Идеальный вариант (сборник) - Лариса Райт

– Ничего я не хочу, – обижалась Наташа. – И не пойду никуда.

– Не ходи. – Светка швыряла трубку, но через час перезванивала и со значением спрашивала: – Ну?

– Синее шерстяное?

– Бедненько.

– Черное со стоечкой?

– Уныло.

– Желтое в одуванчиках?

– Ты кем хочешь быть: одуванчиком или розой?

– Ну, тогда не знаю…

Та же история повторилась с выбором туфель, украшений и сумочки: она предлагала «триста двадцать пять» возможных вариантов – Светка каждый решительно забраковывала. В конце концов, энтузиазм испарился, и Наташа объявила:

– Возьму, что первое попадется. В этом и приду.

– Сейчас приеду, – перепугалась подруга и, появившись через час на пороге квартиры, потащила женщину в магазин.

Выбирали часа три, не меньше. Наташа вернулась домой совершенно обессиленная и впервые за десять лет сварила на ужин готовые пельмени. Муж на этот «ужас» не обратил никакого внимания, а когда супруга продемонстрировала обновки, только и сказал:

– Достойно. – И отправился приближаться к открытию. Потом, правда, заглянул на кухню, спросил обеспокоенно: – А дорого?

– Не очень, – та смущенно потупилась.

– А-а-а… Ну, тогда ладно. А свои почему не наденешь?

– Светка говорит: «Не модно».

– Зато со вкусом.

Супруг испарился, а она начала мучиться. Вроде сказал, что достойно выглядит в новом наряде, а в то же время и безвкусным назвал. Хотя сама женщина казалась себе в нем верхом совершенства. Это было четыре дня назад. И с того вечера Наташа каждый день облачалась в новые вещи и вертелась перед зеркалом.

«Хороший крой, и ткань приятная, и рисунок вроде не сложный, но манящий, яркий», – рассматривала геометрический узор платья: черный фон пересекали крупные красные и бежевые треугольники. «Хороший крой», – повторяла снова и снова, проводя руками по груди и бедрам. «Если бы треугольники легли в других местах, было бы некрасиво. Они бы перерезали фигуру, нарушили пропорции, а так все на месте: достоинства (высокая грудь) выделены, недостатки (широкая кость) скрыты черной тканью. Интересно, как он сейчас выглядит? Может, носит усы. Наверняка. Он же хотел отрастить, мечтал казаться взрослее. Все повторял: «Неужели не хочешь видеть рядом солидного дядю?» Нет, солидные дяди ее никогда не интересовали. Казались людьми из другого мира.

Возможно, все от комплексов. Она никогда не думала, что может быть интересной представителям старшего поколения. Ну, о чем они будут разговаривать? Да и встречалась-то всегда с ровесниками (были после Ивана еще пара-тройка ухажеров), и замуж выскочила за одногодку. И никогда не жалела: одни и те же ценности, одни книги, одна музыка, одинаковый взгляд на окружающую действительность. В общем, что называется, нашли друг друга. Хотя вот шахматы Наташа не любила. Вообще любые настольные игры наводили на нее тоску. Мужу нравились игры разума, а она предпочитала хитросплетения чувств, потому и любила читать. И когда мужчины склонялись над доской, женщина сворачивалась калачиком с очередным романом (естественно, если нечего было парить, жарить и стирать). Потом пересказывала мужу прочитанное, тот снисходительно слушал и резюмировал: «Сопли».

«Интересно, Ваня сейчас бы так же отозвался о моих пристрастиях к сентиментальной литературе?» Раньше, слушая рассказы о страданиях Анжелики, он чмокал Наташу в нос, гладил по голове и ласково называл «своей маркизой Ангелов». Но вот так чтобы равнодушно брякнуть: «Сопли». Нет, такого не было. «А туфли Светка действительно чудесные выбрала». Телесные – на полтона светлее бежевых треугольников платья, – они зрительно удлиняли ногу, добавляя изящества полукруглым носком и притягивая внимание ненавязчивым блеском металлической позолоченной вставки на пятке. «Не подвернуть бы только эти самые блестящие пятки в самый неподходящий момент. Каблук тонкий – того и гляди переломится. Ну, разве можно на такой высоте плыть павой? Нет, только спотыкаться все время».

– Упаду, – первое, что сказала она, взгромоздившись на шпильки, которые чудесным образом не переломились под ее весом.

– Я же не падаю, – возразила Светка.

– У тебя опыт, – отозвалась Наташа.

И обе заржали тем бестолковым и радостным смехом, который можно было бы ожидать от Светкиных учеников, а не от двух теток, которым уже не слегка за… Отсмеявшись, подруга спросила, заранее строго сведя брови:

– Берем?

– Берем, – вздохнула Наташа. Смотрелись туфли действительно превосходно. – И как только ты на них ходишь?

