Агония - Александр Маркьянов

— Хотел сам…

— Хотел сам. — передразнил меня шеф — так не работают, Сергей. Ты следователь, а не урка чтобы по ночам квартиры вскрывать. А если бы тебя задержали там — накрылась практика? Нашел хоть то, зачем лазал?

Я покачал головой

— Голову под топор подставил, а результат ноль! Больше чтобы этого не было.

Шеф внимательно смотрел на меня, пытаясь определить, проникся я тем, что он сказал или нет.

— Ладно, надеюсь, для тебя это все хорошим уроком будет. О результатах экспертизы — ни слова даже другим членам следственной группы, сами бумаги забери себе домой и как следует спрячь. Я потом неофициально попрошу написать другое заключение для приобщения к делу. На время, пока мы не поймем, что происходит.

Да-а-а… Если уж Александр Владимирович, следователь с огромным стажем следственной работы, для которого материалы дела — это святое имеет фактически на должностной подлог — значит дело пахнет керосином…

— Пошли, скоро разбор результатов экспертиз и прочего. Послушаем, что накопали другие члены нашей следственной группы…

Мне показалось, или в словах Александра Владимировича мелькнула какая-то ирония?

Оперативное совещание началось едва ли не на полчаса позже запланированного. И Константин Иванович Глазко и новый член следственной группы, подполковник Константин Аркадьевич Ивашко опоздали. Первым появился Глазко, шумно разделся, плюхнулся на любимый стул, почти сразу за ним появился и Ивашко.

Первым выступил шеф, кратко охарактеризовал обстановку по делу, основные направления расследования, изложил собственные мысли. Мне сразу бросилось в глаза, что мысли шефа сильно отличались от тех, которые он высказывал на совещаниях "в туалете", в словах он был крайне осторожен и какую-то информацию не озвучивал. После выступления шефа настала пора докладывать и нам…

Первым докладывал Константин Иванович Глазко.

— Относительно версии убийства на бытовой почве. В результате опроса соседей, а также лиц, хорошо знавших ситуацию в семье Комарова Р.С., установлено, что его сын, Комаров Михаил Романович, двадцати девяти лет от роду, с отцом отношений практически не поддерживал. Более того. по словам хорошо знавших семью Комаровых людей, отношения между отцом и сыном после развода родителей расстроились вконец. Неоднократно происходили скандалы, в том числе на людях. Сам Комаров Михаил ранее злоупотреблял алкоголем, условно судим за хулиганство, передан на поруки трудового коллектива московского завода «Свет», где сейчас работает кладовщиком склада готовой продукции. Характеризуется положительно, алкоголь судя по всему больше не употребляет.

— Константин Иванович, Комарова Михаила вы опросили?

— Опросил. Отца не видел как минимум последние полгода. С показаниями других свидетелей, которые подтверждают существование напряженных отношений между отцом и сыном, показания Комарова полностью сходятся. Не доверять им оснований нет, пусть он даже и судим.

— Еще что?

— Бывшая супруга Комарова Романа Станиславовича Ирина Вячеславовна Комарова, теперь уже Терентьева, уехала в город Ростов-на-Дону, повторно вышла замуж. Совершить убийство она не могла — сейчас лежит в больнице г. Ростов-на-Дону после операции, лежачая больная, самостоятельно передвигаться пока не может даже по больнице, не то, что в другой город лететь. Местный ГУВД информацию подтвердил. Кратко все.

— Понятно. Ваша очередь, Константин Аркадьевич

Подполковник Ивашко встал, провел рукой по волосам, хотя они у него были в идеальном порядке (позже я узнал, что эта привычка — приглаживал волосы подполковник Ивашко всегда, когда нервничал).

— Мною, за прошедшее время, опрошено шестнадцать коллег Комарова по работе. По их показаниям, Комаров в работе был человеком неконфликтным, участвовал в общественных мероприятиях как фронтовик, пользовался заслуженным уважением коллектива. За последнее время ни один из шестнадцати опрошенных мною людей не смог назвать ни одного человека, у которого с Романом Станиславовичем были бы конфликты. Подчиненным он помогал чем мог, начальство не подсиживал. Повышения по должности у Комарова в ближайшее время не планировалось, да он к этому и не стремился. Оформленные протоколы допросов у меня в главке, завтра я их привезу сюда, в Генпрокуратуру. У меня все.

