Matador поневоле - Луис Ривера

— Но я опять стал видеть… Почему? Что ты сделал? — Рафи не мог поверить услышанному.

— Ничего. Ровным счетом ничего. Ты сделал все сам, когда решил, что больше не будешь убивать быков. Слепота тебе больше была не нужна. В ней отпала нужда… Мне оставалось лишь заставить тебя понять, что зрение тебе куда нужнее, чем то, что давала слепота. И мне это удалось, как видишь.

— А что же мне давала слепота?

— Возможность не делать того, чего на самом деле ты делать не хотел.

— Я плохо понимаю, что ты говоришь…

— Ты всегда был не слишком понятливым, Рафи. Но это не беда. Ты еще слишком молод. Пройдут годы, и ты, возможно, поймешь самое главное.

— Что?

— Весь мир — это ты сам.

— Что это значит?

— Всему свое время. Сейчас было бы бесполезно тебе что-нибудь объяснять. Ты просто не готов это понять, а уж тем более принять. Сейчас для тебя намного важнее понять, как ты будешь жить дальше. Это очень непростой вопрос. Перед тобой открыты все дороги. Но выбрать придется одну. И если ты сделаешь еще одну ошибку, времени исправить ее потом может просто не быть.

Рафи сглотнул и посмотрел по сторонам. Море вокруг действительно было ярко-синим, с широкими полосами бирюзовой воды там, где глубина была поменьше. Бледно-голубое небо и яркий, но какой-то размытый диск солнца… Старая лодка из потемневшего от времени дерева, большой косой парус с заплаткой посередине… Старик на корме, крупный, с большими сильными руками и выбеленными волосами, спадающими на загорелый до черноты лоб. Он все это видел. Видел ясно и отчетливо, как в том сне, когда он парил над лодкой. И еще он видел кружащую неподалеку чайку. Очень большую и ослепительно белую…

— Нам пора возвращаться, — сказал старик, перекладывая руль на другую сторону.

— Подожди… Значит, ты тот самый человек, о котором говорил Мигель?

— Может быть, да. А может, и нет. Для твоего друга я был другим… Если ты расскажешь ему о том, что ты видел и слышал здесь, он не поймет. Для него все было иначе здесь.

— Но кто ты?

— Я... — старик выдержал долгую паузу. — Я старый рыбак, как видишь.

— Но ведь это не так… То есть… ты не простой рыбак, так ведь?

— Каждый из нас не прост. И вовсе необязательно, что он есть то, что видят другие. В тебе все видели слепого матадора. На самом деле ты был юношей, до смерти боящимся быков и закрывающим глаза, чтобы не видеть их.

— Но я был хорошим тореро, — обиженно возразил Рафи.

— Ага. Хорошим для тех, кто на тебя смотрел. Но что самому тебе дал бой быков? Что он дал людям, которые окружали тебя? Твои дядя до сих пор казнит себя за то, что покалечил тебя. Из-за этого он спился и постепенно разорился. Его дети разъехались кто куда, бросив пьяницу-отца одного. Медленно умирать от пьянства и мук совести. Правда, он отчасти заслужил это... Вероника любила тебя, но ты никак не ответил на ее любовь. И ей пришлось убедить себя в том, что с Мигелем она будет счастлива. Но убедить себя в том, что ты счастлив, и быть счастливым на самом деле — это разные вещи... Она уже начала это понимать. Скоро поймет это окончательно и уйдет от него. Уйдет, еще не зная, что носит его ребенка. А когда узнает, будет слишком поздно что-либо менять. Отец, хозяин цирка, не простит ей этого. Мигель только что узнал, что лишился младшего брата. Что слепой матадор по имени Рафи заставил того выйти против взрослого быка. Заставил, зная, что у этого юноши нет никаких шансов одолеть торо. Да, ты был хорошим матадором, Рафи. Очень хорошим. Матадором поневоле. Только вспомни, что истинное значение слова матадор — убийца. Не знаю, стоит ли этим гордиться...

Рафи подавленно молчал. У него не было оправданий. Не было даже желания оправдываться. Все, что сказал сейчас старый рыбак, — это не было абсолютной новостью для Рафи. Конечно, он не мог знать о таких подробностях, как беременность Вероники. Но еще тогда, когда он бродил по дорогам без всякой цели, он понимал, что явился причиной многих несчастий других людей. Он знал, что старик прав во всем...

Но что можно было сделать теперь? Как исправить свои ошибки? Как загладить свою вину перед этими людьми? Да и не поздно ли уже что-то исправлять?..

Теперь Рафи уже не испытывал такой жгучей радости от того, что снова мог видеть. Груз вины оказался слишком тяжелым. Настолько тяжелым, что темная глубина за бортом вдруг настойчиво поманила Рафи к себе.

— Что мне делать теперь? — Рафи беспомощно посмотрел на старика.

— Это твоя забота.

