Дикарка у варваров. Песнь Сумерек - Ирина Тигиева

— Халху? — удивилась я, вспомнив, что здесь так называют монголов. — Зачем?

— Тш-ш, — Вэй приложил палец к губам. — Уйдём, пока нас не увидели.

Снова бесшумный полёт теней по переходам — на этот раз в направлении моей комнаты. Оказавшись перед её порогом, я разочарованно вздохнула.

— Приключение так себе. Стоило ради этого подниматься с постели!

— Ты шутишь? — вскинул брови Вэй. — Сунь Ливей — самый разыскиваемый человек в ханской империи! Каган Тендзин пообещал за его голову столько золота, сколько она весит!

— Кто такой каган Тендзин?

— Хан ханов — что-то вроде императора у халху. Между ним и нашим императором Тао — мир, но он очень непрочен. Когда-то племена халху вторглись в нашу империю и заняли земли, принадлежавшие нам с незапамятных времён. Вот эти горы и земля вокруг них — в завоёванных халху владениях, но из уважения к религии Дао, халху оставили их монастырю, и теперь это что-то вроде нейтральной территории, не принадлежащей ни императору Тао, ни кагану.

— Неожиданно благородно с их стороны, — хмыкнула я.

— В твоём мире они тоже существуют?

— Да, но у нас войны с ними ушли в далёкое прошлое.

— Здесь славяне были единственными, кого боялись халху. И не только халху. Славян вообще боялись, и, узнав тебя, я понимаю, почему, — Вэй явно собирался щёлкнуть меня по носу, но вдруг напрягся и, втолкнув меня в «пенал», задвинул за нами дверь.

— Что? — начала я, но он быстро зажал мне рот рукой, а в следующее мгновение в коридоре раздался звук шагов.

Я оттолкнула его руку.

— Ненавижу, когда ты так делаешь!

— Иногда это — единственный способ заставить тебя замолчать, — приоткрыв дверь, Вэй прислушался. — Наверное, тьяньши послал учителей убедиться, что никто не бродит по коридорам и случайно не наткнётся на непрошенных гостей. Думаю, пока мне лучше побыть здесь.

— Правда? Может, останешься и до утра? — съязвила я.

— Почему нет? — задвинув дверь, Вэй скользнул вглубь «пенала». — Когда-то я позволил тебе переночевать в моей комнате — самое время вернуть любезность!

— Ну и нахал ты, — покачала я головой.

— А ты — маленькая злюка, — я услышала шелест, когда гэгэ улёгся на мой набитый травами матрац. — Так и будешь сидеть возле двери?

— И куда мне, по-твоему, деться, если ты уже занял постель?

— Не занял, здесь ещё полно места!

Снова шелест, и рука Вэя дёрнула меня за плечо. Мгновение — и я уже растянулась на матраце рядом с ним.

— Видишь? — шепнул он. — Места хватает и для двоих. Может, мне вообще переселиться? Всё равно прихожу каждое утро, чтобы вытащить тебя из постели!

— А как же пустота и безмятежность, так необходимые для самопознания и невозможные в «переполненном помещении»? — ехидно напомнила я его слова.

— С тех пор, как стал твоим старшим братом, я забыл, что такое безмятежность, чего уж жалеть о пустоте! — не остался в долгу Вэй.

— Никто не заставлял тебя им становиться! Сам вызвался!

— А потом пожалел много раз. Но после того, как ты яростно требовала у тьяньши меня оставить — разве мог разбить твоё сердечко…

— Всё! — разозлилась я. — Убирайся из моей комнаты и немедленно!

— Росинка… — тихо рассмеявшись, Вэй притянул меня к себе. — Не злись, я же просто дразнил тебя.

Я хотела ткнуть «братца» локтем в бок, но вдруг почувствовала, как его губы легко коснулись моего лба, и оторопело застыла.

— Не злись, — шёпотом повторил Вэй. — Не знаю, что делал бы, отдай тебя тьяньши другому… старшему брату. Наверное, осаждал бы его комнату днём и ночью, пока он не отменил бы своё решение.

Снова прикосновение губ, теперь уже к моей щеке, и я растерялась окончательно. В классе у меня были почитатели, приглашавшие в кино и приносившие сладости. А папа часто шутил, что сыновья его друзей приходят к нам в гости вместе с родителями только из-за меня. Мама смеялась, я отмахивалась и, хотя видела, что одному-другому действительно нравлюсь, никогда не выходила за рамки приятельских отношений ни с одним из знакомых парней. Так, как с Вэем, я не дружила ещё ни с кем. И ещё никто не пытался меня поцеловать… Я почувствовала, как кровь приливает к щекам — хорошо, что в темноте этого не видно.

— Росинка, ты что, уснула? — Вэй легко встряхнул меня за плечо.

— С твоим сопением под ухом? — я отодвинулась.

Вэй очень тихо вздохнул и неуверено предложил:

— Если хочешь, я уйду.

— А если тебя увидят в коридоре?

— Но могу и остаться, — тут же с готовностью согласился он.

На самом деле я не знала, хочу, чтобы Вэй ушёл или остался. С ним было очень уютно, но в то же время как-то… неловко. Глаза уже привыкли к темноте, и, повернув голову, я различила его лицо, устремлённые на меня поблёскивающие глаза и, смутившись, спросила первое, что пришло в голову:

— Почему тьяньши выгнал этого типа? Если он — брат императора, разве его не обязаны принимать везде?

— Сунь Ливей был изгнан из столицы, — Вэя, казалось, ничуть не удивила резкая смена темы. — Наша империя сильна, но халху сильнее, и император Тао предпочитает сохранять с ними мир, хотя мнение его разделяют не все. Сунь Ливей пытался разжечь войну, и его изгнали. Но он продолжает вредить каганату[3], как только может. Он и его сторонники нападают на селения халху, губят их урожаи и грабят караваны торговцев.

— Поэтому каган назначил награду за его голову?

— Да. Потому и тьяньши отослал его прочь. Если бы халху узнали, что Сунь Ливей остался в монастыре, нам бы не поздоровилось.

— А что же ваш император?

— Император Тао стар и никогда не пытался по-настоящему пресечь действия брата. Если однажды каган пойдёт на нас войной, это будет из-за Сунь Ливея и нежелания императора проявить жёсткость по отношению к нему.

— А ты бы проявил? — поддела его я.