Газета День Литературы # 67 (2002 3) - Газета День Литературы

Вадим ДЕМЕНТЬЕВ. Начинаем обсуждение газеты "День литературы", которую редактирует Владимир Григорьевич Бондаренко. Прекрасно, что пришло так много народа. Естественно, "День литературы" — газета популярная, редактор тоже не менее популярен. Проблемы, которые освещаются в одной из наших литературных газет, вызывают большой интерес, в том числе в наших профессиональных кругах, поэтому очень много выступающих сегодня. Два слова о Владимире Бондаренко и его газете. В июне исполняется 5 лет, как выходит "День литературы". Здесь присутствует Александр Проханов, именно они вдвоем очевидно задумывали эту газету. Вернее задумывал Владимир Бондаренко, но Александр Андреевич, как говорится, ее благословил. Мы его поздравляем как одного из самых талантливых литературных критиков, уже 20 лет плодотворно работающего в литературе. Проблемы, поднимаемые в газете, всегда вызывают какой-то спор, вызывают дискуссии. Обычно газета начинается с передовых, которые в основном пишет Владимир Григорьевич, они уже рассчитаны на эмоциональный отклик. Круг проблем "Дня литературы" Володя определил еще 5 лет назад в интервью "Книжному обозрению", когда заявил, что будет делать чисто литературную газету. Для того времени это было сложно, трудно, потому что, как вы знаете, наши старые литературные издания были в кризисе, тем не менее и тираж "Дня литературы", и авторский круг, что очень важно, подтвердили успех этого издания. Владимир Григорьевич и его редакция занимают в помещении Союза писателей России помещение равное средней советской кухне, и весь его штат — это два человека. Это одна из новинок для нашей русской литературы, это личностная газета. Исходя из того, что ее делает личность, Владимир Бондаренко, можно говорить и о плюсах, и о минусах этого издания. Я думаю, что мы сегодня об этом выскажемся, может, даже какие-то советы дадим. Владимир Григорьевич — человек очень демократичный в этом плане, и может, ему разговор пойдет на пользу. Открывая наш вечер Московского творческого объединения критиков и литературоведов, я предоставляю слово Владимиру Григорьевичу Бондаренко.

Владимир БОНДАРЕНКО. Во времена противостояний и междоусобиц мы считаем, что не последним делом будет оказание всемерной поддержки развитию русской литературы. Писатели уже ищут почву для объединения враждующих групировок, предлагают разные варианты. У нас вариант один — пусть существуют разные союзы и объединения, пусть существуют эстетические и идеологические пристрастия, но должна быть единая ассоциация всех союзов, защищающая права писателей и перед государством, и перед издателями. Иначе мы все не выживем. "Экслибрис НГ" и "Книжное обозрение" — это профессиональные газеты издателей, защищающие их же издательские права, рекламирующие их продукцию. Они не защищают права писателей, и в любом споре они будут на стороне издателей, которые платят им деньги и заказывают им свою музыку. Там не формируется единый литературный процесс. А мы, так же как нынешняя "Литературная газета", стараемся привечать все, что способствует развитию русской национальной литературы.

Бывают газеты узкогрупповые. Скажем, были газеты русских футуристов, имажинистов, символистов, были газеты литературных анархистов или радикальных националистов. Были газеты литературно-политические. Мы не хотим быть узкогрупповой газетой. Нас упрекают во всеядности. Но какая же это всеядность, если мы:

во-первых, утверждаем литературоцентризм, то есть считаем, что Россия была есть и будет — страной Слова и значение литературы в России умышленно занижается влиятельными политическими антинациональными силами. Владимир Сорокин, и тот признал в недавнем интервью, мол, что ни делай с русскими, а они даже в моих литературных героев верят. И потому не может быть в России литература совсем вне общества и политики;

