Лионесс: Мэдук - Джек Вэнс

Глухие, потрескивающие отзвуки шагов, едва слышные, все еще осторожно приближались — бандитам посчастливилось заметить лоскут белого платья принцессы в просвете зарослей, они продолжали идти по ее следам.

Мэдук тихо всхлипнула от раздражения. Повернувшись на каблуках, она снова побежала, выбирая самые труднопроходимые места и стараясь все время держаться в тени. Проскользнув через заросли ольхи, она перешла вброд сонный ручей, пересекла поляну и забежала за огромный ствол упавшего дуба. Там, где торчали вверх и в стороны обломанные корни, она нашла небольшую нишу, прикрытую пучком наперстянок. Присев на корточки, Мэдук протиснулась спиной в расщелину между корнями.

Прошло несколько минут. Мэдук ждала, едва осмеливаясь дышать. Послышались шаги: Оссип и Саммикин шли где-то рядом. Мэдук зажмурилась — ей казалось, что бандиты могут почувствовать ее взгляд и вернуться.

Оссип и Саммикин ненадолго задержались на поляне, мрачно озираясь по сторонам. Пузатому показалось, что он услышал издали какой-то звук — указав пальцем в том направлении, он издал яростный возглас, и разбойники углубились в чашу. Глухие отзвуки шагов удалялись и постепенно растворились в лесной тишине.

Мэдук не вылезала из тесного убежища. Ниша между корнями оказалась теплой и удобной — веки ее невольно опустились, и она задремала.

Прошло время — как долго? Пять минут? Полчаса? Мэдук проснулась; теперь у нее затекли руки и ноги. Она стала осторожно выбираться из расщелины — и застыла. Что это? Тихие, звенящие, переливчатые звуки… Музыка?

Мэдук напряженно прислушивалась. Судя по всему, источник звуков находился где-то поблизости, но соцветия наперстянки не позволяли его разглядеть.

Мэдук сидела на корточках, не решаясь покинуть укрытие. Музыка казалась беззаботной и бесхитростной, даже несколько легкомысленной, и сопровождалась причудливыми короткими трелями и присвистами. Опасное или злобное существо, решила Мэдук, никак не могло бы получать удовольствие от таких наигрышей. Принцесса приподнялась на коленях и выглянула из-за пучка наперстянки. Было бы неудобно, если бы ее обнаружили в такой неподобающей достоинству позе. Мэдук набралась храбрости, поднялась на ноги, пригладила растрепанные волосы и стряхнула опавшие листья, приставшие к платью, в то же время внимательно изучая окрестности. В двадцати шагах на гладком валуне сидело небольшое существо — едва ли крупнее самой принцессы — со сморщенной физиономией и круглыми глазами цвета зеленоватой морской волны, с кожей и волосами одинакового темноорехового оттенка. Существо нарядилось в аккуратный коричневый костюм с голубыми и красными полосками; на голове у него была залихватская синяя шапочка с плюмажем из переливчатых перьев черного дрозда, а ступни его скрывались в длинных башмаках с заостренными носками. Существо держало в руке деревянную шкатулку-резонатор с выступающими металлическими язычками; язычков было не меньше двух дюжин, и существо, перебирая их пальцами, извлекало из шкатулки звенящие переливчатые звуки.

Заметив принцессу, существо перестало играть и спросило тоненьким голоском: «Почему ты спишь посреди дня? Когда просыпаются совы — тогда надо спать».

«Я задремала потому, что мне захотелось спать», — дружелюбно объяснила Мэдук.

«Понятно — по меньшей мере не так непонятно, как раньше. И что ты на меня уставилась? Надо полагать, тебя восхищает моя неотразимая внешность?»

«В какой-то мере, — тактично ответила принцесса. — Кроме того, мне редко приходилось беседовать с эльфами».

«Я древесный гном, а не эльф! — раздраженно заметило существо.

— Разница очевидна!»

«Для меня не столь очевидна. То есть, у меня нет достаточного опыта».

«Древесные гномы — безмятежные, полные достоинства создания, склонные проводить время в созерцательном одиночестве. Тем не менее, наша порода отличается галантностью, благородством и привлекательностью, что нередко приводит к судьбоносному скрещиванию с представителями других лесных народцев и даже со смертными. Во всем Тантревальском лесу не сыскать существ великолепнее древесных гномов!»

«Несомненно, — кивнула Мэдук. — А что вы думаете об эльфах?»

Гном-музыкант презрительно махнул рукой: «Ненадежное, капризное племя! У эльфа в голове всегда копошатся четыре мысли одновременно. Эльфы и феи болтливы, нуждаются в обществе себе подобных — в одиночестве они тоскуют и чахнут. Они щебечут, сплетничают, проказничают, насмехаются; они бахвалятся и прихорашиваются; их жгучие страсти и великие замыслы испаряются через двадцать минут. Экстравагантное излишество — такова сущность их племени! Все, что делают эльфы и феи, делается в мимолетном приступе своенравной извращенности. По сравнению с ними древесные гномы — воплощения рыцарской доблести! Разве мать не объяснила тебе в младенчестве эти прописные истины?»

«Моя мать ничего мне не объясняла. Она давно мертва».

«Мертва? Это как понимать?»

«Как понимать? Протянула ноги, сыграла в ящик, приказала долго жить! Мне всегда казалось, что с ее стороны это было опрометчиво. Могла бы уделить мне больше внимания».

Большие зеленые глаза гнома моргнули; он извлек из музыкальной шкатулки задумчивую трель: «Поразительная и печальная новость! Тем более поразительная, что я имел честь беседовать с твоей матушкой примерно две недели тому назад, причем она демонстрировала обычную жизнерадостность — каковую, должен заметить, ты от нее в немалой степени унаследовала».

Мэдук в замешательстве встряхнула головой: «Вы, должно быть, принимаете меня за кого-то другого».

Древесный гном внимательно присмотрелся к ней: «Разве ты не Мэдук, прекрасное и талантливое дитя, которое путаник-король, беспардонный болван, объявил наследной принцессой Лионесской?»

«Так меня зовут, — скромно призналась Мэдук. — Но моей матерью была принцесса Сульдрун».

«А вот и нет! Это сказки для дураков! Твоя мать — фея Твиск из Щекотной обители».

Мэдук уставилась на гнома, открыв рот: «А вы откуда знаете?»

«В Тантревальском лесу это общеизвестно. Можешь мне верить или не верить, воля твоя».

«Я нисколько не сомневаюсь в том, что вы знаете, о чем говорите, — поспешила заверить собеседника Мэдук. — Но это просто невероятно! Как это может быть?»

Гном-музыкант осторожно положил шкатулку на валун и слегка выпрямился. Искоса бросая на принцессу оценивающие взгляды и поглаживая подбородок длинными зеленоватыми пальцами, он размышлял: «Хорошо! Я посвящу тебя в подробности дела, но только если ты меня об этом попросишь — потому что я не хотел бы возбуждать тревогу или беспокойство, не получив твое недвусмысленное разрешение». Древесный гном повернулся к принцессе, глядя зелеными глазами прямо ей в лицо: «Желаешь ли ты, чтобы я сделал тебе такое одолжение?»