Святилище - Уильям Фолкнер

- Билеты, - пробубнил он. - Билеты.

Он взял билет у Хореса и остановился возле юношей.

- Мой вы уже взяли, - сказал один. - Еще раньше.

- А где корешок? - спросил кондуктор.

- Вы нам не вернули их. А билеты взяли. У меня был номер, - он бойко назвал какой-то номер чистосердечным, убедительным тоном. - Шэк, ты не запомнил своего номера?

Второй назвал какой-то номер чистосердечным, убедительным тоном.

- Да вы же взяли у нас билеты. Посмотрите как следует. И стал насвистывать сквозь зубы ломаный танцевальный ритм.

- Ты обедаешь в Гордон-Холле? - спросил другой.

- Нет. Запах изо рта у меня натуральный.

Кондуктор пошел дальше. Насвистывание достигло крещендо, молодой человек сопровождал его прихлопыванием по коленям и выкриками ду-ду-ду; потом просто завопил, бессмысленно, пронзительно; Хоресу показалось, что перед ним бешено мелькают печатные страницы, воскрешающие в памяти загадочные воспоминания без начала и конца.

- Она проехала без билета тысячу миль.

- Марджи тоже.

- И Бетси.

- И Марджи.

- Ду-д-ду.

- В пятницу вечером я закачу попойку.

- Фью-ю-ить.

- Тебе нравится печень?

- Мне так далеко не забраться.

- Фью-ю-ить.

Молодые люди свистели, стучали каблуками о пол в неистовом крещендо, выкрикивали ду-ду-ду. Первый так встряхнул сиденье, что спинка ударила Хореса по голове. Хорес поднялся.

- Будет вам, - сказал он. - Кондуктор ушел.

Спинка опять ударила Хореса, он смотрел, как юноши поднялись и присоединились к группе, забившей проход, видел, как первый грубо и нагло оттолкнул ладонью одно из веселых, оживленных лиц, повернувшихся к ним. Возле этой группы стояла, прислонясь к спинке сиденья, деревенская женщина с младенцем на руках. Она то и дело оглядывалась на забитый проход и пустые места позади.

В Оксфорде на станции Хорес погрузился в толпу студенток, они были без шляпок, кое-кто с книгами в руках, их по-прежнему окружала орава в ярких рубашках. Не давая никому пройти, взявшись за руки с кавалерами, объектами случайного и непритязательного соседства, они лениво поднимались вверх по холму к университету, покачивая узкими бедрами, и, когда Хорес сошел с тротуара, чтобы обойти их, окинули его пустым, холодным взглядом.

На вершине холма три тропинки шли в разные стороны через обширную рощу, за которой виднелись в зеленых аллеях здания из красного кирпича и серого камня, оттуда чистым сопрано зазвенел звонок. Процессия разделилась на три потока, тут же разбившихся на пары, взявшись за руки, они брели, беспорядочно петляя, наталкиваясь друг на друга со щенячьим визгом, эксцентричные и беззаботные, как праздные дети.

Самая широкая тропа вела к почтовой конторе. Хорес вошел туда и ждал, пока люди у окошка не разошлись.

- Я пытаюсь отыскать одну юную леди, мисс Темпл Дрейк. Может, я ее проглядел?

- Ее здесь уже нет, - ответил служащий. - Она покинула университет недели две назад.

Служащий был молод; вялое, невыразительное лицо за роговыми очками, тщательно причесанные волосы. Через некоторое время Хорес услышал свой негромкий вопрос:

- Вы не знаете, куда она уехала?

Служащий взглянул на него. Подался вперед и, понизив голос, спросил:

- Вы тоже сыщик?

- Да, - сказал Хорес. - Да. Неважно. Не имеет значения. Он неторопливо спустился по ступенькам, вышел снова на солнечный свет. Постоял, пока студентки обтекали его с обеих сторон непрерывным потоком цветных платьиц, коротко стриженные, с обнаженными руками, с тем одинаковым холодным, невинным, беззастенчивым выражением, которое он ясно видел в их глазах над одинаковыми, ярко накрашенными ртами; двигались они как музыка, как мед, льющийся в солнечных лучах, языческие, эфемерные и безмятежные, смутно воскрешаемые памятью изо всех минувших дней и былых восторгов. Яркое, колеблющееся от зноя солнце светило в прогалины на зыбкие видения из кирпича и камня: колонны без вершин, башни, словно бы плывущие над зеленым облаком и медленно тающие в юго-западном ветре, зловещие, невесомые, обманчивые; стоя и прислушиваясь к нежному монастырскому звону, Хорес думал: Ну и что дальше? Что дальше? И отвечал себе: Да ничего. Ничего. Все кончено.

Он вернулся на станцию за час до прибытия поезда, держа в руке набитую, но незажженную глиняную трубку. На вонючей, грязной стене туалета увидел написанное карандашом имя - Темпл Дрейк. Спокойно прочел и опустил голову, медленно вертя в руке незажженную трубку.

