Ричард Длинные Руки — властелин трех замков - Гай Орловский

Пес унесся далеко вперед, исчез, затем я видел его черную голову справа, и через секунду — за четверть мили слева, он гонял толстых птиц с красными крыльями, что не желали улетать далеко и тут же садились обратно, что лишь раззадоривало азартного Бобика. Во все стороны простор, лишь изредка проплывают мимо стайки рассыпающихся скал или же кучки деревьев, город далеко позади, мы в Диком Поле, где только один закон — закон сильного, однако сегодня со мной Альдер и Ревель, крепкие и надежные, хотя и себе на уме, опасаться стоит только Грубера, которой еще и барон Дикого Поля, а также эрл чего-то там и владетель еще чего-то. Словом, такая шишка, которой я могу только сапоги чистить.

Я посматривал по сторонам, однако признаков конного отряда пока нет. Более того, их не замечал и Альдер, следопыт из него получше, чем из меня. Ревель сказал гордо, что у нас лучшие в мире кони, никто не догонит, однако Клотар напомнил, что мы едем как раз по такому краю, куда за покупками съезжаются все лошадники. Наши прежние кони выглядят клячами рядом с нынешними, но ведь и Грубер тоже из этого края. Я еще в тот первый день, когда мы схлестнулись на улице, обратил внимание на их дивных коней.

И еще Клотар сказал однажды с беспокойством:

— У Грубера слишком много причин, чтобы снарядить в погоню за нами целое войско. Мы увозим его невесту, а это и богатство, и огромные земли Маркварда…

Альдер прервал презрительно:

— Клотар, ты был простолюдином, им и помрешь, хоть и командуешь всеми силами Маркварда! Грубер — рыцарь, а для рыцаря нет большего оскорбления, чем быть битым на виду у всех. Такие оскорбления смываются только кровью. А невесты, земли, богатства… что они для благородного рыцаря?

Клотар хмыкнул, но спорить не стал, а я еще больше уверился, что человек он опасный. Мог бы возразить и доказать, что Грубер не такой уж и рыцарь, как распространяет о себе слухи, но… не стал. Что-то придерживает при себе.

К полудню кони устали, я приметил такое же одинокое дерево посреди степи, инстинктивно предпочитаю подобные места, чтобы никто не подгребся неслышно и незаметно, хотя Клотар резонно доказывал, что лучше ночевать в чаще, там нас заметить труднее.

Альдер и Ревель умело разожгли костер, со сноровкой разделывают дичь, да и вообще все у них получается умело и без суеты. В то время как Клотар садился обедать с конюхом, эти двое держатся ближе ко мне, но все же образуют одну малую команду в составе более крупной. Я присматривался к ним, понятно, что оба будут в первую очередь прикрывать спины друг друга, а уже потом наши.

— Ревель, ты возвращаешься с какой-то войны или так и подрабатываешь охранником караванов?

— Подрабатываю, — признался он. — Что делать, уже лет двадцать мечтаю стать управляющим хотя бы крохотного хозяйства. Лучше бы целого замка… хе-хе, но не с моим рылом на такое, а вот малое хозяйство — самое то, что нужно ветерану, вышедшему на покой.

Альдер иронически щурился, я поинтересовался:

— А ты долго собираешься идти с мечом по жизни? Вот даже Клотар подумывает на покой!

Альдер сдвинул плечами.

— Мало ли что я мечтал по юности. Как раз грезил когда-то именно о своем небольшом хозяйстве… В смысле я — хозяин, а такой вот надежный, вроде Ревеля, — управитель… Но я видел, как многие, кто мечтал куда меньше и скромнее, не доживали даже до седых волос. Так что лучше не мечтать попусту, а делать дело.

— Да, — согласился я. — Кто мечтает, тот мечтает зря, а кто делает дело, того удача сама находит и бросается на шею.

Пока обедали, Альдер рассказал кое-что забавное про людей и места, где нам ехать, Ревель рассказал смешную историю про двух рыцарей и заблудившуюся в лесу монахиню, а когда подошла очередь до меня, я приспособил несколько анекдотов, стараясь выбирать попроще, однако и те пришлось растолковывать. Потом Альдер запел, Ревель подхватил, я этих песен никогда не слыхал, а когда они попросили спеть что-нибудь из песен моего народа, я порылся в памяти и спел пару песен о войне, потом о любви.

Они слушали зачарованно, за спиной послышались всхлипывания. Я обернулся, удивленный, это Женевьева рыдала и терла кулаками глаза. На меня посмотрела почти с ненавистью.

— Что у вас за песни?.. Вы кто?

— Хороший ученик, — ответил я с неловкостью. — Плохие песни забываются, хорошие застревают в голове. Разве не так?

— Так, — огрызнулась она. — Но почему хорошие песни знают.. не только хорошие?

— А память от хорошести не зависит, — объяснил я благодушно. — Память в голове, хорошесть — в сердце. Альдер попросил:

— Ваша милость, спойте что-нить еще!

Я подумал, пробормотал:

— Если моя память мне ни с кем не изменяет, то я вспомню… Ага, вот всплыло… увы, кверху брюхом. А вот это вполне, вполне…

— Да хоть и кверху, — поторопил Альдер. — Я таких песен никогда не слышал!

Леди Женевьева фыркнула, отсела и сделала вид, что занимается рукодельем, как надлежит благовоспитанной леди.

Я спел, потом еще и еще. Певец из меня хреновый, но когда за твоей спиной шедевры ряда веков, когда каждый день слушал сотни песен, от седого ретро до ньютехнодрэка, то я собрал бы здесь все призы на юрмалах и евроконах.

Альдер слушал, покачивал головой. Я читал в его выпуклых глазах: да, не родились вы рыцарем, ваша милость. Но когда только успели побывать… еще и этим?

Я вздохнул, поднялся.

— Зайчик, ко мне!

Свистнул, далеко на опушке леса застыла черная, как вырезанная из эбонита, фигурка коня. Пес воспользовался моментом и с силой ударил грудью в бок, но Зайчик только пошатнулся. В следующее мгновение он тряхнул гривой и понесся в нашу сторону.

Мчался неспешно, красивым аллюром, сильно выбрасывая в сторону ноги. Хвост и грива развеваются по ветру, при каждом скачке слегка взлетает в воздух, очень грациозно, как будто переливается быстрой волной. Альдер и Ревель, даже Клотар любовались прекрасным животным, а я, дитя другого времени, подумал о том, как это конь слышит мой свист, если я едва шевельнул губами?

Альдер сказал с восторгом:

— Если бы не черный, цены бы ему не было!

— А что черный, — спросил я уязвленно, — разве не самые быстрые — вороные?

— Да, но вам, сэр Ричард, больше пристало бы на белом коне! Как паладину.

Я отмахнулся.

— Я белый рыцарь на черном коне. И вообще, у моего черного коня — душа белая. В то время как у некоторых белых людей — души чернее сажи.

Альдер хохотнул, толкнул Ревеля в бок.

— Смекаешь, о ком сэр Ричард сказал?

Ревель чуть-чуть растянул губы. Он все еще держится сдержаннее всех, медленно вживается в отряд, но исполнительный, работоспособный, никогда ничего не забывает и вообще кажется мне надежным и даже очень хозяйственным.