во-вторых, утверждаем национальное начало в русской литературе. Здесь не время дискутировать на тему русской идеи, но скажем, что русскость литературы — это не этническое понятие и, для любопытствующих, нас мало интересует состав крови у Фета, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, или Пастернака. Но мы не верим ни в российскую, ни в русскоязычную культуру. Есть великая русская литература, и есть ее сегодняшнее развитие;

в-третьих, на наш взгляд, есть стержневая линия, определяемая русским реализмом. Но всегда, во все времена в русской литературе не боялись и эксперимента. "В них что-то есть…" — говорил великий реалист Горький о футуристах. Все талантливое станет новой традицией, а ненужное исчезнет без всякого следа;

в-четвертых, мы считаем, что в период чиновного раздела единого Союза писателей на дробные части, затеянного, между прочим, исключительно так называемыми демократами, возросла роль литературных изданий. Живая литература сейчас формируется вокруг газет и журналов, издательств и литературных клубов. И наша важная роль — способствовать тому, чтобы все талантливое, молодое, новое, идущее от русских традиций, не проходило мимо нашей газеты.

Пусть это будет новый реализм или имперская фантастика, пусть будет новая литература факта, как говаривали когда-то лефовцы, ныне называют по-английски non-fiction. Пусть будет какой-нибудь метафизический романтизм. Для нас есть два важных условия. Первое — талант. Без него нечего говорить ни о политике, ни об эстетике. Второе — уважение к России и ее культуре. Русофобам у нас делать нечего.

Мы хотим вернуть в литературу культуру дискуссий. Не надо бояться литературных споров. За годы противостояния мы любой спор воспринимаем как оскорбление.

Мы будем бороться за иерархию литературных ценностей. Мы приветствуем величие замыслов и надежды на новую Россию. Может быть, наступило время одним — оплакивать великие ценности ушедшего прошлого, а другим — творить новые ценности, не забывая о старом!

Сейчас много говорят о кризисе в литературе. А я замечаю иное. Впервые за пятьдесят лет с послевоенных времен в литературе появились по-настоящему молодые писатели. Увы, по разным причинам, мы все когда-то числились молодыми под сорок лет, отсюда и название "проза сорокалетних". Потом нас сменили новые сорокалетние. И не успели они ощутить себя зрелыми писателями, как сейчас впервые появились двадцатидвух-двадцатипяти-тридцатилетние писатели. "Москва" печатает 18-летнего смоленского прозаика. Мы печатаем Эрнеста Султанова и Алину Витухновскую, в "ЛитРоссии" — Роман Сенчин, в "Новом мире" — Сергей Шаргунов. В каждом журнале своя молодая поросль. Не буду говорить, что все они уже состоялись, но мне нравятся эти русские хунвейбины. Они не дают нам терять надежду. Они заставят поверить в Россию даже пессимистов.

Думаю, из всех литературных газет — мы самая независимая, ибо зависим только от самих себя. И потому мы прощаем наших коллег из других либеральных изданий, вроде "Экслибриса НГ" за иногда просто хамские выражения в наш адрес, ибо понимаем, что это говорят деньги березовских. В июне будет отмечаться пятилетие нашей газеты. Мы постараемся издать книжку нашего избранного, посмотрим, так ли убога наша эстетика и так ли плохи наши авторы. Мы готовы спорить, но не воевать, ибо литература рождается в творчестве, в рассказах и поэмах, а не в дрязгах и мелких амбициях.

