Заложник вчерашнего дня - Уильям Квик

— Гарри, ты меня слышишь?

— Да.

— Ну, слава Богу! — Голос понизился до нижних регистров, богатых гармоний, полных беспокойства и сочувствия. Но почему? Ведь все в порядке, я мертв, и никто не может причинить мне теперь боль.

— Ты выкарабкался, — выдохнул Чазм. — Можешь открыть глаза. — Пауза. — Ах да, свет. Притушите кто-нибудь свет!

Яркое сияние больше не проникало сквозь закрытые веки. Усталость навалилась на Гарри. Все стало слишком реальным. Теперь он ощущал под собой твердую кровать, а когда попытался пошевелить головой, что-то удержало его.

— Не двигайся, — предупредил Чазм. — Ты висел на волоске.

Юноша открыл глаза. В тусклом свете темное лицо коротышки сверкало, как рождественская елка.

— Мы так волновались.

— Я живой? — спросил его Гарри.

— Конечно.

Нечто важное ускользнуло от него. Он заплакал.

— Я умер.

— Да, на некоторое время сердце остановилось. Я же говорил, ты висел на волоске.

— Расскажите мне, что случилось.

Они находились в небольшой комнате, заставленной сияющими аппаратами, которые мигали разноцветными лампочками. Гарри лежал на спине, от его тела к приборам шли провода и пластиковые трубки, в которых пульсировали и пузырились какие-то жидкости.

Соединен, подумал он. Я вновь соединен с миром.

Ему было лишь семнадцать, а чувствовал он себя глубоким стариком.

Они убили моего отца, они убили Фрего. Ими убита Золотоволосая девушка. Они убили и меня… Но я вернулся.

— Я, конечно, последовал за вами, — начал Чазм.

Гарри посмотрел на него.

— Да. Я упоминал, что мое правительство интересуется Эрлом Томасом и тем, как он оказался именно в этом месте.

— Но оно пусто, заброшено. Там давно ничего и никого нет.

— Ты не совсем нас понимаешь. Здесь, на Ариусе, все несколько по-другому. У нас есть свои секреты и мы должны хранить их.

— Секреты? — Гарри не понимал о чем идет речь. — В том здании?

— Возможно.

Юноша вдруг почувствовал себя суровым и сильным. Смерть освободила его.

— Тогда Эрл Томас разгадал все ваши тайны. — Гарри говорил резко, грубо. — Он был там. Он надругался над вашей святыней. А потом я убил его.

— Ты убил его? — Глаза Чазма непрестанно меняли цвет. — Кого?

Гарри терпеливо, словно несмышленому ребенку, пояснил:

— Я убил Эрла Томаса и сделал это после того, как он убил меня.

Чазм разве руками.

— А где же тогда его тело?

Три дня спустя Гарри уже мог вставать и самостоятельно передвигаться. В ванной он смог рассмотреть оставленный Томасом след: тонкую красную линию, украшающую его горло, словно ожерелье. Юноша ухе совсем не чувствовал боли. Как сказал Чазм? «Ты выкарабкался»? Что ж…

Гарри вспомнил недавний разговор с коротышкой.

— Мы прибыли, когда ваш отряд уже уничтожили, — говорил тот. — Там был страшный бой. Мы нашли тебя с ужасной раной и медикам чудом удалось спасти тебя.

— И вы больше ничего не обнаружили?

— Нет. Кроме останков вашей группы. В здании тоже никого не было только обломки ваших роботов и лазерных пауков. Никаких следов Фрего или кого-либо еще. Ты уверен, что все случилось именно так, как ты рассказываешь? Ведь ты был в таком ужасном состоянии.

— Именно так все и было. — Гарри улыбнулся. — Я никогда ничего не забываю. Никогда.

Да, никогда, повторил мысленно Гарри.

Он причесывал свои темные волосы. Они отросли длиннее, чем ему нравилось. На полочке под зеркалом лежал футляр с контактными линзами. Открыв его, Гарри нахмурился. Нет больше причин маскироваться. Фрего погиб. Томаса нет. Артефакт исчез. Прятаться стало не от кого, он остался один. Юноша вытряхнул содержимое футляра в унитаз. Тонкие голубые стеклышки с тихим звоном упали в воду.

Он все еще чувствовал слабость, но знал, что это скоро пройдет: он поправится, и жизнь пойдет своим чередом.

Какая жизнь?

Гарри снова посмотрел на себя в зеркало. И без того худое лицо стало изможденным, скулы выпирали. В уголках глаз появилась тонкая сеть морщинок, а у крыльев носа пролегли глубокие складки.

Я постарел, отметил он с удивлением. Семнадцать. Еще три года учебы в колледже? А потом? Все это казалось таким далеким, нереальным.

Почистив зубы, Гарри посмотрел себе в глаза — глаза чужие, видевшие смерть — и решил, что наконец понял. Всему происшедшему он мог быть благодарен за одно — страха он больше не испытывал. Теперь будет легче бороться.

