Моя бульварная жизнь - Ольга Белан

Я как-то заикнулась при Юле, что считаю несправедливым: треть гонорара всего номера уходит ей одной, две трети делятся между десятью как минимум журналистами. Ясная подняла на меня удивленные глаза и ничего не сказала, гордо удалившись. Зато ровно через пять минут раздался звонок от Хозяина — он звонил лично и в неурочный для Америки час! Голос его показался мне даже незнакомым — такие ледяные нотки сквозили в нем. Он объяснил:

— Разве я вас не предупреждал о том, что Юля Ясная — лучший сотрудник редакции, и платить ей мы должны столько, сколько она заслуживает??? Таких людей надо беречь, а то их куда-нибудь переманят.

Да кому она нужна, подумала я про себя, но ледяные нотки в голосе Хозяина заставили меня трусливо проблеять что-то подобострастное типа «Да-да, будет исполнено».

На самом деле в первые же дни работы мне стало ясно, что Юля никакой не лучший работник, что пишет она слабо и неграмотно. Врач по образованию, она, конечно, умела увидеть нужную газете тему, но идеи для этих тем ей подсказывал целый штат: два сотрудника библиотеки, специально нанятый для этих целей переводчик — ему из Америки присылали кипы специальных изданий каждый месяц, он их переводил и самые интересные темы предлагал Ясной. Ясная пыталась из них написать заметку, которую потом несла профессионалу Недобежкину, и тот уже делал из него конфетку. Поэтому, когда я спросила Недобежкина, чем он будет заниматься, если не собирается вести номера газеты, он мне ответил: «Курировать интимную рубрику Ясной». У меня в ушах сразу зазвенели ледяные нотки хозяйского голоса. И что я могла ему возразить?

Но кроме кураторства, Недобежкин занимался слежкой за мной. Он ведь так хотел стать главным редактором, бедный! Он уже видел себя в моем кресле, и в уютном салоне АУДИ, которая положена по должности, он уже выработал командный голос долгими тренировками и неспешную походку, которой, по его мнению, передвигаются большие начальники, и купил по случаю костюм с блестками, чтобы ходить на приемы к Хозяину… Я, конечно, была ему поперек горла. Он бы от обиды даже уволился — но за долгие годы работы в «диванной» журналистике растерял все свои газетные связи, да и не предлагали больше нигде такой зарплаты, которой столько лет баловал его Хозяин. Слежка за мной выглядела так: он засекал время, когда я приходила на работу, и тут же пытался дозвониться до Америки. Когда ему это не удавалось — писал пространные факсы с указанием грубых нарушений трудовой дисциплины новым главным редактором. Так же факсами он отправлял ксерокопии с моей правкой газетных страниц — неправильной, как он считал. Мне потом рассказала об этом секретарша Хозяина, которая, собственно, все эти факсы и отправляла.

Целый год боролся со мной Недобежкин. Я с ним не ссорилась, не выясняла отношений. Наоборот, всячески подчеркивала перед коллективом свое к нему уважение как высокому профессионалу, коим он, безусловно, являлся.

Через год Недобежкин сдался. Понял, что борьба бессмысленна. Мы стали даже по-дружески беседовать — нас объединила любовь к собакам. Но я не чувствовала себя победителем…

Греческая смоковница

Весной по редакции пронесся слух — Ясная едет в отпуск в Италию на целый месяц! И вскоре после ее отъезда ко мне прискакал Костылин. Он, как всегда, принес на хвосте новость — Хозяин собирается запускать еще одно издание — глянцевый журнал. На какую тему? — хотела спросить я, но вопрос был совершенно лишний — ничего, кроме сисек-писек делать здесь не умеют. Но Костылин забеспокоился — нет-нет, они хотят глянцевый светский журнал, такой как Космополитен или Оффисиел. Костылин прямо винтом крутился на стуле от догадок — кто возглавит новый журнал? «Как кто, — удивилась я, — неужели ты не понимаешь, что все это создается для одного-единственного человека — Юли Ясной?» Костылин даже оцепенел:

— Да что ты! Да никогда в жизни Хозяин не сделает такого — она же не журналист!

Ему казалось, что это достаточно весомый аргумент. Мне стало смешно. А он вытаращил глаза:

— Ты думаешь, между ними ЭТО?

— Заметь, не я произнесла эту чудовищную ложь! — расхохоталась я.

— Да что он в ней нашел? — начал размышлять понимающий толк в женщинах Костылин. — Ни кожи, ни рожи…

Я этот разговор поддерживать не хотела. Хотя иногда на планерках, разглядывая Ясную, тоже размышляла над этим вопросом — что он в ней нашел? Дело даже не во внешности, хороший секс не зависит от размеров частей тела — мы столько раз писали на эту тему в газете! Но ведь между сексом люди обычно разговаривают, шутят, общаются — и именно это делает секс и отношения вообще человеческими и трепетными. А ведь с Ясной совершенно не о чем поговорить! Книжек она не читает, фильмов не смотрит, спортом не увлекается — одни «бабки» на уме. Кто-то из сотрудников предложил скидываться на подарки ко дню рождения не по 50 рублей, как это было в старом «Виче», а хотя бы по сто. Согласились все, кроме Ясной, которая еще и возмутилась, что «цену» подняли сразу в два раза! Куда она деньги девает при таких доходах? И одевается так себе — словно на Черкизовском рынке, и машину не водит, и по ресторанам не ходит, а вот поди ж ты. Я однажды не выдержала — язык мой проклятый, спросила как бы в шутку: «На что деньги копишь, Юль?» А она очень серьезно и даже жалостливо начала рассказывать мне, что живет в квартире сестры, а сестра, пока у нее ребенок маленький — с мамой, а у нее самой сын подрастает, и квартира ох как нужна. Но к этому времени мне уже донесли, что живет Ясная с сыном в престижном районе и в шикарном доме. И никого из коллектива она туда никогда не приглашала, хотя кто-то из наших даже подвозил ее до самого подъезда и намекал на чашку чая.

Да Бог с ней. Неблагодарное дело считать деньги в чужом кармане. Костылин тем временем стал приводить мне аргументы, по которым Ясная никак не могла стать главным редактором. А я и возражать не стала. Предложила только поспорить — жалко, что не на деньги. Костылин легко согласился: «На что?» «На поход в дорогой рыбный ресторан» — я не сомневалась, что выиграю спор, поэтому сразу же заказала рыбу.

— Не, ну я всегда ценил твою интуицию, мать, — пожимая мне руку, почему-то радовался Костылин, — но сейчас ты стопроцентно ошибаешься. Я, конечно, рыбу тоже люблю, и пойдем к Новикову — потянешь?

Он имел в виду новомодный тогда ресторан Аркадия Новикова «Сирена», где только чаевые насчитывают от 5 до 10 тысяч рублей. Кстати, этот спор я выиграла, а вот к Новикову меня Костылин так и не сводил.

Месяц пролетел незаметно. Ясная вернулась загорелая, веселая. Зашла ко мне в кабинет и вместе со скромным сувениром — набором греческих специй — огорошила меня новостью: