Последний ангел - Константин Брендючков

— А если вас переспорят? — подал голос Погорельский.

— Обращусь за консультацией на сторону.

— Вдруг да и там вас не поддержат, тогда как?

— Тогда поступлю согласно собственному убеждению.

— Ага! Значит, власть примените, пойдете против всех?

— А как же иначе! Непременно, если меня не убедят. Но я прибегну к этому только в последней стадии, а не буду то и дело вмешиваться и водить вас на помочах. Другое дело, если кто-то захочет посоветоваться со мной, когда возникнет сомнение: в таких случаях — милости прошу — привлекать меня без всякого стеснения к своей работе, прямо к кульману.

— Что же, поживем — увидим, проверим на практике, — повторил парторг, как бы заключая обсуждение.

Организационная установка главного конструктора не вызвала какого-либо возражения и у остальных.

Новая метла по-новому метет, — было мнение большинства.

Больше недели после этого Олег Петрович просидел в своем кабинете одиноко, составляя и сверяя разные планы, прикидывая, как лучше распределить работу и обдумывая предстоящие конструкции. Ему уже начало казаться, что складывается, тревожное положение, при котором он работает на отшибе, а бюро действует само по себе. Его так и подмывало выйти из кабинета и по собственному почину, вопреки своей установке, пройтись вдоль кульманов, вглядеться в чертежи, но он сдержался.

И вот один из конструкторов не уложился в проектное задание, «забуксовал» и позвал Олега Петровича на консультацию. Потом другой стал сдавать свои чертежи и, наткнувшись на возражения, привлек к защите трех товарищей, которые после некоторого спора, вынуждены были признать, что работа оказалась «неважнецкой», что над ней надо еще сидеть и сидеть.

И инженеры стали поговаривать, что при Льве Васильевиче было спокойнее и удобнее, что тот хотя и «висел над душой» и был «занудой», зато «вправлял мозги» ежедневно, благодаря чему переделки, если и случались, были мелкими.

До Олега Петровича эти суждения доходили через Афину Павловну, о близости с которой никто не догадывался, и потому говорили при ней не сдерживаясь. Она и рада бы не говорить об этом, да сама придерживалась того же мнения.

Но вот и она пригласила главного конструктора к своей работе. Он долго стоял у ее кульмана, расспрашивал, потом забрал все чертежи и ушел в кабинет, сказав:

— Подумаю. А вы, Афина Павловна, помудрствуйте пока, не подвернется ли другая исходная схема, получше выбранной вами.

Часа через три он вернул чертежи и заявил, что не видит возможности исправить работу, что ее надо делать заново, и опасается, не пришлось бы все дело вообще передоверить другому инженеру.

Афина Павловна, скрипнув зубами, сдержалась, не затеяла спора. Она промолчала, убрала забракованную работу и ушла, удивив Олега Петровича, который знал, что с ней считались, как с эрудированным инженером, она могла рассчитывать на поддержку.

Зато какую сцену она устроила вечером! У нее имелся уже отдельный ключ, и она вошла не позвонив. Олег Петрович лежал на полу, стараясь линейкой достать из-под дивана отскочившую пуговицу.

— Проклятый выскочка! — воскликнула она и от порога запустила в него снятой с ноги туфлей. — Честолюбец! Ничтожество, дорвавшееся до крохотной власти! — продолжала она. Подбежав к буфету, схватила сахарницу, смахнув попутно тарелку и вазочку для варенья. — Негодяй! — Олег Петрович еле успел отклониться от метко запущенной в него посудины.

— Как я взгляну теперь в глаза товарищей: ты опозорил меня! Ну, если ты умней, зачем было ждать, почему не вмешался, не поправил заранее…

Тут Олег Петрович все-таки достал пуговицу и, присев у дивана, взглянул на разъяренную Афину Павловну.

— Перестань! — негромко, но с нажимом произнес он и протянул ей пуговицу. — Пришей, Фина, пожалуйста, к пиджаку, а я пока подмету осколки.

Афина Павловна чуть не задохнулась от возмущения, но вдруг сникла, словно с разбега уперлась во что-то.

— Господи, что это со мной? — перевела она дух и взяла пуговицу, не вдруг найдя место для блюда. — Я обязательно надавала бы тебе пощечин, если бы ты не лежал, а сейчас у меня почему-то весь пыл пропал. Хорошо, я пришью твою проклятую пуговицу, но, Олег, скажи, ради бога, неужели тебе было не жалко меня?

— Фина, милая, поверь, что я не мог сделать для тебя исключение, а ты и сама могла бы избежать всех неприятностей, вдумайся ты в дело поглубже. Ты же очень способная, ты просто понебрежничала в самом начале работы, не знаю уж почему. Пошевели мозгами и создашь шедевр, уж я-то тебя знаю!

— Замасливаешь, да?

— Да нет же, тебе стоит захотеть, за тобой и не угонишься. Ты только не контролируешь себя, все делаешь под настроение. К тому же очень свыклась, как и другие, с повседневными проверками Льва Васильевича.

— Ладно. Не знаю, чем ты берешь, вещий Олег, но тебе невозможно противоречить. А только помяни и ты мое слово, не все смирятся, как я, нарвешься ты со своим методом…

Но Афина Павловна не угадала. Первое время конструкторов удерживало любопытство, а потом самолюбие: «Как, это я-то не способен!» — появился вкус к свободному поиску, к новаторству, к самостоятельности.

А Олег Петрович тем временем начал одолевать администрацию и свой штат сомнительной идеей совмещения профессий.

— Строго говоря, — объяснял он Владлену Федоровичу, — ничего существенно нового я не открывал, все это давно применяется при обучении в вузах в виде рабочей практики. Разница только в том, что студенты проходят ее на каком-то отвлеченном предприятии, не на том, куда попадут инженерами, а я нахожу нужным ввести ее на месте основной работы, совместить инженерную профессию с рабочей.

— И как вы это представляете конкретно? — поинтересовался главный инженер, присутствующий на этом совещании.

— Очень просто. Я нахожу необходимым, чтобы каждый конструктор хотя бы один месяц в году проработал рабочим на изготовлении того самого, что он натворил на бумаге. Пусть попробует своими руками, каково овеществлять его идеи. Вспомните случай с Бахметьевым, когда он спроектировал такой корпус, который не за что было ухватить при всей нашей оснастке и потому отливки пришлось возить для обточки на Ильинский завод за двести с лишним километров? А сколько было возни с фрезеровкой посадочных мест на барабане центрифуги из-за того, что не представляли технологическую цепочку!

Это не потому, что они плохие конструкторы. Они оторваны от рабочего места, поскольку сами на этих станках не работали.

— Позвольте, — удивился главный инженер, — но если по вашей идее инженер будет изготовлять, уже сконструированное, исправлять конструкцию будет уже поздно, заготовки-то не переделаешь и заявки не изменишь!