Сахара — не только песок - Иржи Галеш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Варан серый, или пустынный (Varanus griseus), — самое крупное пресмыкающееся пустыни, могучий хищник, который может прокормиться только благодаря постоянной миграции. Он распространен лишь в некоторых самых жарких районах Сахары. Это редкое животное, хотя его немалые размеры и дневной образ жизни облегчают его поиск, а в песчаных местностях слежку за ним. Он принадлежит к самым теплолюбивым видам; мы застали его однажды греющимся на солнце в летний сахарский полдень на асфальте, черная поверхность которого, очевидно, привлекла его тем, что была еще более раскалена, чем песок.
Поездка с киногруппой давала мне возможность снова побывать в Гардае и оценить, как далеко зашло дело с истреблением варанов и шипохвостов.
Еще в первый свой приезд я пытался определить по продажным ценам чучел численность варанов и шипохвостов в районе Гардаи и степень угрозы их существованию. Чучела варанов были в среднем в 20 раз дороже чучел шипохвостов. Я выяснил, что продавать их особенно выгодно, потому что изготовление чучела варана составляет лишь ничтожную долю его стоимости. И ловить их легче, чем шипохвостов. Шилохвост — животное травоядное, у него постоянное место обитания, и он не уходит далеко от безопасного убежища, откуда его порой невозможно достать. Варанам же, наоборот, при их передвижении по местности спрятаться некуда, и если учесть все эти обстоятельства, то живущих в окрестностях Гардаи варанов по крайней мере в 100 раз меньше, чем шипохвостов. Действительность оказывается еще менее благоприятной для варанов. При высокой цене варанов бедуинам имеет смысл специально отправляться за ними в далекие путешествия и доставлять пойманных животных издалека. Животные, привезенные в мешках, после нескольких недель дорожной тряски по пустыне имеют жалкий вид. Чтобы вараны не сбежали, им выворачивают лапы и связывают их за спиной, а пасть сшивают (не связывают, а сшивают!) толстой нитью или проволокой.
Из проведенных мной расчетов было ясно, что развитие торговли чучелами-сувенирами серьезно угрожает существованию варанов на огромной территории Центральной алжирской Сахары. По моей оценке, сделанной в 1968 году, в районе Гардаи вараны могли быть полностью истреблены в течение ближайших 10 лет. Поэтому в 1971 году я поспешил в знакомые мне лавочки с сувенирами, но не увидел чучел варана нигде; продавались только шипохвосты. На мои вопросы продавцы отвечали одно и то же: варанов нет, бедуины их не могут найти. Все развивалось быстрее, чем в самых пессимистических моих предсказаниях.
Кто виноват в этом? Я всегда удивлялся способности бедуинов выдерживать такие тяжелые условия, в которых они живут, и невозможно сердиться на них за то, что они используют все средства, для того чтобы выжить. Гардаинские торговцы? Гардая, город в пустыне, вымер бы, если бы его жители не были такими удачливыми торговцами, предпринимателями и организаторами; они к тому же поддерживают бедуинов, своих поставщиков, в окрестностях оазиса. Вина их заключается в том, что они не сумели организовать дело так, чтобы сохранить меру в «использовании природного сырья». Во вред себе (не говоря уже о природе) они довели дело до того, что лишили природу воспроизводимости. Но самая большая доля вины лежит не на торговцах и не на бедуинах. Если бы не было спроса и пагубной мании туристов способствовать уничтожению достопримечательностей природы (и вдобавок к этому демонстрировать купленные безвкусные чучела в своих жилищах), торговцам не приходилось бы убивать животных.
Горевать и ругать виновных не означает активно способствовать охране вида, находящегося под угрозой истребления. Для того чтобы причислить себя к защитникам природы, мы должны найти выход из создавшегося положения и найденное решение провести в жизнь, реализовать.
Какое же можно найти решение? Тут возможны три варианта: запретить бедуинам отлов, а также торговлю, убеждать туристов не покупать чучела.
Отнимать у жителей пустыни средства к существованию вряд ли стоит. Кроме того, приказы и запреты — малодейственные средства в деле охраны фауны, и они превращают охрану природы в дело непопулярное и даже вызывающее раздражение.
Трудно воздействовать непосредственно на туристов, приезжающих со всего света. Культуру отношения к природе в таможенную декларацию не впишешь.
Что же, так ничего и нельзя сделать? Почему же, существует много возможностей. Я, например, предлагаю найти подходящую замену чучелам. Какую? Прежде всего яркий, красочный проспект с видами сахарской природы и животных; и если хорошие снимки интересных животных пустыни будут дополнены текстом воспитательного содержания о необходимости их охраны, возможно, спрос на чучела со стороны туристов уменьшится. Это могло бы вполне устроить и гардаинских торговцев сувенирами, если торговля открытками и другой печатной продукцией будет налажена так же хорошо, как и чучелами. (Пока что книги подобного рода, да и просто открытки с сахарскими животными в оазисах найти невозможно.) А как быть с бедуинами?
Поскольку кочевое скотоводство способствует наступлению и тотализации пустыни, в Алжире уже стараются найти для бедуинов новые источники средств к существованию. Думаю, что многие из них могли бы вместо «промысла чучелами» заняться организацией небольших зоопарков с животными пустыни, где турист сам бы мог сфотографировать зверей или купить их фотографии. Возможность сфотографироваться, например, с кротким вараном или шипохвостом на руках, конечно же, вызвала бы большой интерес.
Отлов варанов должен быть организован и, чтобы он снова не превысил допустимую меру, проводиться под надзором специалистов до тех пор, пока торговля чучелами не станет наконец пережитком.
Как я уже говорил, найти решение — еще не все. Но, как станет ясно из дальнейших глав этой книги, в последующие годы я перешел к попыткам его осуществления.
Из-за недостатка времени и неприступности гор не было возможности во время пребывания съемочной группы в Тассилин-Аджере посетить большие восточные каньоны с реликтовыми видами. Мне пришлось ограничиться экскурсией к доисторическим наскальным рисункам в знаменитую область Джаббарен, которую мне не удалось посетить в 1968 году из-за ее удаленности. При спуске с высоты 1800 метров по отвесному склону произошло событие — с виду незначительное, но с роковыми последствиями. Приведу его для устрашения всех, кто вмешивается в дела, выходящие за рамки его компетентности.
Был знойный июньский полдень, когда я, утомленный жарой, упал в тени одинокой акации у подножия перевала. Но я оказался здесь не один. Около меня сидел пестрый жучок, окрашенный в государственные цвета Австро-Венгерской монархии. Такого жучка я еще никогда не видел и, решив, что, может быть, он обрадует моего коллегу Горака,
