Роспись по телу - Анна Данилова

– Кем был ваш отец? – вдруг спросила Гел в машине, обращаясь к похожему на манекен бесчувственному Дмитрию. Тот, повернув к ней свою голову, украшенную крестообразными наклейками из пластыря и синяками, пожал плечами:

– А черт его знает… Он всем занимался.

– Как это всем?

– А так. Вы что, были знакомы с ним?

Они не могут так играть. Они не были прежде знакомы. Гел сейчас или узнает его, или уже узнала и ждет подходящего момента, чтобы сказать мне об этом…

– Нет, просто я помогаю Юле. Мне очень жаль, что ваш отец умер. В гробу он выглядел совсем молодым.

Гел была безжалостна. Быть может, она заранее мстила Дмитрию за все свои страхи. Ведь вместо монстра, который должен был приехать к ней в Москву с тем, чтобы убить ее, она видела перед собой полное ничтожество, слабого человека, тряпку. И вот этой самой тряпке она должна была передать конверт. Но зачем?

– Звонила какая-то Смирнова, – подыграла ей Юля, немного успокоившись, что Гел – не оборотень, что она прежняя Гел, которая так нравилась ей и которой она доверилась с первой же минуты знакомства. – Марина Смирнова.

– Куда звонила? – бесцветным голосом спросил Дмитрий скорее из вежливости, чем из любопытства. – Какая еще Смирнова?

– Тебе звонила, когда я тебе перевязку делала, а ты разозлился, что больно, и ушел в ванную сдирать бинты, – лгала Юля. – Спрашивала, когда похороны Михаила Семеновича.

– Не знаю я никакой Смирновой. Наверняка какая-нибудь знакомая отца, у него их знаешь сколько было…

Разговор не клеился. Гел нашла в темноте руку Юли и сжала: мол, я с тобой.

Женя Рейс всю дорогу молчала, глядя в окно на ливень. Лицо ее было серым, глаза ввалились.

В баре их встретила разряженная в пестрое пышное короткое платье Лолита.

– Привет честной компании! А я беременная!

И тут Женя Рейс захохотала. Она так громко и заразительно смеялась, что ее смех подхватила Гел. Они прямо-таки тряслись от хохота. Но Юля-то сразу поняла, что это скорее истерика, чем здоровый смех. Дмитрий же махнул рукой в сторону Ло, после чего многозначительно покрутил пальцем у виска.

– Вы не верите мне? – Лолита выпятила живот и тоже расхохоталась. – Во! А куда вы дели Германа? Он же был с вами?

Юля только сейчас поняла, что они потеряли из виду Германа. А ведь он был всю дорогу рядом с Дмитрием.

– В столовую, наверное, поехал. Должен же кто-нибудь проследить, чтобы повара и официантки не растащили все продукты, – высказала она свое предположение.

– А жаль, он первым должен был узнать о том, что у него скоро будет ребенок.

– Лолита, что ты такое несешь… – Юля отвела ее в сторону. – Послушай, у Дмитрия умер отец, мы приехали с кладбища, а ты тут устраиваешь цирк. Тебе не стыдно?

– Это не цирк! У меня задержка, – простодушно ответила Ло и покачала головой, словно укоряя Земцову в черствости. – У твоего гитараста никогда денег нет, поэтому я с ним не спала, а вот у Германа были, поэтому и ребенок его.

– Так, все. С меня хватит… Гел, Женя, поехали ко мне. У меня больше сил нет оставаться в этом сумасшедшем доме.

Она хотела сказать пару слов и в адрес Дмитрия, но того уже не было, он наверняка ушел в свою каморку и теперь будет если не играть на гитаре, то пить водку. Но это уже ее не касается. И теперь ее личная жизнь никоим образом не пересечется с интересами следствия. С этого момента Дмитрий будет интересовать ее исключительно как мужчина с фотографии, не больше.

– Девочки, – говорила Земцова уже в машине, обращаясь к Жене и Гел. – Вы не представляете, каким был Дмитрий, когда я встретила его в первый раз. Красивый, с одухотворенной внешностью, галантный, нежный…

– Он и сейчас очень красив, и лицо его не менее одухотворенное, – вдруг заметила Рейс, и ее меланхоличный голос придал фразе особую значимость. – А ресницы…

– Дело не в ресницах… – раздраженно ответила Юля, потому что ее перебили. – Я потратила на него кучу времени, мне даже казалось, что я любила его, а на самом деле получается, что я связалась с шизофреником.

– Шизофрения – сложный диагноз, – произнесла Гел со знанием дела. – Все мы немного шизики, но у него болезнь явно прогрессирует…

– Гел, больше ты ничего не хочешь мне сказать?

– А зачем, когда и так все ясно? – раздраженно отозвалась Гел, которая прекрасно понимала, что имеет в виду Земцова.

– Девочки, о чем вы? – спросила Женя. – Что случилось?

– Ты сразу узнала его?