– У меня другого выхода нет. Так я им хотя бы до плеча доставать буду, а без каблуков под мышкой проскакиваю, и никакой внушительности.

– С каких пор учителя обретают внушительность ростом? При чем тут внешность?

– Ну, знаешь, внешность тоже имеет значение. Это только кажется, что детей не волнует твой внешний вид и они приходят в класс лишь за знаниями.

– А они не за этим приходят?

– За этим. Только к тому, кто следит за собой и за своим, как они выражаются, «прикидом», идут охотнее.

– Бред какой-то.

– И вовсе не бред.

– Макаренко в косоворотке ходил.

– Тогда все в косоворотках ходили.

В этом Светка была права. Прошлое всегда хорошо тем, что во многом кажется удобнее настоящего. А как же иначе? Юность легче, воздушней и удобней старости. В юности Наташа не вылезала из джинсов, маек и кроссовок и чувствовала себя королевой красоты. Молодых людей тогда не интересовал шарм и элегантность. Ей было восемнадцать, и никакая одежда, даже холщовый мешок, не могли скрыть свежей, молодой плоти и нежного, очаровательного лица. А теперь для привлечения внимания надо выделяться, подыскивать нечто эдакое и еще неделю решаться выйти в этом «эдаком» в люди. Нет, с шарфом Светка тоже отлично придумала. Бижутерия или ювелирка на этих треугольниках потерялась бы, а широкий шелковый шарф тех же тонов, что и платье, – отличный акцент, притягивающий взор. Интересно, его притянется? Он, наверное, в очках. Да-да, наверняка. Ведь уже в шестнадцать начал щуриться. На контрольных все вставал из-за парты, к доске подходил поближе задания списывать. Учителя предлагали пересесть, а Ваня ни в какую. Ему нравилось его место на четвертой парте сразу за Наташей. Он так и говорил: «Когда скучно становится, я твою косу разглядываю, и душа отдыхает. Ни за что не пересяду, да и очки надевать неохота». Она спорила, утверждала, что «стекла ему пойдут, и вообще когда-нибудь надеть придется». Соглашался. Хотел непременно получить права, сесть за руль, и тогда, говорил, «от очков не отвертеться». Да, любопытно взглянуть на него усатого, очкастого и лысого. «Глупости! – Наташа сама себя одернула. – Если у собственного мужа проплешины, это вовсе не значит, что любой симпатичный тебе мужчина обязан в сорок лет быть обладателем залысин. Возможно, у него такая же густая шевелюра, как была. Это ты отрезала косу лет сто назад и раз пятьсот уже перекрашивала волосы, а Ваня вряд ли изменил прическу до неузнаваемости». Наверняка ее встретят те же зачесанные назад искусной волной пшеничные волосы, чуть топорщащиеся за ушами (он никогда не успевал вовремя подстричься).

Сумочка точно самая удачная покупка. Она сама ее разглядела на полке, а Светка даже губы прикусила от обиды, что не она первая нашла такую вещь, которая просто напрашивалась к платью. По цвету гармонировала с красными треугольниками, и по размеру просто была идеальна. Идеальна, и все. Ни убавить, ни прибавить. И не малюсенький клатч, в который носовой платок и тот не влезет, и не современный чемодан, куда при желании можно уместить полквартиры. Что только женщины носят в таких сумках? Собрание сочинений Вольтера?

«И что это я о Вольтере? Ах да! Ваня им одно время зачитывался и все вставлял к месту и не к месту: «А вот у Вольтера…».

Наташа как раз в тот период представила его родителям и, спросив об их мнении, увидела на лице отца недоуменную полуулыбку.

– Симпатичный молодой человек, – сказал он.

– Тебе правда понравился?

– Вполне. Он определенно положителен, но…

– Но?

– Но Вольтер в его годы…

– Лучше читать Вольтера в его годы, чем не читать вовсе, – бросила мама камешек в огород отца, и разговор был исчерпан.

А увлечение Вольтером быстро прошло. Кажется, его сменил то ли Кант, то ли Гегель, и Наташа с восторгом слушала цитаты о нравственных устоях и звездном небе.

«Да, сумочка хороша». Наверное, без Наташи смотрелась бы еще лучше. Все-таки не привыкла она к таким аксессуарам, да и к вещам. И шарф слишком шикарен, и каблуки будто с другой ноги сняты, и платье вроде по фигуре, а словно чужое.

И снова кидалась к телефону:

– Может, не ходить?

– Ходить, – Светка была неумолима.

– Ну, может, все-таки не надо?

– «Надо, Федя. Надо».

– Мне кажется, я выгляжу как дура.

– Ты ведешь себя как дура, а выглядишь прекрасно.

– Честно?

– Честно. Вот только прическа…