Одиссея Талбота - Нельсон Демилль

Уэст знал, что он должен был сделать: запросить все оперативные отчеты Торпа и анализ всех операций, к которым Питер имел отношение. На время он отложил это мероприятие, но сегодня понял, что осуществить его необходимо.

Неожиданно Торп повернулся к Уэсту:

– Что ты такой задумчивый, Ник? Обдумываешь ситуацию?

Уэст почувствовал, что его лицо покраснело, но не смог уйти от изучающего взгляда Торпа. У него вдруг возникла мысль, что Питер Торп знает, о чем он думает. Уэст откашлялся и сказал:

– Просто думаю: если Карбури найдут мертвым, поверишь ли ты в существование «Талбота»?

Глаза у Торпа сузились. Наклонившись очень близко к Уэсту, он тихо сказал:

– А если бы ты нашел в лесу овцу с разодранным горлом, Ник, то на кого бы подумал – на волка или на оборотня? – Питер улыбнулся, медленно растянув губы. «Волчья ухмылка», – подумал Уэст. – Нью-Йорк такой город, в котором не столь уж сложно словить свинцовую сливу в сердце, – добавил он.

Уэст пытался заставить себя не смотреть на Питера, но его взгляд помимо воли Николаса был прикован к манжете Торпа.

Торп еще шире растянул рот в улыбке, явно намеренно показав свои крупные белые зубы.

Извинившись, Уэст встал и вышел из-за стола.

Торп вновь повернулся к Кэтрин, которая наливала себе кофе.

– Этот парень какой-то взвинченный. Он действует мне на нервы.

– Вот уж не знала, что кто-то может действовать тебе на нервы.

– Николас Уэст достал в конторе очень многих.

– В твоем тоне слышится комплекс вины.

– У меня нет никаких комплексов.

– Значит, ты просто пытаешься что-то скрыть, – улыбнулась Кэтрин.

Торп не принял шутки:

– Если бы я пытался что-то скрыть, думаю, он бы заметил. Разве не так?

– Так.

Торп кивнул сам себе, будто принял какое-то важное решение.

– Знаешь, я беспокоюсь за него. За ним слишком многие охотятся. – Он закурил и выпустил длинную струю дыма. – Если провести жизненную аналогию, то Николас Уэст похож на быка, который слишком далеко забрался в тучные поля секретных архивов. На них он разжирел. И вот уже и фермер считает, что пора пускать его на мясо, да и волки смотрят на него плотоядно из леса, горя желанием слопать. – Торп взглянул на Кэтрин. – Бедный Ник.

19

За столом Патрика О'Брайена вновь все были в сборе. Уэст говорил что-то Кэтрин, О'Брайен беседовал с Китти и Джорджем ван Дорнами, Клаудия разговаривала с Абрамсом. Торп молчал. Несколько пар танцевали под музыку 30-х годов. Абрамс взглянул на Торпа. Питер много пил в этот вечер, но, похоже, не пьянел.

Тони перевел взгляд на Клаудию и ответил на ее вопрос:

– Нет, мои родители не обучали меня русскому специально.

– Жаль. Я знаю русский. Мы могли бы вести на нем конфиденциальные разговоры.

– О чем?

– О чем-нибудь. Я научу вас нескольким словам и уверена, этот язык вернется к вам.

Абрамс не ответил, и Клаудия сменила тему. Она оживленно рассказывала о своей жизни в Америке, время от времени касаясь руки Тони. Посреди рассказа она вдруг спросила:

– Я вас не слишком часто трогаю?

– Дело не в том, что часто, а в том, что трогаете не там, где надо.

Клаудия рассмеялась. Абрамс еще раз мысленно восстановил в памяти картину того, как О'Брайен повел его по главному залу и представлял некоторым из своих друзей и клиентов. Большинство из них, как, например, Джон Вайтс, Джулия Чайлд и Уолт Ростоу, были либо богаты, либо знамениты, либо могущественны, либо же соединяли все эти качества. Абрамс не удивлялся решению О'Брайена познакомить его с этими людьми. Во всех закрытых организациях, начиная с мафии и кончая ФБР, были общие способы привлекать сообщников. Сначала вам дают небольшие поручения, затем приобщают к открытым делам. Потом вводят в свой узкий круг и знакомят с известными людьми, которые с организацией могут быть и не связаны, но производят на вас впечатление, так что вы убеждаетесь в огромных связях организации. Наконец, когда вы психологически созрели, вам поручают настоящее задание. Задание, о котором вам намекали, но в отношении которого вам и в голову не приходило, что его можно получить так скоро. В случае с Тони таким заданием становился Глен-Коув. На нем, как говаривали его итальянские друзья, ему предстояло «сделать себе костяк».

