Белая акула - Питер Бенчли

– Черт побери, – засмеялся Чейс. – Уже приходилось. – Он рассказал ей о своем браке с Коринной. – Если бы у меня была хоть капля мозгов, я поймал бы ее на слове и она финансировала бы институт. Но нет, я был слишком горд.

– Ерунда. Вы вынесли из брака кое-что получше.

– Что же?

– Макса.

– О да. Я только сейчас это по-настоящему понял, – признался он.

Они достигли домика на вершине холма, где Чейс приготовил жилище для Аманды: спальня, кухня и – поскольку столовую занимала декомпрессионная камера – еще одна спальня, меблированная как гостиная.

– Вы голодны? – спросил Чейс. – В большом доме можно сделать сандвичи.

– Попозже, – ответила Аманда. – Сначала я хочу показать, какой я вам привезла подарок.

– Подарок? Зачем вы...

– Родители всегда учили меня не отправляться в гости без полезного в хозяйстве подарка. – Сдерживая улыбку, она взяла Чейса за локоть и повела во двор дома, где склон опускался к небольшой бухте; дно здесь было углублено, чтобы обеспечить подход лодкам с большой осадкой. – Вот, – сказала она. – Я хотела завернуть, но...

Чейс посмотрел и, когда вдруг понял, что он видит, резко остановился.

– Бог мой... – выдавил он из себя.

На плоском скальном уступе у среза бухты стояла вещь, о которой Чейс мечтал с тех пор, как начал писать дипломную работу: противоакулья клетка. Это был прямоугольный ящик примерно семи футов высотой, пяти – шириной и восьми – длиной, сделанный из алюминиевых брусков, обрешеченных стальным тросом. В верхней части и с одной из торцевых сторон имелись входные дверцы, а на каждой стороне – отверстия для камеры площадью в квадратный фут. Сверху к клетке были приварены две подъемные цистерны, и даже на расстоянии Чейс мог разглядеть блестящие медные детали – значит, цистерны имели автономную систему снабжения воздухом и клетка могла свободно зависать на глубине.

Клетки – важнейший инструмент для ученого, занимающегося акулами, потому что они обеспечивают безопасный доступ к этим животным под водой в открытом море. Большинство акул не в состоянии перегрызть алюминиевый брус, а те, которые могли бы, – тигровые или большие белые – не делают этого. Они могут кусать брусья, пробуя их, проверяя на съедобность, но ни одна до сих пор не перегрызала.

С того дня, когда Чейс открыл институт, он пытался приобрести клетку – списанную, бывшую в употреблении, любую, чтобы получить возможность вести глубоководные эксперименты. Он выяснил, однако, что получить старую клетку невозможно: спрос на фильмы об акулах со стороны компаний кабельного телевидения оказался чрезвычайно высок, прокатные фирмы перехватывали каждую клетку, появлявшуюся в поле зрения, и драли за их использование ростовщические проценты. А выброшенные клетки были безнадежны – разбиты и изломаны и не подлежали восстановлению.

Самая же низкая цена на новую, хорошую клетку составляла около двадцати тысяч долларов.

Привезенная доктором Мейси клетка выглядела совершенно новой и действительно очень хорошей.

– Она прекрасна, – восхитился Чейс, начиная спускаться к бухте. – Но как вы...

– Это часть моего бракоразводного контракта, – ответила Аманда. – Мой бывший муж построил ее три года тому назад. Он намеревался стать истинным мачо – фотографировать акул, но обнаружил серьезную конкуренцию и переключился на каланов. – Она помолчала, потом добавила с сухой улыбкой: – Там у него тоже не заладилось, и он решил сосредоточиться на шлюхах. Ему досталась «тойота», мне – акулья клетка. Я решила, она вам пригодится.

– Конечно, пригодится. Я надеюсь...

– Я знаю, читала ваши работы по динамике укуса и по исследованию иммунитета к артриту. С этой клеткой вы, наверное, сможете провести результативные эксперименты с гнатодинамометром.

– Вы это выговорили? – рассмеялся Чейс.

Гнатодинамометр являл собой труднопроизносимое слово для обозначения простого понятия – метода измерения давления укуса, развиваемого акульими челюстями.

– Я еще не видел никого, кто мог бы произнести это слово.

– Ерунда, – сказала Аманда. – Только не спрашивайте меня, как оно пишется.

Когда они подошли к клетке, Чейс, просунув руку меж алюминиевых брусьев, ощупал сварные швы и мелкие детали.

– Само совершенство, – заявил он, улыбаясь. – Не могу дождаться погружения.

– А почему нужно дожидаться? Чем плохо сегодня?

– Сегодня? – Чейс автоматически посмотрел на часы.

– До заката еще семь или восемь часов, – заметила Аманда. – Как далеко от берега нужно отойти, чтобы увидеть акул?

– Не очень, во всяком случае – синих. Час, может быть, меньше.

