Ведьма и эльф (СИ) - Майская Зоя

Даже сквозь беспокойный сон мужчина чувствовал ореол жаркого тепла подле себя. Ему хотелось закутаться в него, забыть о стуже и обрести покой. Пальцы дрогнули в безотчётном жесте, коснулись мягкой ткани, под которой так отчётливо полыхала чужая кожа.

Отяжелевшие веки распахнулись, эльф замер, застигнутый врасплох реальностью. Над ним распростёрся полог супружеского ложа, что столько лет он делил со свой возлюбленной женой. Он узнал бы это резное отполированное дерево и лунный шёлк с едва уловимым узором листьев даже в другой жизни.

Альвэйр давно не спал в этих покоях, предпочитая аскетичную комнату-кабинет, которая как нельзя лучше подходила теперь мужчине.

Вот только Кэлеан, единственный, кого, помимо Альвэйра, впускала внутрь магическая защита замка, не сумел бы попасть в его спальню.

Эльф с трудом сел на постели и вгляделся в лицо девушки, что лежала подле него. На секунду ему привиделись светлые локоны и показалось, что вот-вот она откроет голубые глаза и улыбнётся ему.

Но то была не Олиэ. И не её он искал в беспамятстве.

Кончики пальцев, не защищённые более перчаткой, касались мягкой ткани простыни, в которую была закутана девушка. Кэлеан снял с неё окровавленное платье, как и верхнее одеяние Альвэйра. Теперь эльф и человеческая девушка казались почти обыкновенной парой, застигнутой в одной постели. Вот только пропитавшаяся потом простыня и горячее тело Эльрис, на котором всё ещё светились символы, не были чем-то нормальным.

Тот другой, что жил внутри него, спал. Мужчина чувствовал, что это был уже не сон, вызванный зельем, а усталое беспамятство после тяжёлой работы. Альвэйр не знал, что делал его спутник, пока он мучился от яда, но подозревал — не без его помощи сумел очнуться так быстро.

Сейчас воин чувствовал себя на удивление хорошо, несмотря на слабость, тошноту и дикий голод. Альвэйру приходилось есть втрое больше после каждого использования магии. И пусть волшбу творил не он, а сущность, живущая внутри, расплачиваться за это приходилось именно эльфу.

Мужская рука осторожно коснулась горячего лба девушки. А сам он мысленно потянулся к их связи, что теперь горела так ярко и сильно, что паутинкой её назвать было более нельзя.

Он почувствовал слабый отклик с той стороны — смутное узнавание, что ощущалось как прикосновение мягкого меха к голой коже. Эльф замер, очарованный моментом, будто лишнее движение могло свести на нет чувство этой близости.

Но Эльрис крепко держалась за их связь, даже если сама не сознавала это.

Она привязана к этому миру и жизни. Теперь гораздо прочнее, чем раньше.

***

Кэлеан объявился лишь к вечеру. Усталый и злой, словно тысяча драконов. К тому времени Альвэйр успел частично восстановить силы и следил за состоянием жены.

Жар всё не спадал, хотя эльф регулярно менял холодные компрессы и промакивал разгорячённое тело смоченным в воде полотенцем. В ящике стола Альвэйра хранилось много зелий, что могли бы облегчить страдания девушки, но лорд страшился сделать хуже.

Рецепты снадобий, что он использовал, передал ему бестелесный союзник. Они не были наследием народа эльфов и от каждого из них разило старой магией ящеров. Подобные зелья, соединившись с жреческой магией, которой укутал девушку перед уходом Кэлеан, и диким колдовством, могли привести к непредсказуемым последствиям.

Наготы свой супруги он старался не замечать, хотя не мог не отметить с горечью, что она гораздо сильнее взволновала его, чем он мог предположить.

На бледной коже загадочные символы сияли ярче, чем он их помнил. Более того Альвэйр мог поклясться, что они едва уловимо двигались по коже в такт тихому дыханию.

Слова жреца всё ещё звучали в ушах темноволосого эльфа.

Адепт дикой магии.

Пока он не хотел думать об этом, как и о том, что Кэлеан застал его за драконьим ритуалом.

В очередной раз обмыв водой бессознательную девушку, мужчина накрыл её лёгкой простынёй и покинул комнату.