Размышления Абрамса прервала Клаудия:

– Мне кажется, на эту ночь вам следовало бы остаться в представительском доме фирмы.

– Вы так считаете? Но мне может не хватить места. Я полагаю, там останутся Гренвилы.

Клаудия задорно улыбнулась ему:

– Забудьте Джоан. Эта глупышка не для вас.

– Вот как?

Вдруг все в зале стихли: на трибуну поднялся президент союза ветеранов УСС Джефри Смит. Он поприветствовал всех собравшихся, представил находящихся на сцене и в заключение сказал:

– Господа, разрешите представить Президента Соединенных штатов и Главнокомандующего вооруженными силами.

Гости, большинство из которых в какой-то период жизни имели отношение к армии, по традиции выпили за главнокомандующего. Когда президент поднимался на трибуну, его сопровождали аплодисменты. Он произнес небольшую речь и завершил ее словами:

– И наконец я решил направить президентское послание руководителям ЦРУ. В нем выражается мое желание видеть боевой дух и самоотверженность, которые были присущи личному составу УСС, в новой организации.

Абрамс огляделся. Билл Кейси, находившийся недалеко от президента, улыбался. Абрамс посчитал эту улыбку знаком удовлетворения тем, что возвращаются хорошие времена.

Уильям Колби, председатель Наградного комитета, поднялся на трибуну и сказал:

– Главная цель нашего мероприятия – почтить память основателя Управления стратегических служб и вручить очередному ветерану «Медаль генерала Донована», что я имею честь сделать. – Колби сверился с текстом и продолжил: – Комитет ветеранов УСС награждает «Медалью Донована» лиц, отличившихся в службе Соединенным Штатам, всему мировому сообществу и делу свободы. В этом году нам особенно приятно вручить «Медаль Донована» человеку, стоявшему у самых истоков УСС, человеку, чья карьера шла параллельно с карьерой генерала Донована, – Колби взглянул налево, – Джеймсу Аллертону, основателю юридической фирмы «Аллертон, Стоктон и Эванс» на Уолл-стрит. Он был другом и советником генерала Донована, а также всех последних американских президентов, начиная с Рузвельта и кончая нынешним.

Президент Рузвельт во время войны произвел Джеймса Аллертона в звание полковника, и в том же звании он служил у генерала Донована. После войны президент Трумэн назначил его в группу по разработке Закона о национальной безопасности, на основании которого было создано ЦРУ. Эйзенхауэр назначил его послом в Венецию.

В 1961 году президент Кеннеди направил его в комиссию конгресса по финансам. Но в душе Джеймс Аллертон оставался разведчиком, и это пристрастие к делу плаща и кинжала, которое нам всем прекрасно известно, – он переждал легкий смех в зале, – заставило Джеймса Аллертона предложить свои услуги мистеру Кеннеди именно в этом качестве, и в результате он был назначен советником президента по военной разведке. С того времени каждый последующий президент спрашивал мнение Джеймса Аллертона по чрезвычайно важным вопросам, касающимся разведки и национальной безопасности.

Сейчас Джеймс Аллертон служит в группе экспертов, известных в Вашингтоне как «Мудрецы», консультируя президента по приоритетным внутренним и международным проблемам. – Колби подошел к заключительной части своего выступления: – Карьера Джеймса Аллертона олицетворяет сплав гражданского долга и личной инициативы. Ветераны УСС считают, что за свою долгую службу на благо государства Джеймс Аллертон достоин награждения «Медалью Донована». Господа, позвольте представить вам моего дорогого друга, уважаемого Джеймса Аллертона.

Гости поднялись, и по всему залу прокатилась буря аплодисментов. Аллертон встал и подошел к трибуне. Высокий и сухощавый, чуть сутулый, он держался с большим достоинством. Возраст, а ему было восемьдесят с лишним лет, почти не тронул его румяного лица, обрамленного густыми седыми волосами, и лишь неторопливые движения ветерана выдавали его годы.

Колби надел медаль на голубой ленте на шею Аллертона. Они пожали друг другу руки, и Аллертон остался на трибуне.

На его ясные синие глаза навернулись слезы. Он вытер их платком. Аплодисменты смолкли, и все вновь уселись на свои места.

Джеймс Аллертон поблагодарил Колби и Наградной комитет, особо отметив президента и находившихся на сцене.

Абрамс внимательно смотрел на Торпа, пока говорил его отец. В речи Аллертона проступал явный акцент, наводивший на мысль о престижных школах и колледжах, о том особом мирке, существовавшем до войны в таких местах, как Бар-Харбор, Ньюпорт и Саутгемптон. Абрамс подумал, что быть сыном знаменитости само по себе хлопотно, а уж следовать по служебному пути такого отца сопряжено со значительными опасностями, в том числе и психологического порядка.