– Сразу.

– И что подумала? – Юля смотрела на дорогу, но видела перед собой разрытую могилу, стоящего на самом краю Дмитрия и держащего его под локоть Германа. Волосы Германа развевались на ветру, и она подумала еще тогда, что этот высокий и стройный юноша вносит в картину общей запущенности и смертельной тоски ноту романтизма и настоящего трагизма. Она тряхнула головой, прогоняя наваждение.

– Подумала, что ты морочила мне голову все это время.

– Правильно. А знаешь почему?

– Знаю. Во-первых, потому что я сразу не рассказала тебе обо всем, что связано с этой фотографией, а во-вторых, потому, что ты, как только увидела меня и этот снимок, связала нас в один узел с этим шизиком, ведь так?

– Так, – призналась Юля. – Прости меня, Гел.

– Остановите машину, я выйду, – подала голос Женя. – Я так больше не могу. Куда мы едем, и что меня ждет? У вас какие-то свои дела, вы меня ни во что не посвящаете. Я боюсь, я смертельно боюсь. Я не знаю, что вообще вокруг меня происходит. Убили Уткину, Гамлета, умер Бахрах, а вы говорите о какой-то фотографии, и я ничего не понимаю… Если вы не доверяете мне, так и скажите. У меня и так нервы на пределе. Я больше вашего вляпалась в дерьмо, по самые уши. И если бы у меня был пулемет, расстреляла бы всех, кто сгубил мне жизнь… Я всегда хорошо училась, была пай-девочкой, – рыдала она, свернувшись в клубок. – Я выучилась на архитектора, много работала, брала даже работу на дом и вдруг встретила этого страшного человека, который все перевернул в моей жизни…

– Ты любила его? – спросила Гел.

– Да, любила… Я жить без него не могла. Думала только о нем. Я была похожа на сумасшедшую… А он постоянно лгал мне, обещал жениться, и я верила, представляете? О чем бы он меня ни попросил – я исполняла любое его желание. Даже покупала цветы на день рождения его жены, потому что у меня, оказывается, хороший вкус… А однажды я сидела с его ребенком у него дома, пока они с женой ездили в больницу – ей делали аборт… То есть я полдня провела в его квартире, где каждая вещь носила в себе частицу его жизни, его жены, его любви к ней. Я кормила кашей его сына – плод их любви. Я видела их спальню и кровать… У нее в изголовье я увидела цветы, понимаете? А у меня в изголовье сердечные капли… Я долго терпела, несколько лет, и вся моя любовь проходила в его кабинете, то в кресле, то на столе, то на полу, на жесткой ковровой дорожке… И я не выдержала… Бросила его. И ушла. Сказала, что теперь буду жить своей жизнью. Так что он сделал? Подговорил своих дружков, и меня нигде не брали на работу! У меня довольно узкий профиль, а в нашем городе не так много проектных организаций… Словом, я оказалась без работы, без денег, на бирже… Тут-то меня и подобрал Бахрах. Вы можете мне, конечно, не поверить, но я даже в нем попыталась увидеть человека, настоящего мужчину…

– Женя, родная, успокойся, ну что такое ты говоришь? – Гел нежно обняла ее и прижала к себе, стала гладить по голове, как маленькую.

– У меня тоже был мужчина, который постоянно лгал мне, как Жене, – сказала Юля.

– И что же с ним стало? Женился?

– Да дело даже не в этом… Он сейчас далеко, и мне кажется, что между нами все кончено, но, когда он звонит мне ночью из Парижа, я понимаю, что между нами до сих пор натянута и бьется живая, полная крови и любви жилка… Я не могу это объяснить…

– А Шубин? Разве ты не с ним? – спросила Гел прямо, словно озвучила очевидный факт. – Он мужчина сильный, любит тебя, это сразу видно…

– Шубин? – встрепенулась Юля, словно ее застукали с поличным. – Он живет с Наташей, Женя знает…

– Он тебя любит, – Женя подняла голову и тяжело вздохнула. – Вот так всегда: ты любишь его, а он – другую… Наташа все знает.

– Что она знает?

– Что Игорь не любит ее. Но и бросить его не может. Тоже страдает.

– Тогда не надо любить, – сказала Гел. – И все встанет на свои места. Или же нужно научиться управлять своей любовью, направлять ее на того человека, который подходит тебе, который не подлец, не предатель.

Юля поймала в зеркале лицо Жени Рейс и увидела, что та улыбается над наивностью Гел.

– Девочки, бог с ними, с мужчинами. У меня есть вино, посидим, обсудим все… – Юля вдруг почувствовала, что находится среди близких ей людей. – Расслабимся, помянем вашего Бахраха, а потом и наметим план действий…

В кармане проснулся и залился тонкой трелью телефон.

– Юля? Слушай меня внимательно, – говорил Шубин в трубку. – Герман только что вылетел в Москву, я проследил за ним до самого аэропорта, ты слышишь меня?