Каузальный дуализм. Размышления об онтологии и природе сознания - Алексей Владимирович Сафронов

области пространства. Однако чаще реальные системы реализуют только одну или несколько вероятностей какого-то явления. Как, например, в случае с русской рулеткой, или когда только один из десятков миллионов сперматозоидов достигает яйцеклетки. В каждом отдельном произошедшем событии реализуется обычно только одна из возможных вероятностей этого события. При этом все остальные нереализованные вероятности события существуют не материально, так как остаются за скобками материального воплощения. Тем не менее нереализованные возможности оказывают влияние на действительность.

Таким образом, онтология нематериальной каузальности заключается в том, что не существует материально, но оказывает влияние. Действительно, линейная материальная каузальность – это одинарные цепочки причин и их реализованных в реальности следствий, которые тянутся из прошлого в будущее. Сложность этих цепочек – это сложность самой материальной реальности. Но сложность воображаемой реальности невоплощённых вероятностей и их взаимного влияния и невлияния несопоставимо выше. Поэтому онтология вероятностной вселенной значительно сложнее.

На это можно возразить, что вероятность не существует в природе сама по себе, а вероятностные модели суть теоретические построения модальной логики. Это всегда отношение чего-то и следствие случайности. Но это зависит от интерпретации рассматриваемой модели. Например, в квантовой физике вероятность существования чего-либо тождественна самому этому существованию. Всё существует ровно в той степени, насколько оно вероятно. Такова, по сути, копенгагенская интерпретация квантовой физики или интерпретация Эверетта. Иными словами, в квантовых процессах вероятность является материальной причиной событий даже для единичных событий. Если электрон находится в данной области с такой-то вероятностью, это не означает, что он там есть или нет, это означает, что в этой области пространства-времени он существует именно с этой вероятностью, или просто – в такой степени, которая определяется волновой функцией Ψ.

«Как бы ни различались между собой взгляды реалистов и сторонников ранней информационной версии копенгагенской интерпретации, в одном они были согласны: квантовая система полностью описывается волновой функцией Ψ, представляющей собой математическое выражение для распределения вероятностей различных состояний квантовой системы. Но вот только вероятности чего? На этот вопрос рассматриваемые интерпретации отвечают по-разному…» [Мамчур Е. А., 1968, с. 57–71].

Говоря о квантовой физике, также важно учитывать, что причиной здесь всегда являются некоторые свойства среды или их изменение. Во многих экспериментах квантовой физики наблюдения могут объясняться только тем, что некоторая среда в целом, а не отдельное событие выступает в качестве источника причинности. Это и квантовая телепортация, и эксперименты с двумя щелями. В этом смысле квантовая физика позволяет теоретически говорить о вероятностных свойствах среды как о причинах. То есть не локально. Это делает квантовую физику в бытовых представлениях почти фантастической наукой, которая меняет местами причины и следствия событий и даже при необходимости «достаёт зайца из футляра». В частности, квантовая телепортация для обыденного мышления представляется настолько противоречащим здравому смыслу явлением, что она выглядит скорее как фокус, чем как реальный эксперимент. Однако это связано с тем, что причинность в квантовой физике определяется в целом некоей средой-источником причинности, а не каким-то локальным событием. Как писал Борн: «Закон причинности в квантовой механике выполняется по отношению к волновой функции… а не по отношению к координатам и скоростям частиц, как в классической механике» [Борн М., 1965, с. 125].

После Юма принято в качестве причины или следствия рассматривать единичные локальные события. Именно поэтому вероятность не рассматривается как причина всерьёз, так как вероятность соотносится с категорией событий, а не с самим единичным событием. Но эта юмовская модель не отвечает многим запросам науки, и в том числе науки о сознании. В отношении ряда явлений и областей, таких как квантовая физика или ментальная каузальность, возможно, стоит обратиться к менее локальным моделям. Например, в теории причины Аристотеля все причины, кроме второй, являются скорее свойствами, атрибутами или состояниями, а не событиями.

Причины Аристотеля могут быть поняты, в том числе и как описание некоей среды-источника, в которой берёт начало что-либо. В этом случае первая причина есть материальное содержание этой среды, вторая – совершаемое в среде движение, третья – форма её внутреннего взаимодействия, и четвёртая – потенциальное направление её развития в новые формы.

Греки не были знакомы с квантовой физикой, где эта теория могла бы быть полезна для интерпретации пограничных явлений, но они рассуждали о человеке в качестве причины, то есть о ментальной каузальности. При этом они не усматривали в сознании ничего противоречивого и несвойственного природе мира, как это делаем мы сегодня. В теории причинности и души Аристотеля было место энтелехии – как источнику причин, источнику движения. Наше узкое понимание причины не допускает существования энтелехии, так как она создавала бы теоретические парадоксы. Но это парадоксы, безусловно, вытекающие из нашего понимания причины, а не из нашего понимания энтелехии. Аристотелева модель из четырёх причин избыточна, малоприменима на практике, и многочисленные попытки её адаптации или интерпретации потерпели неудачу. Однако эта модель содержит нематериальную телеологическую причину и не приводит к парадоксам каузальной замкнутости физического мира самого на себе. Нематериальная причина в ней существует наряду с остальными, как органичная часть, позволяющая развитие описываемой среды, в чём ряд современных исследователей мог бы усмотреть даже древнегреческий эмерджентизм.

Таким образом мы видим, что онтологическая относительность проблемы ментальной каузальности может оказаться следствием используемых теоретических установок. Если отказаться от догматизма современной материальной каузальности и рассматривать сознание как нематериальную среду, где имеет место влияние нематериальной причинности, это открыло бы широкие теоретические возможности для научного изучения свойств этой среды. В этом случае вопрос, заданный выше, – как могут существовать два различных состояния сознания при одном состоянии активности мозга, – получает дальнейшее уточнение.

В этом случае возникает вопрос: можно ли выделить свойство изучаемой среды (сознания), которое не является материальным и также не является следствием материальных процессов в среде? Такое свойство теоретически может быть названо, например, каузальной топологией ментальной среды, в отличие от каузальной геометрии нейродинамических процессов. Каузальная топология ментальной среды по аналогии с топологией пространства в физике независима от геометрии пространства и представляет собой внутреннее свойство среды. Изменения топологии представляют собой преобразования самой ткани пространства, а не элементов, её наполняющих. При такой интерпретации каузальная топология может быть следующим образом отделена от каузальной геометрии. Каузальная геометрия – это пространственно-временная динамическая схема взаимосвязи локальных событий причин и следствий. При этом системы с единой каузальной геометрией (состояние нейронной активности мозга) могут иметь множество различных каузальных топологий (состояние сознания). Топология в данном контексте означает не сами связи, а некоторые их нематериальные свойства, например вероятности некоторых ментальных оценок (установок).

Изменения в каузальной топологии системы могут быть внутренними изменениями, поэтому каузальная замкнутость