– Чем скорее я окуну в воду морских львов, тем лучше, – сказала Аманда. – Они могут плавать с синими акулами, им это даже нравится. Они любят их дразнить. У вас есть приманка, чтобы собрать акул?

– Угу. – Тут Чейс вспомнил: – Но у меня нет воздуха. Компрессор...

– С ним все в порядке, – сообщила Аманда. – Я спрашивала у Длинного. Он сейчас наполняет баллоны. Честно, его весьма возбудила мысль о такой прогулке.

Доктор Мейси произвела на Чейса глубокое впечатление. Даже более чем глубокое. Он был потрясен. Ошеломлен. Он смотрел на нее, и она улыбалась в ответ, не торжествующе или снисходительно, а доверительно.

– Думаю, мне действительно нужно получить степень, – произнес Саймон, покачав головой.

– Что? Почему?

– Вы были правы с самого начала, – усмехнулся он. – Мадам, вы действительно важная персона. Вы – нечто!

21

Институтская лодка глубоко сидела в воде, потому что была до отказа заправлена топливом и свежей водой и нагружена по самый фальшборт научным, фотографическим и подводным оборудованием. Вдобавок к двухсотфунтовой клетке, которую Чейс и Длинный подняли и поместили на юте с помощью талей, свисавших с фишбалки на правом борту, здесь находились: четыре видеокамеры; видеомагнитофон; восемь баллонов для акваланга; пятьдесят фунтов кефали для морских львов; три десятигаллоновые банки с приманкой – рублеными макрелью и тунцом, чтобы создать пахучую пленку, уносимую на гребне волн и собирающую акул за мили вокруг; две двадцатифунтовые коробки мороженой рыбы для наживки, оттаивающей теперь на солнце; три комплекта аквалангов с гидрокостюмами, масками и ластами; и наконец холодильный ящик, набитый сандвичами, приготовленными госпожой Бикслер, и содовой.

Аманда провела морских львов по тропинке к доку, и они, нетерпеливо переваливаясь с боку на бок, поднялись на борт. Теперь животные сгрудились на юте, качая головами с дрожащими от возбуждения усами. Аманда гладила их и о чем-то с ними ворковала. Макс опустился рядом с ней на колени.

– Они довольны? – спросил он.

– О, будь уверен, – ответила Аманда. – Они знают, что лодка означает работу, и ждут не дождутся. Они любят работать, а иначе быстро начинают скучать.

Макс протянул руку, и один из львов наклонил к нему голову, чтобы почесали за ушами.

– Это кто?

– Харпо.

– Мне кажется, я ей нравлюсь.

– Я знаю, что ты ей нравишься, – улыбнулась Аманда. На ходовом мостике Чейс включил реверс. Длинный стоял на носовом выступе и багром направлял лодку, чтобы она не скребла о скалы. Когда лодка вышла из бухты и Чейс развернул ее в открытое море, Длинный прошел назад и спустился в каюту.

Спустя минуту он вернулся и сообщил Аманде:

– Ваш пилот-любитель только что радировал, велел передать, он поднимется и будет искать китов где-то через час. Я сказал, будем работать на двадцать седьмом канале. – Потом Длинный посмотрел на мостик. – По шестнадцатому сводка, – доложил он. – Предлагают поискать в воде парнишку.

– Какого? – спросил Чейс.

– Бобби Тобина, помощника с посудины Тони Мадейраса. Говорят, упал за борт. Тони клянется, что несколько раз проутюжил то место, но ничего не высмотрел.

– Похоже, падения за борт приобретают тут характер эпидемии, – заметила Аманда.

– Почему? – заинтересовался Длинный. – Кто еще?

– Перед тем как я уехала из Калифорнии, мне позвонила двоюродная сестра. Неделю или дней десять тому назад ее друг исчез с исследовательского судна как раз между материком и островом Блок. Он был фотографом, работал на «Нэшнл джиогрэфик». Его так и не нашли.

Лодка все еще двигалась медленно, двигатель рокотал приглушенно, так что даже с расстояния в десять ярдов, стоя на ход овощ мостике, Чейс услышал слова Аманды. Он позвал Длинного:

– Посмотри, может, найдешь для Макса спасательный жилет.

– Па... – взмолился Макс. – Брось... Я не собираюсь падать за борт.

– Я знаю, – ответил Чейс. – И готов спорить, Бобби Тобин тоже никогда ни о чем таком не думал.

Когда они прошли к югу от острова Блок, Аманда дала Максу несколько форелей покормить морских львов. Сама она поднялась по трапу на ходовой мостик и стала рядом с Саймоном. Огибая мыс, они увидели на оборудованном навесами пляже десятка два людей. Дети, надев на себя надувные круги, играли на песке в набегающей воде; двое взрослых в купальных шапочках пастельно-голубого цвета плавали туда и обратно ярдах в двадцати за линией прибойной волны; подросток лениво покачивался на доске для серфинга.