За полчаса до прихода поезда студентки начали собираться, спускались с холма и толпились вдоль платформы с тонким, оживленным пронзительным смехом, их белые ноги были однообразны, тела под короткими платьицами непрерывно двигались с неуклюжей и чувственной беспечностью молодости.

Обратный поезд пришел с мягким вагоном. Пройдя через пригородный вагон, Хорес вошел туда. Там ехал только один пассажир: мужчина с непокрытой головой, сидящий у среднего окна, развалясь и положив локоть на подоконник, из его руки с перстнем торчала незажженная сигара. Когда поезд пошел, все быстрее оставляя позади разряженную толпу, пассажир встал и направился к пригородному вагону. На руке он держал пальто и грязноватую светлую фетровую шляпу. Уголком глаза Хорес заметил, что мужчина шарит в нагрудном кармане, разглядел тщательно подрезанные волосы на массивной, холеной, белой шее. Как перед гильотиной, подумал Хорес, когда он проскользнул мимо проводника и скрылся, исчез из виду и из памяти в тот миг, когда надевал шляпу. Поезд шел все быстрее, раскачиваясь на поворотах, проносясь мимо редких домиков, по мостам и через долины, где медленно кружились расходящиеся веером ряды молодого хлопчатника.

Поезд замедлил ход; толчок и четыре гудка. Человек в грязной шляпе вошел, вынимая из нагрудного кармана сигару. Быстро пошел по проходу, глядя на Хореса. Держа сигару в руке, замедлил шаги. Поезд дернулся снова. Человек вскинул руку, ухватился за спинку сиденья и взглянул Хоресу в лицо.

- Не судья ли это Бенбоу?

Хорес взглянул в массивную одутловатую физиономию безо всяких признаков возраста или мысли - величавый размах плоти по обе стороны небольшого прямого носа, как бы выглядывающего из холма, однако не лишенной какого-то неуловимого, тонкого противоречия, словно Творец завершил свою шутку тем, что одарил щедрую порцию глины чем-то, вначале предназначавшимся для какой-нибудь слабой, жадной твари наподобие крысы или белки.

- Разве я говорю не с судьей Бенбоу? - сказал он, протягивая руку. - Я сенатор Сноупс. Кла'енс Сноупс.

- А, - ответил Бенбоу, - да. Благодарю, - сказал он, - но, боюсь, вы немного предвосхищаете события. Вернее, надеюсь.

Тот взмахнул сигарой, а другую руку, со слегка побелевшим у основания громадного перстня средним пальцем, протянул ладонью вверх Хоресу. Хорес пожал ее и высвободил свою руку.

- Кажется, я узнал вас, когда вы садились в Оксфорде, - сказал Сноупс, - но... Можно я сяду? - спросил он, уже отодвигая колено Хореса. Бросил на сиденье пальто - претенциозное одеяние с засаленным бархатным воротником - и сел в тот миг, когда поезд остановился. - Да, сэр, я всегда рад видеть любого из парней в любое время...

Он наклонился к окну и стал смотреть на маленькую грязную станцию с загадочной доской объявлений, исписанной мелом, на грузовик с проволочными клетками для цыплят, где сидели две одинокие курицы, на трех-четырех жующих мужчин, неторопливо идущих вдоль стены.

- Правда, вы уже не в моем округе, но я всегда говорю, что друзья есть друзья, за кого бы они ни голосовали. Потому что друг есть друг, и может он сделать что-нибудь для меня или нет... - Сноупс откинулся назад, держа между пальцев незажженную сигару. - Так, значит, после большого города вы не шли все время вверх?

- Нет, - ответил Хорес.

- Если только появитесь в Джексоне, буду рад помочь вам, как если б вы до сих пор жили в моем округе. Ни один человек не бывает так занят, чтобы не найти времени для старых друзей, вот что я скажу. Постойте, сейчас вы живете в Кинстоне, верно? Я знаю ваших сенаторов. Оба они прекрасные люди, только вот не могу припомнить их фамилий.

- Право, я тоже не помню, - сказал Хорес. Сноупс свесился в проход и оглянулся. Его светло-серый костюм был отглажен, но не вычищен. Он поднялся и взял пальто.

- Что ж, как только будете в городе... Полагаю, вы едете в Джефферсон?

- Да, - ответил Хорес.

- Тогда мы еще увидимся.

- Почему бы вам не сесть напротив? Так будет удобнее.

- Пойду покурю, - сказал Сноупс, помахивая сигарой. - Увидимся:

- Курите здесь. Дам тут нет.

- Конечно, - сказал Сноупс. - Увидимся в Холли-Спрингсе.

Он направился к пригородному вагону и скрылся с сигарой во рту. Хорес помнил его еще неуклюжим тупым парнем десять лет назад, этот сын владельца харчевни принадлежал к семейству, перебиравшемуся из окрестностей Французовой Балки в Джефферсон в течение двадцати лет, достаточно многочисленному, чтобы без урн и бюллетеней избрать родича в законодательное собрание штата.