Александр ПРОХАНОВ. Да, действительно, повивальной бабкой "Дня литературы" была газета "Завтра", и мы не только приняли роды, но дали этому ребенку еще немного пососать грудь, и вот малыш почти без рахита идет по сей день, и ножки выправляются постепенно. Владимир Бондаренко затевал свою газету в период, когда лично я очень скептически был настроен к этой затее. Казалось, что литература распалась на отдельно взятых художников, они не были собраны в движения, в литературный процесс, и все самое интенсивное, энергичное оставалось в политике. Там, в политике, решались судьбы страны, модели развития, в том числе культурные модели. Но сейчас, видите, оказалась политика подмороженной, политика превратилась в такую сосульку, куда вморожены левые, правые, мертвые бабочки, жучки и листья предшествующего периода, а дух, как вы знаете, дышит, где хочет, он вернулся в культуру, вернулся в литературу, и сегодня в литературе, в литературной атмосфере решаются все проблемы, которые не под силу политикам. По-прежнему ставятся вопросы устройства общества, состояния народа в целом. Футурология русская и мировая в целом. Модели самые разные. И вот это моделирование жизненного пространства пришло в литературу, и бондаренковская газета, что бы худого о ней здесь ни было сказано (я предвижу здесь жесткое оппонирование), — это тот полигон, который был создан Владимиром Григорьевичем, где прокручиваются культурные модели мира, это блестяще подтвердилось. Я не очень внимательно слежу за литературой, много сил съедает политика, которая становится все никчемнее и никчемнее. Но есть ощущение, что жестокое противостояние левых и правых закончилось. Мы друг друга изъели, наше поколение съело само себя, волки от испуга скушали друг друга. Новые молодые либералы, которые родились в том стане, которые по-прежнему там печатаются, каждый из которых пестовался тем или иным известным либеральным художником, вдруг на глазах левеют, становятся не либералами, а левыми, в них усиливается антибуржуазный, антикапиталистический пафос, они во многом по-прежнему ориентируются на западную культуру, но уже на левую культуру, на левый авангард. Признаком хорошего тона, с одной стороны, а с другой — свидетельством их внутренней дистанции от своих отцов является антибуржуазный и антикапиталистический бунт, и вот нынешние либеральные мэтры вдруг получили молодых, левых, агрессивных, контрлиберальных, контрбуржуазных волчат. Это удивительный феномен. В нашей среде, среде, скажем, нашего фланга — традиционых консервативных русских художников, тоже очень интересные процессы назревают. Скажем, красная модель, красный миф во многом себя израсходовал, мы удаляемся от этого чудесного времени, к которому я принадлежу и которое для меня является святым и незаменимым. Большая, огромная космогония, связанная с традиционной имперско-православной белой идеей, во многом тоже становится не более чем театром интеллектуальным или духовным. А среди молодежи начинают создаваться новые модели, ищется новая Русь, строится философия, может, третьего или четвертого русского рая. Это тоже неожиданно, это авангардно, это эпатирует наших консервативных патриархов, и все это я узнаю из публикаций бондаренковской газеты. Мы знаем, кто такой Владимир Григорьевич. Это красно-коричневый, это махровый мракобес красно-коричневый. Вот кто такой Владимир Григорьевич. Но будучи таковым и постоянно заявляя себя таковым, он создал удивительную, свободную, создающую анфилады комнат, зал, молелен газету, куда может входить любой человек, только надо обувь снимать, как в мечети или храме, чтобы не оставлять грязных следов. Кто только не появляется на страницах "Дня литературы"! Это вызывает нарекания, но это есть та территория, та литературная Швейцария, где возможен диалог, где возможно взаимное оплодотворение, где возможен синтез, где возможно долгожданное для нашей культуры соединение полюсов, чтобы возникло что-то третье, долгожданное, мощное, импульсивное и абсолютно неожиданное. Поэтому стены, которые создает один, действительно, один человек, которые он выстраивает, — это странный материал, это и кирпич может быть, а может, это бронированные плиты, а на самом деле они живые. Как только становится чуть-чуть тесно в этом объеме, стены сами себя раздвигают, они впускают все новые и новые материи; любой автор, который приходит сюда, эти стены чуть-чуть раскрывает, расширяет. Поэтому я полагаю, что Владимир Григорьевич совершил личный, интеллектуальный, литературный и духовный подвиг, это подвижничество. Газета — это очень серьезный фактор сегодняшнего литературного и мировоззренческого процесса, и я просто горжусь тем, что повивальная бабка — газета "Завтра" может смотреть, как от нее удаляется ее отрок молодой, который все больше и больше становится мужчиной…