Итоги № 50 (2013) - Итоги Итоги

— Эпизод шторма и другие снимались в знаменитом комплексе искусственных водоемов на мексиканском побережье Тихого океана, где снимался «Титаник» Кэмерона. На экране — полное ощущение реального шторма. А на съемках оно возникало?

— Еще как! Поразительное чувство. Очень помогало. Я живо представлял себе, каково это в реальности на суденышке с пробоиной, да еще ночью. Человек как песчинка в яростном, кипящем океане.

— Наверное, вы прибегали к помощи дублеров?

— Конечно. Я этого не скрываю и не стыжусь. Когда мне было 25 лет, я бегал, прыгал и стремился все трюки делать сам. Сегодня мне это затруднительно. Наверное, я что-то смог бы сделать и сейчас, но это несет определенный риск, и продюсеры на это никогда не пойдут. Что меня доставало на съемках — что я все время был промокший до нитки. Чуть обсохну, меня тут же по команде режиссера из шланга поливают. Гадкое, депрессивное состояние. Себя становилось очень жалко.

— Вы любите парусный спорт, плавание на яхте?

— Я вырос вблизи воды, в Санта-Монике. Много времени проводил у океана. Любил плавать, занимался серфингом. Но никогда не ходил сам на яхте в открытый океан. За исключением случаев, когда друзья приглашали в гости на их яхты и мы вальяжно курсировали вдоль берега. Я плавал на яхтах в самых разных местах — в Калифорнии, Квебеке, Момбасе, у острова Каталина в Карибском море. Но никогда сам не управлял яхтой и никогда не попадал в шторм. Так что опыт моего героя по выживанию в одиночку на хрупкой яхте оказался для меня совершенно новым. Мне пришлось многому учиться. Джей Си очень помогал, помогали и консультанты-мореходы, приглашенные на картину.

— Истории выживания одиночек, оказавшихся наедине с дикой природой, всегда волновали людей, начиная, наверное, с «Робинзона Крузо». По экранам прошли такие заметные ленты на эту тему, как «Изгой» с Томом Хэнксом и «Жизнь Пи». Для вас было важно не повторяться?

— Я, наверное, кого-то обижу в Голливуде. Но я не видел этих фильмов. Я вообще практически не хожу в кино. Когда мы снимали нашу картину, «Жизнь Пи» как раз выходила в кинотеатры. Но я не стал смотреть. Зачем? Чтобы сравнивать? Ага, это уже снято, а вот то очень зрительно похоже, так что, нам надо переписывать сценарий? У нас своя, уникальная, поразительная история, и мы сосредоточились на ней, чтобы рассказать максимально точно.

— Интересно, что в этом году вышло еще два громких фильма про американцев-одиночек, рискующих жизнью в самом враждебном природном и социальном окружении, — «Гравитация» и «Капитан Филлипс».

— Вы хотите спросить, видел ли я их? Нет, не видел. Но я знаю, что это крупнобюджетные проекты, осуществленные в Голливуде. Наш фильм отличается тем, что у нас был очень скромный бюджет (по неофициальным данным, порядка 9 миллионов долларов. — «Итоги») и совсем немного спецэффектов. Но если переводить разговор в более широкую плоскость и спросить себя, почему сегодня вдруг такой бум фильмов про опасную игру со смертью, то вот мое мнение. Сегодня зыбкое и тревожное время. Человеку трудно найти опору, ногой нащупать твердь. Поэтому так привлекают истории про выживание смелых и выносливых людей, которые не теряют оптимизма и веры в спасение в самых безнадежных условиях.

— После съемок ваше отношение к яхтам не изменилось?

— Конечно, я никогда в одиночку не отправлюсь в плавание. Хотя этого, между прочим, не делал и до съемок.

— Вы знаете, что в России картину переименовали из «Все потеряно» в «Не угаснет надежда»?

— Неужели?! Это, видимо, отражение русской ментальности.

— Вы в реальной жизни не попадали в ситуацию, грозящую смертью?

— Семь лет назад мы с женой летели из Санта-Фе, штат Нью-Мексико, в Санта-Розу в Калифорнии. Дело было вечером, часов в десять. Самолет частный, небольшой Learjet. Почему-то оба двигателя одновременно заглохли. Примерно девять минут мы быстро снижались. За эти минуты мозг лихорадочно перебирал возможные варианты того, что может произойти. И самый реальный — катастрофа. Где мы упадем? Выживем ли? Было темно, летели над пустыней. Я пытался смириться с мыслью о смерти. Выпали кислородные маски. Мы с женой сидели молча, не глядя друг на друга. И вдруг один двигатель — о, чудо! — заработал. Были и другие случаи. Однажды я ехал верхом на лошади в горах и заблудился. Быстро стемнело и сильно похолодало. Сил уже не было, но все же с трудом, через несколько часов, весь продрогший, я нашел дорогу к жилью. В такие мгновения жизнь пробегает в твоем сознании, и ты невольно подводишь итоги.