— Но можно ли еще что-то исправить?

— Не знаю, — равнодушно пожал плечами рыбак. — Какое мне дело до этого?

— Я тебя прошу, скажи мне!

— Зачем? Что ты хочешь изменить? Ты снова видишь, это тебя не устраивает?

— Не в этом дело... Как я смогу жить дальше, зная, что причинил горе стольким людям?

— Ну, это не совсем так. Горе ты не причинял. Ты был лишь одной из причин. Во многом они были виноваты сами. Если ты не хочешь причинять другим горе, Рафи, тебе надо уходить в пустыню. Потому что стоит только линиям двух судеб пересечься, — и никто не поручится, что одна судьба не станет причиной страданий в другой. Люди так созданы, что поневоле могут причинять горе другим. Даже против своего желания... Ты ведь ничего не сделал нарочно, верно? Ты просто жил и делал то, что считал нужным. Откуда тебе было знать, как все повернется? Один человек — это просто жизнь. Два человека — это жизнь, полная страданий. Так-то... Тебе остается либо принять это как должное, либо уйти от людей. Исправить или изменить хоть что-то ты не в силах. Человек не может изменять законы мира. Тебе опять предстоит сделать выбор. Каким он будет — зависит только от тебя. Я тебе ничем помочь не могу. И не хочу.

Рафи опустил голову, глядя, как за бортом лодки колышутся волны. На некоторых были белые шапочки пены. Ветер немного усилился. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась водная гладь.

Пустыня. Бескрайняя, безжалостная, безжизненная... Пустыня. Это слово о чем-то напоминало Рафи. С чем-то оно было связано... С каким-то рассказом... Рафи наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Усилие было мучительным. У него заболела голова...

Да, конечно! Мария рассказывала ему о человеке, который жил в пустыне и ловил змей. Змеелов. Человек, который выбрал одиночество.

Но как же Мария могла это рассказывать, если она, судя по словам старика, всего лишь его фантазия? Фантом, который создало его сознание... То есть получается, что эту историю он придумал сам.

Впрочем, так ли это важно? Старик прав, ему нужно сделать выбор.

Но Рафи понимал, что сейчас ничего решить он не сможет. Сначала он должен попытаться исправить хоть что-нибудь. Вернуться домой, чтобы снять с дяди груз вины. Увидеть Мигеля, чтобы хоть как-то объяснить смерть его младшего брата и извиниться, если уж больше он ничего сделать не способен. И, конечно же, найти Веронику. Просто посмотреть ей в глаза... А что будет дальше... Это будет зависеть от нее тоже.

Да, прежде чем что-то решать, он просто обязан отдать свои долги. Иначе, каким бы его решение ни было, он не сможет жить спокойно. А потом... Потом он вернется сюда, на берег моря, и спросит у этого прекрасного чудовища совета.

Но сейчас ему нужно отправляться в путь. Вернуться и закрыть свои счета.

— Ну что ж, может быть, ты и прав, — сказал старик.

— Ты о чем?

— О твоем желании вернуться.

— Откуда ты… Хотя да. Я понимаю… Ты считаешь, что это правильное решение?

— Нет. Оно не может быть правильным или неправильным— Любое решение, которое мы принимаем, — это всего лишь одна из тысячи равноценных возможностей. Ты не можешь сделать правильный выбор. Ты можешь только поверить в свой выбор. И принять его. Понимаешь, в чем дело… — старик задумчиво почесал в затылке. — Линия твоей судьбы уже давно нарисована. Причем во множестве вариантов. Где-то сейчас юноша Рафи, который не стал спорить много лет назад со своим дядей, а просто лег спать, наплакавшись вдоволь, живет в родном городе, воспитывает сына и любит свою жену, такую же простую крестьянку, как и он сам. Еще один Рафи попросту не вышел в тот памятный день на арену. Теперь он мертв. Погиб на войне, на которую отправился для того, чтобы доказать самому себе, что он не трус— И так до бесконечности. Поэтому такого понятия, как правильный выбор, в этом мире попросту не существует. Ты всего лишь переходишь с одной линии судьбы на другую. В то время как другой Рафи принимает другое решение и оказывается на твоем месте. Вот и все… С рождением человека рождается новая плоскость реальности. Сначала на ней находится только один мир. Потом, с каждым твоим решением, количество миров растет. Так что появляется на свет один Рафи, а умирают уже сотни, если не тысячи…

На горизонте показалась тонкая полоска суши. Ветер быстро гнал лодку к ней. Рафи не отрываясь смотрел, как приближается берег. Он нарастал стремительно. Вскоре уже можно было разглядеть острые скалы, далекий лес, разбросанные чуть в стороне хижины рыбацкой деревни… Наконец, Рафи смог разглядеть одинокий домик, стоящий на небольшой, выдававшейся в море косе. Желтый песок, серые камни и черный домик, из трубы которого поднималась тонкая струйка дыма...