Железный мустанг - Джек Логан

— Верно, но у нас не слишком богатый выбор. Мы начинаем ощущать некоторый недостаток в рабочей силе — Подавшись вперед, Барлоу перегнулся через Элоизу и бросил быстрый взгляд в окно. — Через три-четыре минуты мы перевалим через хребет и начнем спуск. Тогда нам понадобится пара крепких рук на тормозном колесе.

— Можешь на меня не рассчитывать, Барлоу. Найди себе других подручных для своих грязных делишек.

Рука Барлоу медленно потянулась к поясу и извлекла на свет кольт-45.

— Не надо волноваться, ведь ты у нас в руках.

Все засмеялись, только Дэйзи Джан схватила Слокума за руку, словно стараясь защитить его от Барлоу. Слокум медленно покачал головой. Облизав губы, он твердо посмотрел в глаза гиганту.

— Я сказал — не полезу! Можешь стрелять, если хочешь.

Все в вагоне ахнули. Медленно, как рябь от брошенного в воду камня, на лицо Барлоу набежала улыбка.

Он прицелился и выстрелил.

Грохот от выстрела прозвучал как пушечный залп. Элоиза и остальные шесть девушек подняли визг. Пуля прошла между рукой и телом Слокума, разорвав рукав рубашки. Его сердце упало. Стараясь держаться как можно тверже, Слокум сделал шаг вперед.

— Ты, мерзкая горилла…

— Тише, Джон, здесь дамы. И потом, у меня осталось еще пять зарядов.

— Хорошо, я скажу тебе кое-что.

— Я весь внимание.

— Я полезу наверх.

— Прекрасно!

— Если ты полезешь со мной.

Ни один мускул не дрогнул на лице Барлоу. Не спеша он перевел револьвер на девушку и ткнул ей дулом в живот.

— Или ты полезешь наверх, ковбой, или наверх вознесется она. Считаю до пяти.

22

Это была идиотская мысль — поставить на тормозное колесо двух человек, у одного из которых была больная спина, а у другого полторы руки. Карабкаясь на крышу, Слокум старался держаться как можно ближе к поверхности вагона, ужом пробираясь к тормозному колесу. Леденящая душу мысль о том, что через несколько секунд ему придется из последних сил удерживать состав, несущийся под уклон, не покидала его ни на миг. От напряжения наверняка откроется его рана, и он истечет кровью прежде, чем они доберутся донизу.

Он добрался до тормозного колеса и вцепился в него. Над головой пел свинец. В конце состава на крыше почтового вагона черной массой выделялся какой-то предмет. И. В. Он лежал, свернувшись калачиком, стараясь сделаться как можно меньше, насколько позволял ему живот. Ему повезло, подумал Слокум. Паровоз преследователей был так близко к багажному вагону, что его труба, находившаяся всего в нескольких футах от И. В., служила последнему надежным прикрытием. С того места, откуда велся огонь по их составу — из окон по бокам поезда, — стрелявшие не могли видеть И. В. до тех пор, пока Кассиди не оторвется от них на некоторое расстояние.

Перебирая в памяти прошлые заварухи, Слокум не мог припомнить, чтобы он когда-либо попадал в такое идиотское положение. Это было все равно, что в субботний вечер на ярмарке зайти не в ту дверь тира и обнаружить, что в тебя целится добрая половина стрелков со всей округи. Запасы свинца у преследователей, казалось, были неистощимы. Два вагона с людьми и три с оружием, с горечью подумал Слокум.

Кассиди приближался к вершине горы. В любой момент он мог дать свисток, возвещающий о начале спуска и необходимости начать торможение. Внезапно Слокума осенила мысль. Если лечь на спину параллельно ходу поезда, то можно держаться руками за края вагона во время поворотов, а ногами удерживать тормозной круг.

Он лег и только тут обнаружил, что вся крыша вагона залита кровью его предшественника. Было похоже, что из него вытекло не меньше галлона крови, прежде чем этот несчастный отдал богу душу.

Из-за голубоватого облака выглянул ущербный месяц, бросив сероватый свет на шумную панораму этого странного сражения. Мэлрей с приятелями в хвостовом вагоне, надежно укрытые от пуль корпусом преследующего их паровоза, следуя совету Дэйзи Джан, выбрасывали на рельсы все, что не было закреплено, стараясь освободиться от преследователей.

Идиоты, подумал Слокум, наблюдая, как отлетают от скотосбрасывателя мешки с почтой, глухо звякают о рельсы железки, не причиняя ни малейшего вреда вражескому составу. Если бы они подождали, пока Кассиди немного оторвется от преследования, то можно было бы сбросить что-нибудь на рельсы и опрокинуть второй паровоз. Но этим остолопам до этого не додуматься.

Ночную тишину прорезал тонкий свисток, ветер разнес его вдоль состава. Слокум напряг мускулы ног и крепче вцепился руками в крышу вагона. Обе его ноги были продеты в тормозной круг. Слокум сжался, чувствуя, как растет напряжение, поднимаясь по ногам и животу и охватывая все тело.

Поза была очень неудобная. В таком положении можно было легко удержаться ногами здоровенному мужчине, но давление, которое Слокум мог оказывать на рычаг, было почти незаметным по сравнению с тем, какое он оказывал руками.

Его идея не сработала. В этот момент паровоз вместе с тендером уже перевалил через вершину и начал спуск, увлекая за собой цепочку вагонов в первый головокружительный поворот. Второй поезд следовал за ним, как приклеенный. Слокум с трудом перевернулся, пытаясь схватиться рукой за рукоятку тормоза. Над головой снова засвистели пули. Приподнявшись на локте, он все же дотянулся до тормоза и вцепился в него мертвой хваткой.

Падение в ад, сердце, застрявшее где-то в горле при виде извилистой дороги, лежавшей далеко внизу, состав, отрывающийся от рельсов на повороте и по какому-то волшебству снова возвращающийся на них, — все это промелькнуло в сознании Слокума, подобно серии разноцветных картинок.

И еще эта чертова луна, освещающая жуткую картину бледным мертвенным светом. Он посмотрел в конец состава. И. В., как жаба, распластался на тормозном колесе. Слокум решил последовать его примеру: поезд быстро набирал скорость, несясь навстречу верной гибели.

Кассиди снова дал гудок. Ветер подхватил дым, разнося его вдоль состава, раздувая сноп искр, похожих на рой рассерженных пчел.

«Сукин сын! Господи! Проклятье! Проклятье! Деннис, ради бога!»

Продолжая ругаться, Слокум нагнулся над колесом, зажатым между его локтей, навалился на него всем телом, закручивая его все туже, туже, моля бога, чтобы не открылась рана.

Они на скорости вошли в первый поворот, колеса завизжали, как простые смертные под пыткой. Вниз, вниз, вниз и в сторону, отрываясь одной половиной колес от земли под углом, сгоняя краску с посиневшего лица Слокума и возвращаясь на рельсы, вписываясь в новый вираж.

Слокум стиснул зубы, чтобы унять дрожь, и из последних сил сдавил колесо. Туже, туже. Только бы удержать, только бы удержать, снизить скорость перед поворотом, не проскочить мимо.