тогда и будете нести всякую хреновину.
— Погоди! Ну хоть сегодня-то встретимся?
— Если у меня появится такая необходимость. В чем сильно сомневаюсь, поэтому займись лучше делом. Пока.
Гордеев отключил мобильник. Молча посидел, подумал и наконец обвел всех взглядом.
— Ну? — спросил с иронической ухмылкой.
— В свете вышеизложенного, — заметил Агеев и сморщился, как от мерзости, — гнида. Есть иные мнения?
— Извините, ребята. — Денис поднялся. — Пойду сделаю звоночек по поводу одной бутылочки.
— Там еще и рюмка, — напомнил Гордеев.
— Я видел, — улыбнулся Денис.
— Вот так, дорогая Галина Федоровна, и открываются дверцы в чужую душу, — философски заметил Голованов.
— Особенно если таковая вообще имеется, — добавил Гордеев. — Но теперь, как мы видим, мосты сожжены. И у нас не остается ничего иного, как самим форсировать события, так?
— Скорее всего, — подтвердили сыщики.
— А раз это так, то где там наш уважаемый Сан Борисыч? — И Гордеев снова включил свой мобильник. После нескольких длинных гудков раздался бодрый голос:
— Турецкий слушает!
— Привет, Сан Борисыч, это…
— Здорово, Юра, узнал. Конечно, по делу?
— А то!
— Есть три минуты, излагай.
Гордеев уложился в полторы, вместив историю с арестом, передачей письма трудящихся и пребыванием в Москве симпатичного гонца из Белоярска.
Долго Турецкому объяснять не пришлось, он уже понял нужду, которая мучила Гордеева.
— Насчет Кости не знаю, это могу выяснить минут через двадцать, когда буду у него. А насчет моего участия… Есть у меня один человечек в Белом доме… Вообще-то он может ускорить прохождение, понимаешь? Что в таких делах главное? Где лежит письмо — сверху или снизу в папочке. Разве что попросить?
— Сан Борисыч! За нами не заржавеет.
— Это кто говорит? Это кому говорят? Наглец ты, Гордеев! Пусть только попробует что-нибудь заржаветь! И потом — кто это «мы»?
— Ну, я и симпатичный гонец.
— Вот! А я все никак не могу вспомнить, какой еще вопрос хотел у тебя спросить! Баба-то — как?
Гордеев растерянно оглянулся и увидел искрящиеся смехом глаза сыщиков. Галочка же, напротив, вся прямо-таки напряглась, как перед прыжком. И ее понять было можно.
— Она не баба, Сан Борисыч, она просто замечательная и очень красивая женщина.
— Юра! — строго сказал Турецкий. — Ты, часом, не заболел?
— Почему?
— Да потому, — хохотнул Турецкий, — что впервые слышу от тебя столь лестную для дамы оценку! Ладно, познакомишь… А сам гони всех с мобилы, я позвоню как смогу. Ты, кстати, где? Территориально? Это я для ориентации во времени.
— У Дениса, можно сказать, рядышком.
— Отлично, там и сидите. Привет ребятам.
— Слушайте, — недовольно сказал Гордеев, отключаясь, — может, хватит трансляцию устраивать? Этак ведь мы такого наслушаемся! Да и перед Галочкой неловко…
Но уже было всем заметно, что неловкости гостья больше не ощущала. Наоборот, ей нравилась такая свобода обмена мнений.
— А почему он, — она показала на мобильник, — говорит так странно: спросить вопрос, например, а?
— Это у Борисыча манера такая в разговоре, немножко поерничать, — подмигнул Галочке Агеев, — Да мы, в общем, и сами… того, тоже не против.
— Да-а… — протянула она. — Нравы у вас, однако… И каждую женщину вы тоже вот так… обсуждаете?
— Да вы что, Галочка?! — почти возмутился Филя. — Только красивых. Ну а когда очень красивые, вот вроде вас, тем еще хуже приходится! Прямо никакого удержу! Вон адвокат подтвердит.
Вернулся Денис и серьезно посмотрел на Гордеева. Все замерли, ожидая решения эксперта-криминалиста.
— Есть «пальчик», — всего-то и сказал Денис, но настроение у всех вмиг испортилось.
Вот ведь странность: пока подозревали человека в подлянке, как-то думалось, что произойдет ошибка. А когда подозрение подтвердилось, всем стало очень неудобно, — будто каждый сам во всем оказался виноват, словно взял да и жидко обгадился в присутствии посторонних… Чрезвычайно скверное ощущение.
— Ошибки быть не может, — скорее утвердительно сказал, нежели вопросительно поинтересовался Гордеев.
— Исключено. «Пальчик» четкий.
— Ну вот и наступила ясность, — вздохнул Гордеев. — Я тут с Александром разговаривал. Может, удастся выйти и на Костю.
— Ну, тебя учить не нужно, — кивнул Денис. — Все, ребятки, делу — время. Филипп, я попрошу. — Он указал рукой на стол.
— Будет сделано, шеф.
— Я помогу, — вскинулась Галочка.
— А я не возражаю! — тут же отреагировал Агеев и многозначительно посмотрел на Юрия Петровича.
— Валяйте, — заулыбался адвокат. — Денис, еще на два слова.
— Пошли в кабинет. Всем спасибо…
Когда Галочка, постучавшись и дождавшись «войдите», зашла в кабинет, Денис приветливо улыбнулся ей, как если бы ничего неприятного не произошло, а, напротив, все складывалось как нельзя удачно.
— Заходите, заходите, присаживайтесь… А мы тут кое к чему пришли и уже хотели вас пригласить, чтобы посоветоваться.
— Я слушаю, — смиренно ответила она, садясь напротив Юрия Петровича. А Денис сидел за широким письменным столом — девственно чистым. Вот разве что большой компьютер — на приставном столике, сбоку. Экран высвечивал ползущие цифры таймера.
— Итак, мы подумали и пришли к выводу, что в Белоярск сейчас надо сделать звонок. Побеседовать с Журавлевым. Но звонить должен Юрий Петрович, а не вы, Галочка. Вы ввели адвоката в курс дела и пока на этом свою миссию завершили. А дальше — уже его проблемы. Понимаете?
— Не очень. Во-первых, если с моим багажом произошла не случайность, а опять-таки хитро подстроенная провокация… Я все время думаю об этом, — добавила, словно извиняясь, и, дождавшись поощрительного кивка Дениса, продолжила: — Если все это сделано нарочно, то мой чемоданчик уже давно в руках у Журавлева. Или у водителя Миши. Но тогда они его уже открыли и убедились, что никаких бумаг там нет. Зачем же было ругаться? Не понимаю.