Черепановы - Виктор Семенович Виргинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Знакомились с черепановской машиной и иностранные путешественники.
В 1829 году на средства Петербургской Академии наук и при постоянном содействии русских горных инженеров и ученых была предпринята экспедиция в азиатскую часть России, возглавляемая известным немецким естествоиспытателем Александром Гумбольдтом. Целью экспедиции было геологическое, минералогическое и иное изучение строения Уральских и Алтайских гор, различные физические эксперименты (например, изучение земного магнетизма), геологические и ботанические наблюдения и т. д.
Экспедиция следовала по маршруту Петербург — Нижний Новгород — Казань — Пермь — Екатеринбург. В Екатеринбурге участники экспедиции провели целый месяц, выезжая на окрестные заводы. Побывали они и в Нижнем Тагиле.
На Нижне-Тагильские заводы экспедиция, Гумбольдта прибыла 15 июня 1829 года. Вечером ее участники посетили Высокогорский и Медный рудники. Объяснения давал Гумбольдту Фотей Швецов, безупречно владевший французским языком{Швецов сопровождал Гумбольдта и в дальнейшем пути в течение трех недель. Он побывал вместе с немецким ученым на Куваринском, Богословских и других заводах. Впоследствии Гумбольдт поддерживал перед Демидовым ходатайство Швецова о предоставлении ему вольной.}. Гумбольдт ознакомился и с паровыми машинами Черепанова, которые произвели большое впечатление на путешественников.
4. Сооружение Владимирской паровой машины
После введения Анатольевской паровой машины в эксплуатацию Черепановы сразу же приступили к разработке чертежей следующей, четвертой по счету, паровой машины. Этот двигатель предназначался для Владимирской шахты Медного рудника. Возле шахты должен был строиться, как и в предыдущем случае, специальный каменный машинный корпус.
Однако строительство Владимирской паровой машины задерживалось.
Отчасти причиной этого бывали чрезвычайные происшествия, вроде вспыхнувшего летом 1829 года пожара на Нижне-Тагильском заводе. Черепановым пришлось долго заниматься ликвидацией тяжелых последствий этого пожара, оставив все другие дела.
Но главной причиной задержки было то, что Черепановым, как и прежде, приходилось постоянно отрываться от постройки машины для выполнения своих других разнообразных обязанностей. К тому же Данила Осипов, ведавший Медным рудником, продолжал относиться к введению паровых машин с недоброжелательством и мешал Черепановым.
Очень благоприятным для завершения работ по сооружению паровой машины явилось то обстоятельство, что с начала 1830 года вместо Осипова во главе рудника был поставлен Фотей Швецов.
Швецова «господа правящие» сразу же невзлюбили. Их раздражало чувство независимости и собственного достоинства, проявлявшееся этим крепостным инженером, которого они имели право в любой момент послать в подземные рудники чернорабочим или подвергнуть телесному наказанию и который тем не менее их не боялся. Они завидовали большой внутренней и внешней культуре Швецова. А наибольшую досаду Любимова и конторских приказчиков вызывало то, что они никак не могли обойтись без Швецова.
Вот приехал Гумбольдт, и пришлось по распоряжению из Петербурга дать ему в спутники не кого-либо из «первоклассных приказчиков», а Швецова.
И теперь, когда встал вопрос о замене Осипова человеком, способным вывести работу Медного рудника из тупика, снова нельзя было отыскать более подходящего человека, чем Фотей Швецов.
Вступление Швецова на должность управляющего рудником вскоре дало самые положительные результаты. Увеличилась добыча медной руды, а это дало возможность увеличить и выплавку меди.
Черепановы и Швецов испытывали взаимную симпатию и уважение. Многое роднило их между собой: и глубокая вера в человеческий разум, и склонность к техническому новаторству, и стремление облегчить ручной труд крепостных посредством механизации производства, и страстное желание стать вольными.
Еще до того как Фотей Швецов приехал на заводы, Ефим Черепанов знал от хозяина о стремлении молодого специалиста получить вольную. H. H. Демидов упоминал тогда об этом в одном из писем Черепанову, причем издевался над мечтами Швецова: «Пусть себя льстит тщетною надеждою», — писал Демидов. И для Черепановых получение отпускной пока что оставалось «тщетной надеждой».
Сотрудничество между Швецовым и Черепановым в борьбе за введение новой техники и началось сразу же по приезде молодого инженера на заводы. И теперь, когда Швецов был поставлен во главе Медного рудника, он стал содействовать Черепанову в постройке водоотливных паровых машин. Применение таких двигателей Швецов считал одним из самых существенных моментов, обеспечивающих увеличение добычи руды.
***
Кроме приобретения такого ценного соратника, как Швецов, Ефим и Мирон Черепановы нашли себе помощника в лице выросшего и закончившего первоначальную подготовку сына покойного А. А. Черепанова — Аммоса. С 1825 по 1829 год Аммос учился в Выйском заводском училище, куда получил доступ потому, что отец его был переведен из рабочего штата в служительский.
Выйское училище получило свое начало от Невьянской заводской школы, открытой первым Демидовым по личному распоряжению Петра I в 1702 году. В 1758 году школа была перенесена на Нижнетагильские заводы. Она находилась на территории Выйского поселка, от которого и получила название, хотя в ней обучались дети служащих всех Нижнетагильских заводов. Число учеников составляло несколько десятков человек. В 1806 году школа была преобразована в закрытое четырехклассное училище с приготовительным классом.
Школа была рассчитана на детей служащих. Правда, делались исключения для некоторых единичных выходцев из «рабочего штата». Но для этого требовалась особая поддержка начальства.
В 1814 году тогдашний директор заводов Данилов сообщал, что «комплект учеников состоит из 40 человек и сверх оного всегда бывает, преимущественно из сирот, от 5 до 10 человек», и утверждал, что «умножать сие нет надобности». По сравнению с пропускной способностью школы «детей служительских» на заводах было более чем достаточно, «следовательно, не нужно покупать мальчиков».
Страшные слова! Но слова обыденные для тех времен, когда самих учеников покупали и продавали совершенно так же, как байку или сукно для их курток.
Учителя в школе были по преимуществу крепостные.
«Ведомость об успехах учеников Выйского училища» с марта по июнь 1828 года дает ясное представление о предметах, проходившихся в этой школе. Кроме грамматики, диктанта, арифметики, геометрии и, конечно, обязательного в то время «закона божия», в училище изучались «заводские письменные дела», чистописание, рисование, черчение, география (всеобщая и российская) и, наконец, французский и английский языки. По всем этим предметам Аммос Черепанов получал довольно скромные оценки: преимущественно «порядочно», «изрядно» и «хорошо».
Он не был среди первых учеников и в этом отношении отличался, например, от своего сверстника и соученика, будущего видного специалиста Павла Мокеева. Но в черчении и рисовании Аммос Черепанов сделал большие успехи.
Аммос по характеру походил на отца. Он рос живым, общительным, любознательным мальчиком. Кроме рисования и черчения, Аммос очень интересовался чтением беллетристики.
В свободное время его постоянно можно было видеть с книжкой в руках. Читал он без разбора все:
