Плавучая станица - Виталий Закруткин

На Голубовской пристани Груню встретили Иван Никанорович, Зубов, Тося с подругами. Пока возчик из рыбколхоза вез ящики к сияющему чистотой амбару, Зубов, взяв Груню за локоть, спросил:

— Какой системы аппараты?

— Я не рассмотрела, Вася, — смутилась Груня, — некогда было смотреть: их без меня упаковали.

— Ладно, я осмотрю сам, а в субботу сделаем первую закладку. Для начала возьмем сазана.

Боязливо прижавшись к Василию, Груня прошептала:

— Выйдет, Вася?

— Выйдет.

— Там один аппарат неисправный.

— Ничего, исправим…

Зубов провозился с аппаратами двое суток. Возбужденный, сердитый, он с утра до ночи работал в амбаре, устанавливая на деревянных стеллажах разнотипные аппараты. Толпа почтительно молчавших девчат наблюдала за установкой. Раз по пять в день в амбар забегал Степан. Заходил и Мосолов. Он рассмотрел аппараты, поговорил с Зубовым и сказал:

— Если чего надо, присылай девчат…

Василию помогала Груня. Она вырезала ножницами кожаные прокладки, кипятила смолу, проверяла термометры.

В пятницу вечером работа была закончена. В тесном амбарчике, поблескивая стеклом и металлом, стояли только что установленные аппараты. Два из них представляли собою похожие на опрокинутые бутылки стеклянные сосуды, плотно вставленные в полую чугунную подставку с краном; третий хотя и несколько отличался по конструкции от первых двух, но был построен по такому же принципу: беспрерывно поступающая в сосуд вода своим напором должна была поддерживать заложенную в сосуд икру в состоянии постоянного вращения.

В последний раз осмотрев аппараты, Зубов пошел к Мосолову и попросил его сделать утром контрольное притонение на Таловой.

— Мне нужно отобрать сотню хороших лещей и сазанов, — сказал он. — На пункте все готово, остановка только за рыбой.

— Ладно, — кивнул Мосолов. — Сегодня с низовьев приехал Пимен Гаврилович, мы попросим его засыпать невод.

Василий забеспокоился:

— Боюсь, что ваш Пимен Гаврилыч начнет артачиться. «Не успел, скажет, приехать в станицу, а вы меня на тоню посылаете…»

Однако Талалаев, прочитав записку председателя колхоза, тотчас же согласился засыпать невод на Таловой тоне и только спросил у посыльного:

— А как же с запретом? Нынче ведь не разрешается рыбу ловить. Наскочит инспектор, чего тогда делать?

— Для инспектора-то и ловить будете, — объяснил посыльный. — Ему для чего-то нужны чебаки или сазаны.

— Для инспектора? — удивленно протянул Талалаев и весело подмигнул: — Это другое дело!

Он похлопал посыльного по плечу:

— Сколько же товарищу Зубову чебаков требуется?

— Да не меньше сотни, говорят.

— Ну чего ж, передай председателю, что для инспектора мы с полным удовольствием. Чебаков ему доставим самых отборных. А ежели захочет, то мы их и закоптить или же провялить сможем.

— Ему, говорят, живая рыба нужна.

— Свежачка захотелось? — ухмыльнулся Пимен. — Можно и свежачка, нам это не трудно…

На рассвете сборная бригада оставшихся в станице рыбаков во главе с Талалаевым отправилась на тоню и засыпала невод. Улов оказался удачным: рыбаки выбрали из мотни пятьдесят корзин разной рыбы.

По просьбе Василия Груня переправилась на Таловую, отобрала сто штук самых крупных лещей и сазанов и осторожно уложила их в полузатопленную лодку.

— А чего ж делать с остальной рыбой? — спросил у нее Талалаев.

— Как чего? — удивилась Груня. — Отправьте в цех, Головневу. Нам нужны только лещи и сазаны.

— Ясно! — кивнул Талалаев, посмеиваясь, и провел рукой по усам: — Это что ж, для опытов столько рыбы берете?

— Да, Пимен Гаврилович, для опытов.

— Сотню штук? — недоверчиво переспросил Талалаев.

— Да… А что?

— Ничего… Я просто так… Наукой интересуюсь…

Доставленная к причалу рыба была тщательно осмотрена Зубовым, рассортирована и отсажена в плавающие на реке большие корзины.

Вокруг амбарчика, где располагался рыбоводный пункт, царило необычное оживление: у дверей толпились старики, под окнами сновали ребятишки, в самом амбаре, с любопытством посматривая на хлопотавшего у стола Зубова, чинно стояли Тося, Ира и три их подруги, девушки-комсомолки, которые помогали приводить в порядок амбар.

— Это будут наши новые рыбоводы, — сказала Груня Мосолову,

Кузьма Федорович, покуривая, наблюдал за Зубовым. Подвернув рукава рубашки, Василий стоял у стола и оттачивал на бруске узкий нож. Одна из девушек-засольщиц надела на Зубова свой белый клеенчатый фартук, и он, улыбаясь, сказал Груне:

— Как продавец из гастронома, правда?

