Камень - Александр Варго

Ах, как же ярко освещает всё вокруг этот телефон! Сложно поверить, что это незаметно из окна, но прятаться с ним под одеялом или закрываться в туалете было бы, пожалуй, совсем глупо. Раздался один гудок, показавшийся очень длинным, потом второй и третий. Не знаю почему, но мне казалось, что Людмила обязательно поставит себе неизменно раздражающую музыку вместо стандартных сигналов, и был очень благодарен ей, что это оказалось не так. Прозвучал четвёртый, пятый гудок, и я уже настроился услышать голос автоответчика, который скажет мне то, что я прекрасно знаю и без него, когда в трубке что-то щёлкнуло, и настороженный голос, который, несомненно, принадлежал Людмиле, произнёс:

– Да, слушаю.

– Привет, это Кирилл.

– Ой, здравствуй. Спасибо, что позвонил. А я, не поверишь, как раз думала о тебе.

– Взаимно. Более того, я очень хочу увидеться прямо сейчас.

– Да? Что-то случилось?

– Ну, если тебе, конечно, удобно, лучше поговорить об этом на месте… – забормотал я, всё больше волнуясь.

– Да-да, конечно. Нет проблем. Ты заедешь?

– Если только назовёшь адрес.

Девушка быстро заговорила, а я нажал на телефоне толстую выпуклую кнопку сбоку и, услышав пиликание, убедился, что всё записалось.

– Отлично. От Тиндо это сколько примерно будет на такси по времени?

– Наверное, не меньше часа.

– Хорошо. Тогда я сейчас здесь закончу кое-какие дела и выезжаю.

– Жду. Ты будешь ужинать?

– Не отказался бы. Давай, до встречи!

Я отстранил от уха трубку, сбросил вызов, потом, чуть подумав, отсоединил аккумулятор, вытащил и смял СИМ-карту, а потом отнёс всё это хозяйство на кухню и выбросил в мусорное ведро. Вот так – никаких шансов тем, кто мог бы захотеть меня обнаружить. Потом я включил ноутбук, и, убедившись, что на улице накрапывает дождь и пустынно, осторожно приоткрыл балконную дверь и на корточках выполз на скользкие плитки. Потом чуть привстал и осмотрелся – так, справа ничего нет, а слева, разумеется, идёт водосточная труба, которую мы совсем недавно меняли, сбрасываясь всем домом. Это хорошо, что она новая. Балкон подо мной, как и мой, не застеклён – значит, я могу спокойно рассчитывать на него опереться, а потом ещё метра четыре – и будет лужайка перед домом.

Подойдя к стенке, я достал оттуда большой раскладной «солдатский» нож и, присев на кровать, начал медленно разрезать постельное бельё на полосы. Как же громко оно трещало! Того, что было под рукой, явно было маловато – я встал и, открыв шкаф, извлёк оттуда семь нераспечатанных комплектов. Их мне в течение нескольких лет и по разным поводам дарили знакомые, работавшие на одной московской ткацкой фабрике. Что же, вот всё это добро и пригодилось. По моим прикидкам, вполне должно было хватить. Так я и сидел, раздирая и скручивая между собой полосы ткани, и, как фон, через каждые пять минут в дверь настойчиво делали по медлительному звонку мои новые знакомые. Почему же они не ломают дверь или просто не караулят на улице? Сложно сказать – возможно, не хотят лишнего шума и не верят, что кто-то может в такую погоду рискнуть жизнью и выбираться из дома таким образом. Однако я уже решился и был уверен в успехе. Собственно, а какой оставался выбор?

Когда всё было готово, я взял рулетку и тщательно вымерил длину толстого каната – хватало даже с избытком. Я надумал завязать собаку посередине и спустить, а уже потом, на земле, вызволить из пут. Достав в туалете раскладную лестницу и чуть не упав, ударившись ею о косяк двери, мало различимый в темноте, я полез на антресоли, где мне пришлось минут десять разгребать скопившийся там хлам, пока руки не нащупали плоскую тяжёлую коробку. Бережно спустив её и подойдя вплотную к окну на кухне, я отщёлкнул пластмассовый запор и достал тяжёлый прохладный пистолет. Его вес и вид как-то успокаивали и, убедившись, что обойма полна пулями с тупыми жёлтыми пластмассовыми наконечниками, я аккуратно навинтил на дуло нечто вроде распылителя, весьма смахивающего на глушитель. Так оружие выглядело ещё более внушительно и серьёзно.

