Время прощать - Миа Марч

Фрэнсис Мейуэзер фыркнула.

– Ей же двадцать лет. Она ничего не знает о любви. Я вышла замуж в тридцать, сравнительно поздно, не спорю, но я любила моего Пола, брата Лены, упокой, Господь, его душу, потому что он был добрым, хорошо зарабатывал и умел себя вести. Он сорок один год проработал в «Ай-би-эм». Вставал каждый раз, когда я входила в комнату или выходила. Мне известно, что такое любовь.

– Я полюбила одного парня в двадцать один год, – заговорила Джун, уставившись на свой кекс, к которому у нее пропал аппетит. – Он тоже умел себя вести. Я полюбила его за один час. Иногда ты просто знаешь.

Остроносая Фрэнсис высокомерно на нее посмотрела.

– Дорогая, вы не можете полюбить за один час. Это называется влюбленностью. Вожделением. Мужчины пойдут в постель с любой, кого посчитают привлекательной или новой. Это и заставляет сильный пол ходить к проституткам. Все эти политики, которых ловят у дорогих девушек по вызову… Вот в чем там дело. Едва ли это любовь. И потому жены их и не бросают. Они знают разницу.

На сей раз Джун поперхнулась-таки чаем со льдом. Изабел встала, звякнули золотые браслеты.

– Знаете, что я думаю? Есть миллион причин, по которым люди совершают какие-то поступки. И судить других, когда вы ничегошеньки не знаете об их жизни, об их истории или положении, неправильно.

– Сказала модно одетая девица, ведущая беззаботную жизнь, – пробормотала Фрэнсис, обращаясь к своей подруге Лене, судя по всему, обреченной находиться в роли слушательницы в этой путешествующей паре.

– Вообще-то я всего неделю назад узнала, что у моего мужа роман, – подбоченилась Изабел. – Застала его в постели с другой женщиной.

– Перемывание грязного белья здесь неуместно, – проговорила, вставая, Фрэнсис. – Мы уезжаем отсюда завтра рано утром. И надеюсь, с меня не возьмут неустойку.

– О нет. – Лолли скрестила на груди руки. – Мы будем рады вашему отъезду.

Глазки-бусинки Фрэнсис расширились до предела, потом она схватила золовку за руку и повела из комнаты.

– Я тем не менее ожидаю завтрак по специальному заказу в семь сорок пять, – прошипела она по пути. – Яйцо «в мешочек» на слегка поджаренном пшеничном хлебе и фруктовый салат. То же самое для Лены, но тост можно поджарить посильнее.

– Доброй ночи, – вежливо произнесла Лолли, демонстративно глядя в потолок, пока пара, шаркая, покидала гостиную и поднималась по лестнице.

Все в священном ужасе уставились на Лолли.

– Молодец, мама. – Кэт одобрительно подняла руки вверх.

Лолли, похоже, осталась довольна похвалой.

Но потом выражение лица Кэт переменилось, и Джун поняла, что знает причину тревоги кузины. То же самое беспокоило Джун несколько минут назад: Лолли в совершенно нетипичной для нее манере велела гостье убираться – не в таких выражениях, конечно, – потому что была, вероятно, на пределе.

– Не слушай эту старую ведьму, Джун, – забормотала Перл, что тоже было нетипично для нее. – Если у вас с Джоном было что-то особенное, даже после часа знакомства, это все, что тебе нужно знать.

Джун сбила кусочек лимона с края своего стакана, проследив, как он плюхнулся в чай.

– Спасибо, Перл. Но она тем не менее в чем-то права. Несправедливо, что Чарли никогда не знал своего отца. Из-за моего выбора.

– Джун Дженнифер Нэш, немедленно прекрати, – приказала Изабел. – Так сложились обстоятельства, что Чарли не знает своего отца.

Джун поразило, что Изабел использовала ее полное имя, как делала и их мать, когда хотела полностью завладеть ее вниманием, что сестра вступилась за нее. Джун сжала руку Изабел и одними губами выговорила:

– Спасибо.

«Может, моя история с Джоном закончится, как у Мэрил и Пирса Броснана. Разлученные обстоятельствами и нашедшие путь друг к другу. Такое возможно».

На прошлой неделе Джун прочитала газетную статью об одной паре, разлученной во время Второй мировой войны и воссоединившейся после разводов и вдовства через сорок два года.

– Если у нас с Джоном было что-то особенное, – горестно вздохнула Джун, – если я была для него не просто девушка, которую он посчитал «привлекательной и новой», тогда почему он меня бросил? – Слезы жгли ей глаза. – Почему заставил поверить в красивые чувства, а затем просто исчез, будто это ничего не значило, не имело значения? Для меня ведь это имело огромное значение. Имело и имеет. По многим причинам, и самая важная из них – Чарли.