— Ваше детище фестиваль «Сандэнс» стал главной площадкой в США для независимого кино. Вас не печалит, что многие теперь воспринимают вас больше как фестивального лидера, а не актера?

— Вы знаете, если бы создавать фестиваль «Сандэнс» мне предстояло сегодня, я бы крепко задумался, а надо ли. В мире сейчас слишком много фестивалей. Просто мне казалось тогда, что малобюджетным фильмам нужна поддержка. Поэтому в 1980 году я открыл институт «Сандэнс» как платформу для независимых авторских проектов. Это очень рискованная затея, поскольку ничего подобного не существовало. У меня было ощущение, что затея потянет на несколько лет, не больше. Но я, к счастью, ошибся. Через несколько лет успешной работы творческих мастерских, в 1986 году, мы учредили фестиваль, чтобы показывать создаваемые при помощи института фильмы молодых режиссеров. И вот спустя четверть века мы продолжаем помогать новым талантам, даем им шанс показать все, на что они способны.

— Вы не видите противоречия в том, что сами создали себе карьеру в голливудском мейнстриме, а помогаете альтернативному, независимому кино?

— Среди крупнобюджетных фильмов, в которых я снялся, были и вполне достойные. Но все-таки меня всегда больше привлекали проекты со скромным бюджетом. Интересовали острые темы, в первую очередь политика. Я снимался в фильмах, которые критиковали ФБР, ЦРУ, президентство. В те годы у меня была наивная вера в то, что, если я хорошо сыграю свою роль и фильм найдет зрителя, что-то изменится к лучшему. С годами я осознал, что политика не меняется под воздействием кино. Мода — да, мода меняется. Я отрастил усы для «Бутча Кэссиди и Сандэнса Кида», и вдруг усы вошли в моду.

— Это вы про вашего партнера по фильму Пола Ньюмена?

— Да, он был очень хорошим другом. Я стараюсь много о нем не говорить, поскольку праздная болтовня принижает его человеческий масштаб. Между нами была связь, которую трудно объяснить рационально. Никогда не церемонились в отношениях, часто подтрунивали друг над другом, были долгие периоды, когда мы не общались. Правда, одно время жили рядышком в Коннектикуте. Но всегда что-то нас незримо связывало. У нас были общие фундаментальные ценности. Мы оба старались не становиться рабами нашей популярности, понимая опасность самолюбования, которая висела всегда над головой, как дамоклов меч. В общем, он был отличный парень.

— Сейчас наступило время оскаровских прогнозов, и аналитики пророчат вам актерскую номинацию и премию. У вас уже есть два «Оскара» — за режиссуру фильма «Обыкновенные люди» в 1981 году и за выдающиеся заслуги в кинематографе в 2002 году. Как говорится, Бог любит троицу. Вас все это занимает?

— Нисколько.

— Честно?

— Максимально честно. Премии, награды меня никогда сильно не интересовали. Мне нравится карабкаться на гору, мне нравится осваивать новые территории. А стоять на вершине, гордо размахивая флагом, — это не для меня. Я привык жестко оценивать то, что я делаю. На одном недавнем фестивале (фестиваль в американском городе Теллурайде в этом году вручил Роберту Редфорду почетную премию за выдающиеся заслуги. — «Итоги») я шел мимо стены, на которой висели увеличенные кадры из фильмов с моим участием, начиная с ранних лент «Разносчик льда грядет» и «Внутренний мир Дэйзи Кловер». Я смотрел и ежился от неловкости: м-да, это не самая лучшая работа, а вот ту вообще лучше не вспоминать. Критичность по отношению к себе — наша фамильная традиция, ведь у нашей семьи суровые кельтские корни. Меня вдохновляют трудные вызовы, меня наполняет энергией сложность препятствий. Скажем, Америку можно легко препарировать по цветам национального флага: красный, белый и синий. Но меня интересуют ее серые зоны со всей их неоднозначностью.

Нью-Йорк

Лед и пламень / Парадокс

Лед и пламень

/  Парадокс

Ученые наблюдают признаки приближения нового всемирного потопа