Он вздохнул и, наклонившись, достал из унитаза линзы, протер их и положил их обратно в футляр.

Гарт, Фрего, Золотоволосая…

Артефакт…

Эрл Томас…

Ничего еще не закончилось.

Чазм Инкорпорейтед-А сидел в интерфейсной комнате и вслушивался в шорохи Вселенной. По неоновой татуировке лица пробегала рябь в ритм биению его пульса. Глаза были свинцово-серыми. Мерцающие нити соединяли его с безмолвными машинами. Кресло, в котором он сидел, меняло форму с каждым его движением, повторяя линии его тела.

Все это, конечно, лишь игра. Оборудование так примитивно и никчемно. Но нужно поддерживать традиции. Ариус полон традиций. И тайн. И лжи.

Ариус был загадочным миром. Чазм сам Ала себя был загадкой. Секреты, казалось, состояли из секретов же. Раскроешь один, а внутри — другой, а в другом — третий, и так до бесконечности, подобно древним земным игрушкам. Как это они назывались? Матрешки, кажется, изобретение русских.

На Ариусе всегда происходило много странного и необъяснимого. И вот теперь — Томас. Чазм боялся его. Очень боялся. Могущество этого человека казалось устрашающим. У него были свои секреты, и он себя почти не обнаруживал. Проблеск там, намек здесь. Темная лошадка. Он нарушал все планы и не соблюдал никаких правил.

Так Чалм сидел и думал. О Гарри Хамершмидте. О страшной загадке по имени Эрл Томас. Думал и ждал.

— Ты неплохо выглядишь.

Гарри зачерпнул ложкой что-то похожее на овсянку и имевшее определенно фруктовый вкус.

— Благодарю.

— Как ты себя чувствуешь?

Они сидели одни за огромным столом из железного дерева, Гарри завтракал, Чазм с другого конца наблюдал за ним.

— О'кей. Небольшая слабость, но уже гораздо лучше.

— Медики утверждают, что не останется даже шрама.

— Хорошо бы, — Гарри сглотнул.

— Для такого молодого парня, как ты, неприятно было бы иметь подобное украшение. Девушки и все такое…

Юноша осторожно положил ложку рядом с тарелкой и промокнул губы белой льняной салфеткой.

— Прекратите нести чушь, Чазм.

— Что?

— Вы обращаетесь со мной, как с ребенком. Мне это надоело.

Коротышка склонил голову набок. Цвет глаз прошел через все оттенки голубого: индиго, ляпис, лазурь, аквамарин.

— Гарри, тебе семнадцать. Юридически, ты ребенок на большинстве планет. На твоей собственной планете.

— Где, Чазм? На Хоготе? Но мой отец мертв. На Земле? Я там никого не знаю. Может, здесь, на Ариусе? Я и здесь ребенок? В конце концов, я умер здесь. Хотя, можно сказать, второй раз родился.

Сарказм был таким свирепым, что Чазм отвел взор от зеленых яростных глаз юноши. Его взгляд — слишком умудренный, слишком проницательный для молодого парня — напугал Чазма. Это были глаза тайны. Но какой? Вот в чем вопрос.

— Да, — сказал Чазм.

— Что «да»?

— Ариус теперь твоя планета, если желаешь. Я состоятельный человек. Хотя я ни в чем перед тобой не виноват, но чувствую какую-то ответственность. Так что, это твоя планета. Этот дом — твой дом. Если хочешь.

На мгновение окаменевшее лицо Гарри смягчилось. Он заморгал глазами.

— Это… это очень великодушно с вашей стороны, Чазм. Очень… заботливо. — Юноша помотал головой. Голос его стал ледяным. — Но это, конечно, ложь. Не ваши слова, нет. У вас свои интересы, не так ли?

Чазм смотрел на молодого человека. Это ужасно. Такой цинизм вызвал у него отвращение, чуть ли не тошноту. Но он и виду не подал, он не мог. Потому что Гарри говорил чистую правду, и они оба знали это.

— Твой дом… — снова начал коротышка.

— Оставьте. Я принимаю ваше предложение.

— Ты согласен?

Гарри встал. Лицо его побледнело и напряглось.

— Да. Мне ведь нужно где-то остановиться, не так ли? — Он повернулся и медленно пошел к двери, потом остановился. — И вы действительно ответственны.

Чазм долго сидел неподвижно после ухода Гарри. Он лишь положил свою правую руку на левую, чтобы унять в ней дрожь.

Она вошла, не постучав. Гарри поднял голову и взглянул в ее глаза, почти такие же зеленые, как и у него, только затененные и с темными крапинками, похожие на потрескавшиеся изумруды.

— Вы кто?

Прошла неделя после того памятного разговора с Чазмом. Гарри бродил по залам и галереям огромного дома в горе, рассматривая чудеса, которые оставляли его равнодушным. Коротышка, казалось, избегал его, да и сам он не особенно жаждал общения. Он внутренне готовился к чему-то, что, он был уверен, вскоре должно было произойти.