– Он упустил прекрасного человека. – Лолли села рядом с Джун и обняла ее.

Джун была настолько тронута, что на мгновение потеряла дар речи.

– Спасибо, тетя Лолли, – наконец прошептала она. Джун не помнила, чтобы тетка говорила что-нибудь подобное семь лет назад.

– Я всегда считала, – она откинулась на спинку дивана, – что он меня найдет. Подумает: где же я, и станет искать. И меня легко найти. Даже тогда, узнав о беременности, я еще два месяца оставалась в колледже. И оставила записку в своих документах о том, что если кто-то захочет со мной связаться, то сможет найти меня в гостинице моей тети. Оставила электронный адрес, телефон, всё. Идиотка, как сказала Фрэнсис Мейуэзер или как там ее.

– Забудь об этой мегере, – отмахнулась Изабел. – Ты всю жизнь будешь сталкиваться с подобными людьми. Да и какое тебе дело до мнения чужих людей?

– Верно замечено, – отозвалась Джун. – В любом случае я уже достаточно от них настрадалась. Кому нужны злые старухи?

Изабел уверенно кивнула:

– Правильно. Я сочувствую тому, что тебе пришлось пережить. Сочувствую, что Джон причинил тебе боль. Мне жаль, что он лишился Чарли.

Посмотрев на сестру, Джун поняла, что та говорит искренне.

– Не могу вам передать, как много все это для меня значит. Вы все так меня поддерживаете.

– А ты поддерживаешь нас, – подала голос Кэт. – Не сомневайся.

Джун действительно чувствовала себя сильнее рядом с этими женщинами. Ее сестра вдруг стала вести себя, как сестра. Тетка словно заменила мать. Двоюродная сестра начала превращаться в настоящую подругу. Джун глубоко, словно очищаясь, вздохнула, испытывая огромную благодарность, и отправила мысленное желание во вселенную, чтобы где-то этим вечером у Марли с ее тайной и книгой было с кем поговорить.

Глава 9

Рано утром в субботу, отчистив ванную комнату на верхнем этаже (не самое любимое занятие), Кэт стащила с рук желтые резиновые перчатки и долго стояла под горячим душем. А потом направилась на кухню печь маффины (шесть дюжин – с клюквой, с черникой, с шоколадной крошкой и зерновые) и лепешки (четыре дюжины – со смесью ягод и с белым шоколадом, а еще с малиной) для клиентов порта. Даже после наведения чистоты несколько часов за любимым делом – выпечкой – действовали на Кэт не хуже восстановительного сна. Мука, пересыпающаяся в пальцах, тесто, теплое, податливое и сладко пахнущее в руках, шоколадная крошка и фрукты – это всегда поднимало ей настроение. Так фильмы поднимали настроение ее матери. Так игра с бродячим псом для Изабел, которого та приютила, служила умиротворяющим фактором. И так преображалась Джун, когда ее сын сидел у нее на коленях за едой, желая быть как можно ближе к своей матери.

Кэт сверилась с расписанием заказов по выпечке. К двум часам дня нужно приготовить торт к детскому дню рождения (железная дорога с поездом и вагонами для трехлетнего Макса). Доставая свои большие серебряные миски для смешивания продуктов, Кэт увидела, что муки мало. Достаточно для торта, но слишком мало для маффинов и лепешек, которые нужно испечь этим утром. Кэт отмечала, что в последнее время стала немного рассеянной. За всеми заботами, связанными с мамой, Оливером, двоюродными сестрами и праздничными выходными, она забыла внести муку в список продуктов. И шоколадную крошку, заметила она.

Кэт вывела из сарая велосипед и отправилась в магазин кружным путем, избегая конторы Оливера. После обсуждения вчера вечером фильма «Мамма миа!» она позвонила Оливеру и сообщила, что не приедет – поздно, вымоталась плюс завтра целый день стоять у плиты. Он напрямик спросил, не избегает ли Кэт его: за всю неделю не нашла времени для него, а ведь есть повод отпраздновать кое-что волнующее, если только она уже напрочь об этом не забыла. Кэт заверила, что, конечно, не забыла.

«Я действительно его избегаю», – подумала Кэт, но вслух об этом не сказала.

Ей просто хотелось какое-то время побыть одной, разобраться в своих чувствах. Но как она могла сказать об этом Оливеру, не обидев еще больше? Он велел ей взять листок бумаги и ручку и сказал, что подыскал еще три потенциальных помещения для ее пекарни и взял для нее адреса, условия аренды, и Кэт напомнила, что она к этому не готова. Возник небольшой спор о затягивании дела.

– Почему я спорю с тобой насчет своих дел? – резко бросила Кэт. Последовала мертвая тишина, означающая, что она оскорбила Оливера. – Я имею в виду свои дела с пекарней. Я не хочу, чтобы на меня давили, Оливер.