Идея в семь миллионов - Ежи Эдигей

В этот же день в квартиру Фельчаков на улице Окшеи зашел участковый. Он поинтересовался у старого портного, где находится его сын Казимеж и чем он занимается. Хозяин сказал ему, что сына дома нет, и это была правда. А вот на вопрос о том, где же пребывает гордость черной биржи, он соврал, заявив, что не знает.

— Ведь я почему пришел, — мялся участковый. — Только потому, что хорошо знаю вашу семью. Сколько лет я у вас участковым?

— Я уж и не припомню сколько.

— Вот и я говорю, лет пятнадцать, не меньше. И никогда с вами никаких неприятностей, все в полном порядке. И Казика вашего еще малышом помню. Хорошая семья, вот бы все так…

— Ну а что же теперь?

Участковый полез в карман и достал рисованный портрет разыскиваемого преступника — шедевр криминалистической лаборатории.

— Вот, — сказал он. — По всем отделениям милиции разослан этот портрет с вопросом, не встречали ли мы этого человека. А он точь-в-точь ваш Казик. Потому я и пришел к вам.

— Да что вы, ни капельки не похож, — возразил портной. — И рот другой, и залысин у Казика нет. Всем бы такую шевелюру, как у него!

— Так-то оно так, да все-таки… Сам не знаю, что делать.

— Как «что делать»? Ничего не делать. Ведь это не Казик.

— Если я не сообщу о нем, у меня могут быть неприятности, — стоял на своем участковый.

— Какие могут быть неприятности, если это совсем другой человек?

— Может, вы и правы, — обрадовался участковый, делая вид, что у него гора с плеч свалилась. — А все-таки будет лучше, если сам Казик явится в управление милиции. Знаете, чтобы уж все было в порядке. Что ему стоит? Ведь он же ни в чем не виноват.

— Конечно, не виноват, — заверил его портной с искренней убежденностью. Уж он-то ни минуты не сомневался, что его сын не может иметь ничего общего с хищением и убийством.

— Так, значит, будет лучше всего, если сам Казик придет и все объяснит, — повторил участковый. — Ну, мне пора.

— А то посидели бы. Небось со службы, голодные, да и горло промочить найдется чем, — уговаривал старый Фельчак.

— Зайду как-нибудь, когда время будет. А сейчас надо успеть еще в универмаг наведаться, опять двор превратили в свалку. Так вы не забудьте передать ему мой совет.

— Как только Казик вернется, я его тотчас пошлю во дворец Мостовских, — обещал портной.

Он без промедления позвонил на Черняковскую и слово в слово передал сыну свой разговор с участковым. Старший Фельчак искренне считал, что надо последовать его совету.

— Ведь ты же невиновен, — убеждал он сына, — так пойди в управление и объясни. Так и так, скажи. Не съедят же тебя, допросят и отпустят.

— Ну что ты несешь, отец! Для них мы все виновны. Со мной и говорить не будут, сразу арестуют. И просидишь там как миленький несколько месяцев, пока докажешь, что ты ни при чем. А если даже и докажешь, что к тому делу ты не имеешь никакого отношения, они тебе пришьют что-нибудь другое. Те же боны, например.

— Сколько раз я тебе говорил, зарабатывай честным трудом.

— Ну, опять поехал… Буду вкалывать с утра до ночи за четыре тысячи в месяц?

— Я вот вкалывал и, как видишь, с голоду не умер, да и вас вырастил.

— Опять двадцать пять! Ну сколько можно?

— Ладно, поступай как знаешь. — И старый портной в сердцах бросил трубку.

В этот же день, к вечеру, Казимеж Фельчак покинул свою нору на Черняковской. Наблюдатели, следившие за каждым его шагом, отметили, что парень, как видно, пытался отпустить бороду и за пять дней ему удалось отрастить довольно длинную щетину. Новое убежище он нашел на Жолибоже на вилле у женщины, которая, как и он, занималась скупкой бон и валюты.

На следующий день по телевидению не только повторили предыдущее сообщение, но и предупредили, что каждый, способствующий укрыванию преступника от властей, будет отвечать по всей строгости закона. На сей раз показали целых два портрета, оба словесных: первый тот же, что показывали раньше, второй со щетиной. «Выкуривание барсука» велось по всем правилам. В его новой норе тоже организовали прослушивание телефонных разговоров. На сей раз прокурор Бочковский без возражений дал на это санкцию, так как убедился, что следствие идет по верному пути. На следующий день, ближе к вечеру, был зафиксирован следующий диалог.

— Позовите Ришарда, — послышался голос Казимежа Фельчака (номера, который он при этом набрал, установить не удалось).

— Я у телефона.

— Узнаешь меня?

— Узнаю. Что надо? Ведь я же запретил мне звонить.