Со стороны импровизированной кухни, которую эльф устроил сам для себя неподалёку от покоев, раздался пронзительный шум и тихие проклятья. Картина, открывшаяся лорду, была под стать — всегда безупречный отец его матери стоял посреди кухни в окружении разлетевшихся по полу кубков и блюд.

— Я не был у тебя в гостях почти двести лет, — эльф удручённо разглядывал посуду, которую случайно смахнул со стола. Бессмертные были воплощением грации и красоты, но в тесной кухне Альвэйра, уставленной всякой снедью, жрец ощущал себя драконом в хрустальном дворце. — И теперь склонен считать, что жители ущелья правы, называя тебя сумасшедшим отшельником. Как ты управляешься со всем сам?

Альвэйр ничего не ответил, лишь молча поднял опрокинутую посуду и убрал её на свои места. Затем привычным жестом наполнил большой жестяной чайник водой из сферы-хранилища и поставил на огонь.

Так и не дождавшись ответа от потомка, Кэлеан покачал головой и тяжело опустился на массивную скамью.

Жрец выглядел неважно. Но несмотря на внешнюю разбитость, Альвэйр ощущал исходящую от мужчины молчаливую угрозу. Серебристые глаза были холодны и остры, будто лезвие клинка. Сейчас из-под маски древнего мудреца на эльфа взирал тот самый маг, что внушал ужас врагам ещё в старую эпоху.

— Расскажи, — наконец, с трудом попросил Альвэйр. Он ощущал безотчётную вину за то, что возложил розыск преступника и решение проблем его Дома на плечи родича.

Много раз за эти несколько часов он порывался покинуть замок, найти и схватить за горло того, кто посмел пойти против него.

Но стоило представить, что измождённая бледная девушка, закутанная в невесомое полотно, останется здесь одна, как силы и решимость покидали мужчину.

Разумом он понимал, что Эльрис в безопасности. Кэлеан не оставил бы их на грани смерти. Но старый кошмар прочно держал его в своих когтистых лапах.

— Я уверен, что это была Килтис, — бросаться подобными обвинениями без серьёзных доказательств было смерти подобно. Клевета на члена королевской семьи могло быть истолковано как измена. Но здесь, в станах старого замка, их было лишь трое. Эльрис разговора слышать не могла, а друг другу они доверяли… практически полностью. — Вот только я пока не уверен в том, как именно она это сделала.

Альвэйр нахмурился. При упоминании имени принцессы перед его глазами всегда невольно вставало детское личико, что увидел он в Эдринском лесу.

В ту пору заговорщики пытались вынудить совсем ещё юного Ольмирьяра отречься от престола, выкрав Килтис прямо из дворца. Дому вереска удалось найти принцессу и вырезать смутьянов подчистую. Он до сих пор помнил бледное лицо девочки, сжавшейся в его руках.

Воспоминание было ярким, полным чувства сострадания и облегчения от того, что воины успели вовремя. Такими были все моменты до смерти Олиэ — живыми и полными смысла. После её убийства не важно, что происходило с ним. События, будто бусины, нанизывались на нить его жизни, но сам Альвэйр будто вовсе не пропускал их через себя.

До некоторых пор.

Перед глазами эльфа возникло бледное, усталое лицо со столь яркими сиреневыми глазами, каких не может быть у человека.

Он сжал челюсть с такой силой, что желваки заходили под кожей.

Как от мыслей о принцессе он пришёл к воспоминанию о первой встрече с Эльрис?

— Мы допросили слуг, но лордов и леди, приславших цветы, пока беспокоить не стали. Я сомневался, пожелаешь ли ты дать огласку делу.

Альвэйр нахмурился, но признал правоту предка. Слишком многое зависело от обстоятельств. Дом вереска не имел права призывать к ответу другую знать. Это мог сделать лишь король. Вот только, как поступит Ольмирьяр, когда узнает, что они пытаются найти доказательства вины Килтис?

Воин хотел верить в то, что король прислушается к голосу разума и будет справедлив. Но могло всё обернуться иначе. Килтис для Ольмирьяра была тем же, что и Альвэйр для Кэлеана. Последним близким родичем.

— С чего вы взяли, что это принцесса? — нетерпеливо уточнил мужчина.