Шеф кивнул.

— Ваша очередь, Сергей Владимирович

Эзоповым языком я рассказал о проделанной работе, о многом умолчал — а если не считать умолчанное — рассказывать особо было и не о чем. Шеф вопросов не задавал и после моего рассказа свернул совещание. Рабочий день был закончен.

Результаты экспертизы я вывез из здания Генпрокуратуры домой, хотя делать это строго воспрещалось. Но я понимал, что в противном случае они могут очень легко пропасть или попасть не в те руки.

Москва, Лубянка

04 февраля 1971 года

Кабинет заместителя председателя КГБ СССР

Генерал Семен Кузьмич Журавлев с самого утра не мог найти себе места — ситуация похоже выходила из-под контроля. Два спецдонесения одно за другим и одно страшнее другого. В первом спецдонесении сообщалось что стажер генпрокуратуры Соболев (и сын генерала Соболева, об этом забывать нельзя) поздно ночью проник в квартиру Комарова. Повод мог быть только один — что-то найти, а возможно и просто что-то забрать из квартиры. И, похоже, забрал — попытка задержать Соболева силами срочно вызванной оперативной группы провалилась с треском. Некие люди, хорошо вооруженные — видимо изначально прикрывавшие Соболева — угрожая оружием, забрали Соболева почти из рук оперативников и увезли в неизвестном направлении. Срочно организованная поисковая операция — к которой подключили даже ГАИ по выдуманному сообщению о разбойном нападении и угоне машины — оказалась безрезультатной, что свидетельствовало о хорошей подготовке группы прикрытия.

А уже на следующий день под плотный «колпак» чужой разведки попал один из ключевых объектов в Москве — объект «Беркут». На «Беркут» были завязаны важнейшие операции на нем в частности, базировался «Спектр» полковника Кондратьева. Эта открытая и наглая демонстрация силы со стороны МВД могла означать только одно — Соболев нашел документы погибшего полковника Комарова и передал их по назначению — в "контур"!

Дверь кабинета, обитая звукоизолирующим материалом (генерал Журавлев не любил даже малейшего шума — он отвлекал, не давал сосредоточиться) мягко распахнулась, и в кабинет вошел срочно вызванный полковник Кондратьев. Его лицо, обычно бесстрастное выражало озабоченность и нервное напряжение. Ни слова не говоря, Журавлев указал на одно из двух кресел, стоящее в углу рядом с журнальным столиком.

— Что происходит? — начал Журавлев без предисловий

Полковник Кондратьев несколько секунд собирался с мыслями, прежде чем ответить

— Кажется, серьезно провалились — наконец сказал он — я опрашивал членов оперативной группы. Соболев ушел через окно, потом пытался оторваться от преследования, его почти захватили — но тут появилась Волга-24. Сначала показалось, что Соболев попал под машину, но потом водитель и пассажир Волги, угрожая нашим оперативникам применением оружия, заставили их покинуть место происшествия. Поисковая операция результатов не дала — к ней видимо были хорошо готовы. Может быть, место стоянки этой Волги было очень недалеко, может ее где-то бросили во дворах — но факт остается фактом — они ушли, и задержать никого не удалось. Сегодня же утром были вскрыты активные разведывательные мероприятия по «Беркуту». Наблюдение проводится совершенно открыто.

— Что по консервации объекта?

— Первоочередные меры уже приняты — недовольно сказал Кондратьев — но для полной консервации потребуется не менее двух недель. Вся нормальная работа этим срочным перебазированием сорвана. Часть документов, наименее ценных мы вынуждены просто уничтожить.

— Мать твою — выругался Журавлев — в разведке не существует менее ценных документов, есть документы, которые в данный момент не имеют ценности. А через час может быть они будут нужны как воздух. Чтоб их всех! Что по следственной группе Калинина?

— Источник начал передавать информацию. Но по его предположениям часть информации утаивается и остается в распоряжении только руководителя следственной группы Калинина и стажера Соболева. Ситуация была дикой — следователь по особо важным делам совместно со стажером (!!!) ведут расследование "из-под полы", не посвящая во все детали других членов следственной группы. Такое может быть только в одном случае — если стажер Соболев участвует в расследовании не как стажер Генеральной Прокуратуры, а как сын генерала милиции Соболева. Тогда дикая ситуация становится вполне нормальной и логически оправданной.