— Телевизор смотришь?

— Да. Крепко за тебя взялись. И наверное, все из-за этой чертовой бабы.

— Мне надо встретиться с тобой, Рысик.

— Зачем?

— Я боюсь. На Окшеи они уже были.

— Кто?

— Наш участковый.

— И что?

— Показывал отцу фотографию. Советовал мне самому явиться в милицию. Если не поможешь, мне ничего другого не остается…

— Ты откуда звонишь?

— Да тут от одной… Знакомая моя. Но не могу же я у нее вечно сидеть. Да и сдрейфит она, своя шкура дороже.

— Хорошо. Встретимся завтра.

— Где?

— Как стемнеет, приходи в парк Скарышевского, к пруду. Да проследи, чтобы не было хвоста.

— Сам знаю. Во сколько?

— Сказал, как стемнеет. Ну, где-то около восьми. Поговорим. Не робей, найдется хаза, просидишь спокойно несколько месяцев, пока все не затихнет.

— В Варшаве?

— Это не телефонный разговор.

— Ладно, до завтра.

— До завтра. Только смотри, будь осторожен.

Прослушав магнитофонную запись, майор с удовлетворением потер руки. Хитрость удалась, рыбка клюнула.

На следующий день с утра сотрудники милиции обследовали парк Скарышевского. Ничего не скажешь, место для свидания было выбрано удачно. В это время года часть парка, прилегающую к пруду, редко кто посещал, а уж в сумерки здесь и вовсе было пустынно. Заросшее густыми кустами место не располагало к прогулкам.

Правда, листья еще не раскрылись, но аллейку у пруда окаймляли вечнозеленые кусты и хвойные деревья, так что было где спрятаться нескольким сотрудникам милиции. Сам майор решил укрыться в разросшихся кустах можжевельника и с этого «командного пункта» руководить операцией.

Как всегда предусмотрительный, Януш Качановский на всякий случай расставил еще несколько человек и на некотором расстоянии от аллейки у пруда, где, как предполагалось, произойдет встреча. Вторая линия должна была вступить в действие, если у первой что-нибудь сорвется.

Уже за два часа до назначенного времени все участники операции заняли свои посты. День выдался хмурый и холодный. Гуляющих в парке было немного.

Казимеж Фельчак появился в парке примерно за полчаса до условленного времени. Не спеша прошелся по аллеям, присматриваясь к гуляющим и стараясь определить, не следит ли кто за ним. Посидел на лавочке у одной из статуй. Потом прошелся вдоль пустых в это время теннисных кортов. Парк почти совсем обезлюдел. Фельчак, по всей видимости, уверился, что слежки за ним нет, и быстрым шагом направился к пруду. Здесь тоже никого не было, кроме хорошо замаскированных милиционеров, которые в бинокли наблюдали за его действиями.

Парень присел на одной из двух скамеек в небольшой аллейке. Ему и в голову не могло прийти, что эти скамейки были установлены здесь сегодня утром по распоряжению майора Качановского. Удобства для преступников создавались в расчете на то, что они проведут свою встречу именно здесь, а не уйдут в другое место.

Фельчак ждал уже двадцать минут. Было заметно, что он все больше нервничает, то и дело посматривая на часы. Наконец, в полной темноте, он заметил фигуру приближающегося мужчины. Вскочив с лавки, бросился ему навстречу.

— Рысик?

— Ну чего орешь?

— Я уж и ждать перестал.

— Надо же было проверить, не шляется ли кто поблизости.

— Да нет здесь ни души. Я проверил.

Они разговаривали у кустов, за которыми спрятался майор Качановский, так что он слышал каждое слово.

— Дело дрянь, — сказал Ришард. — Менты крепко в тебя вцепились. Сегодня в газетах опять пропечатали твою рожу.

— Что же делать?

— Лечь на дно. Есть у меня план…

— Ну говори же!

— Не суетись, надо спокойно поговорить.

— Вон там скамейка, — сказал Фельчак. — Можно сесть.

И они направились в сторону ставшей совсем невидимой в темноте скамейки. Сделав несколько шагов, Ришард остановился:

— Тьфу, черт, ботинок развязался.

Он наклонился, чтобы завязать шнурок. Его спутник тоже остановился. Ришард, все еще возясь с левым ботинком, вдруг выругался:

— Холера, там кто-то стоит!

— Где?

— Да возле скамейки!

Фельчак повернулся в ту сторону, куда показывал друг. А тот стремительно выпрямился, выхватил что-то из внутреннего кармана куртки и занес руку над Казимежем. Несмотря на наступившую темноту, майор заметил блеск металла и, выскочив из засады, бросился на ничего не подозревавшего бандита. Он всем телом навалился на Ришарда. Тот упал. Завязалась борьба.