На длинном чисто вымытом столе стояли стеклянные банки с притертыми пробками, флаконы с пестрыми этикетками, белели комки ваты, тускло поблескивали ножницы и ланцеты.

«Черт его знает, выйдет или не выйдет? — с волнением думал Зубов. — Люди интересуются этим делом!.. Вон их сколько набилось: дышать трудно… И если я провалю эту первую закладку, все полетит под откос…»

Он старался держаться спокойно, улыбался, шутил, весело покрикивал на ребятишек, но видно было, что он взволнован: на секунду задумываясь, он умолкал, нервно постукивал ногой по полу, часто курил и, встречая тревожный взгляд Груни, встряхивал головой, словно отгонял от себя назойливую, ненужную мысль.

— Ладно! — отрывисто бросил он девушкам. — Давайте начнем.

Груня и Тося вытащили из корзины крупного, с червонеющей чешуей леща и, придержав его руками, уложили в неглубокий вырез стола. Наклонившись, Зубов коротким движением ножа сделал надрез на спине леща, близ головы, обнажил мозг, взял копьевидный изогнутый ланцет, осторожно извлек из мозга рыбы серовато-белую крупинку и опустил ее в стеклянную баночку.

— Это для чего же? — спросила Ира.

— Сейчас… сейчас расскажу… минуточку, — забормотал Зубов.

Работая над второй рыбой, он стал объяснять, посматривая то на одну, то на другую девушку:

— Это важная штука, девушки. Она позволяет нам управлять сроками размножения рыбы.

Держа над ладонью заалевший от крови ланцет, он показал сгрудившимся вокруг стола девушкам лежащую на конце ланцета мелкую крупинку.

— Это гипофиз, придаток головного мозга. Сейчас мы приготовим из него препарат и введем его в самку-икрянку, а завтра получим от этой самки зрелую, готовую к оплодотворению икру.

— Здόрово! — одобрительно сказал Мосолов, подвигаясь ближе к Зубову. — Значит, выходит, что мы можем рыбе свой календарь установить? Так, что ли?

— Именно, — подтвердил Зубов. — То, что мы сейчас будем делать, называется гипофизарной инъекцией. Это открытие нашего советского ученого, и оно имеет для культурного рыбного хозяйства огромное значение, так как позволяет человеку управлять сложным процессом размножения рыбы…

Когда нужное количество гипофизов было вынуто, Зубов взял со стола флакон с прозрачной жидкостью и налил в баночку, где лежали похожие на светлые бисеринки гипофизы.

— А это что? — спросила Тося.

Зубов протянул ей флакон:

— Посмотрите. Это ацетон. Он обезжиривает гипофизы и удаляет из них влагу… Через четверть часа мы сольем помутневшую первую порцию ацетона и наполним баночку новой порцией…

Проходили часы, но из амбарчика никто не уходил. Взрослые и дети с одинаковым интересом смотрели на все, что делал Зубов. Старухи станичницы, покачивая головами, говорили вполголоса:

— Разве ж это все поймешь?

— Тут для этого дела не колхозник, а доктор из больницы требуется.

— Да и доктор навряд ли поможет. Он ведь по людям понимание имеет, а рыба — совсем другое…

— Нет, наш станичник тут не разберет что к чему…

— Ничего, бабушка, придет время — все разберутся, — отозвался Зубов. — Раз человек ошибется, другой раз, а потом сделает все, что надо. Ученые люди помогут нам разобраться…

— Н-да… наука до всего доходит, — поддержал стоявший в дверях Мосолов.

Он не слишком верил зубовской затее, но и ему хотелось, чтобы первый в колхозе опыт инкубации икры удался. Именно поэтому Кузьма Федорович уже несколько раз подходил к Василию и гудел ему в ухо:

— Не робей, Кириллыч. Ежели чего надо будет, мы поможем. Ты только поддержи нашу колхозную марку, не ударь лицом в грязь.

Вынутые из ацетона гипофизы просохли и стали похожи на твердые бусинки. Зубов выложил их в круглую фаянсовую чашечку и растер в порошок. Потом он вылил туда отмеренный в мензурке раствор, подождал немного и, вынув из никелированной коробки шприц, вставил иглу и сказал девушкам:

— Давайте икрянок из второй и третьей корзины. В ведро берите не больше одной рыбы. Самое главное — ничем не беспокойте отсаженных самок… — Он повернулся к Груне: — Пойди с ними, Грунечка… проследи сама…

Девушки побежали к берегу, и вскоре одна за другой стали возвращаться в амбарчик, осторожно неся на коромысле закрытые сеткой ведра. Тося вынула из ведра первую брюхатую сазаниху и положила на стол. Шевеля янтарными плавниками, рыба ударила хвостом по скользкой доске и, если бы Мосолов не придержал ее, слетела бы на пол.