Я вернулся в комнату и извлёк из гардероба небольшую спортивную сумку. Туда я побросал всё самое необходимое на первое время – несколько рубах, смену нижнего белья, бритвенные принадлежности, маникюрный набор и пакет с оставшимся мясом для Норда. Не забыл и о лежащем около года в баре контракте, оформленном мне одним знакомым на какое-то постороннее лицо. В общем-то, мне это было совсем и ни к чему, однако от предложения я тогда не отказался – вот и хорошо, теперь вполне может сгодиться. Тем более что здесь же у меня лежал совершенно новый телефон, который я не так давно купил в подарок родителям девушки, с которой встречался. Мы тогда так и не выбрались к ним в гости, а вскоре и вообще расстались с Аней, поэтому аппарат, специально предназначенный для пожилых людей и детей, остался. Что же, весьма кстати – его место я тоже определил в сумке. Потом тщательно вытряхнул из ботинок, собрал по коридору камни, ссыпавшиеся с Трюфельного холма, и, на всякий случай аккуратно пересыпав в полиэтиленовый пакет, сунул кулёк в карман. После чего переоделся, положил в новую куртку кошелёк, ключи, документы, опустил в карман на молнии пистолет и поводок. Кажется, на этом и всё.

– Ну, что, друг, попробуем выбраться из дома? – спросил я, вздрогнув от очередного звонка в дверь. – Ты уж не подведи меня. Не лай, пожалуйста, хотя я прекрасно понимаю, что спускаться таким образом из окна – не самое приятное занятие. Извини.

Кажется, мы поняли друг друга правильно. Во всяком случае, Норд никак не возражал, что я несколько раз перевязал его широкими полосками ткани, к которым сверху прикрутил конец получившегося у меня каната. Однако, когда я, бдительно выглянув в окно и убедившись, что там никого нет, открыл балкон и сырой холодный воздух ворвался в комнату, Норд явно забеспокоился и понурился.

– Ничего страшного. Всего лишь дождливый вечер. Сейчас не успеем оглянуться, как сядем в такси и помчимся туда, где будет светло и тепло, – успокаивающе сказал я, сам невольно приподнимая воротник куртки.

Оказавшись на балконе, я обмотал практически всю верёвку вокруг правой руки и, подхватив Норда, с трудом поставил его на скользкие бамбуковые перила. А он оказался гораздо тяжелее, чем мне казалось. Видимо, придётся серьёзно попотеть, чтобы спустить его вниз.

– Знаешь, друг. Я буду очень стараться опустить тебя аккуратно, а ты пообещай, что не будешь лаять. Иначе может быть плохо дело. Ладно?

Я нежно прижал к себе Норда, помолчал и осторожно переставил его на узкий кант с другой стороны ограждения балкона. Стоять там, конечно, было неудобно, и я с растущим волнением видел, что пёс начинает паниковать, отчаянно пытаясь ухватиться лапами и навалиться на меня. Ну, нет – так дело не пойдёт, иначе мы вместе рухнем вниз. Я аккуратно, но твёрдо освободился и, чуть ослабив верёвку, вскрикнул, когда Норд, обтёршись боком о бетонный выщербленный кант, пропал из виду, при этом так сильно дёрнув мою руку с верёвкой, что я больно ударился плечом об ограждение и почувствовал, что немного выбил сустав. Да, непростая работа так тягать собаку, но никуда не денешься.

Медленно приподнявшись, я слышал хрип и приглушённые завывания Норда, в первый момент испугавшись, что он задыхается. Однако, как оказалось, когда я, схватившись за парапет левой рукой, свесился вниз, он просто болтается в метре над нижним балконом, отчаянно дёргаясь и пытаясь высвободиться, явно не понимая, чем это грозит. В окнах соседей не было света, и это, наверное, плохо. Когда комната освещена, всё на улице кажется непроглядно-чёрным, в противном случае – напротив, слишком явственно различимым. Я представил себе, как кто-то лежит в кровати, открывает глаза и в какой-то момент видит летающую собаку. Какая может быть реакция на такие явления? Наверное, вопль, и тогда мне придётся максимально быстро опускать Норда, а самому снова укрываться в квартире, видимо, вообще без шансов сегодня выбраться.

Я потихоньку приспускал верёвку, и Норд начал задевать лапами перила соседского балкона с явным желанием поскорее перебраться туда. Это, разумеется, никак не входило в мои планы. Но что же делать? На секунду задумавшись, несмотря на становящуюся всё более мучительной боль, я начал дёргаться вперёд-назад, постепенно раскачивая собаку и, когда Норд стал явно выходить за габариты кромки балкона, резко отпустил верёвку побольше. Тут же раздался визг, материя затрещала, но Норд был уже внизу. Из окон первого этажа лился яркий электрический свет, и я осторожно, но с гораздо более спокойной душой, опустил друга детства на траву, тут же с облегчением сбросив вниз верёвку. Норд какое-то время барахтался, упав при падении, а потом быстро припустил в кусты, где, судя по шуму и мельканию материи, начал пытаться освободиться. Что же, пусть так – главное, чтобы он не выскочил куда-нибудь на улице, где явно привлечёт внимание его необычный «поводок».