Светлая в академии Растона: любовь или долг (СИ) - Романова Екатерина Ивановна

Фарух, с разрешения Леа, аккуратно, чтобы не задеть ребра, прислонил девушку к дереву. Руки заламывать не стал, предложив забыть об их существовании.

— Смотри, ноги у тебя свободны. Простор для манипуляций — большой. Бьешь сюда.

Девушка повторила. Фарух продемонстрировал, какой результат, обычно, имеет подобный удар, выполненный правильно — ослабление контроля над жертвой.

— Теперь складываешь ладошки лодочкой и со всей дури бьешь по ушам противника.

Леа выполнила старательно и сама испугалась, когда брюнет вытаращил на нее огромные от боли глаза. Ударила она рефлекторно и в этот момент какие-то воспоминания из прошлого промелькнули перед глазами. Большая серая комната, пустота…

— Ой, прости… прости, прости, пожалуйста, — девушка закусила губу, не зная, как помочь. Парень покрутил головой и улыбнулся:

— Сам виноват. Нужно всегда быть начеку. Но только бей сильнее, — предупредительно отшатнувшись, заметил он. — Намного сильнее. В идеале оглушишь противника минуты на две и за это время можешь сбежать. Край — внутреннее кровотечение. Но с твоей силой не грозит. Еще хорошее место — вот здесь, — они продолжили идти, прервав практическое занятие.

Парень поделился многими секретами и даже разрешил Леа попробовать на себе, но она уже не могла. Ребра все сильнее болели, место удара — опухло, и к лазарету она подходила, опираясь на Фаруха. Как пояснил Ирем — лекарь академии, девушка шла на адреналине и шоке. Сейчас это состояние прошло, и боль дала о себе знать. Фарух пообещал подождать девушку в коридоре. Он искренне считал, что честь для шпиона — не просто слово. Противника нужно подбирать себе под стать. В противном случае, ты не шпион, а обычная мразь. Именно к таковым он и относил Финли и Редингтона. Парень решил показать Леа, что академия Растона может быть и другой. Как староста своего курса, он имел определенные рычаги влияния и уже начал разрабатывать план.

Ирем уложил Леа на кушетку и настроил кокон, сообщив, что лежать ей придется не менее полутора часов. Перелом срастется, но какое-то время придется поберечься. В соседнем коконе, слегка красноватого цвета, лежал высокий худой парень. Увидев Редингтона, Леа рефлекторно сжалась в комочек. Хотя понимала, что в таком состоянии он не сможет причинить ей вреда. В принципе, он из кокона не сможет выбраться, даже если в себя придет, потому она в безопасности.

— Как он? — робко поинтересовалась светлая.

— Лучше, чем заслуживает. Завтра будет как новый, — Ирем, высокий стройный мужчина с черными, собранными в хвостик на затылке волосами и добрыми глазами фиолетового оттенка. Леа встречала таких прежде. Однажды, когда она сломала лодыжку, неудачно упав при спасении бездомной собаки от хулиганов, мальчик с темными волосами, собранными на затылке и фиолетовыми глазами помог ей. Слишком редкий, удивительный цвет глаз. Когда Ирем повернулся к девушке спиной, она убедилась. На его шее — татуировка северного клана светлых. Говорят, они могут отрастить даже утраченную конечность и их осталось немного.

— Вы светлый, — робко произнесла она, с надеждой. Спина мужчины напряглась и он повернулся. — Из северного клана светлых саламандр. Я прежде встречала, таких, как вы.

— Да неужели? — он удивленно склонил голову на бок.

— Однажды мне срастил лодыжку мальчик, очень похожий на вас. И рассказал, что таких как он очень мало. Что вы с севера и вынуждены прятаться.

— Значит, это была ты, — Ирем расслабился и улыбнулся, убрав кокон, чья конструкция почти полностью выстроилась.

— Вы не станете мне помогать?

— Напротив. Раз мой сын счел, что ты достойна помощи светлых саламандр, то и я тебе помогу.

— Ваш сын? — удивилась Леа. Неужели в жизни случаются такие совпадения?

Лекарь положил руки на рану светлой и, вцепившись от боли в простыни, она застонала. Внутренности обожгло огнем. В ней словно кто-то копошился. А затем боль исчезла, будто ее и не было. Задрав рубашку, она с удивлением ощупала синяки. Цвет остался — боли практически нет.

— Мы не целители, — мужчина виновато развел руками. — Но срастить целостность или даже отрастить новый орган нам под силу. А синяк сам пройдет. Выпишу тебе мазь.

— Вы вырастили достойного сына. И вы — достойный человек, господин.

— Просто Ирем. Саламандры не помогают просто так. Лишь в исключительных случаях, если кандидат достоин. Раз сын помог, то были основания. Мы прячем дар, ведь цена за душу светлой саламандры — невероятно высока.

— Вы потому в академии? Ищете защиту?

Протягивая девушке баночку, Ирем улыбнулся.

— Ты наблюдательна, Леа. Но иногда, чем меньше знаешь, тем безопасней жить. Иди в комнату и ложись спать. Передам Блэквелу, что сегодня тебе необходим ночной покой.

— Без плача и сирен?

— Без них, — пообещал он, закрывая дверь.

Но Леа сомневалась, что куратор послушает обычного лекаря. Осторожно спустившись с кушетки, она с удивлением обнаружила, что бок не болит. Сделала пару наклонов и поворотов — почти ничего. Только глухая боль от синяка. Но к синякам она привыкла. Благодарно улыбнулась.

— Еще раз, спасибо вам, Ирем. От всей души, спасибо.

— Иди, Леа и береги себя.

Когда девушка вышла за двери, Фарух, как и обещал, ждал ее, сидя на кожаном кресле с закрытыми глазами. Незаметно подкрасться к парню у девушки не получилось. Не открывая глаз, он произнес:

— Ты с пятки ступаешь и грохочешь так, что и глухой услышит. Чтобы двигаться неслышно — нужно перекатываться с пятки на носок плавно. И ни в коем случае не ходить на носочках — потеряешь равновесие и шлепнешься так, что мертвого разбудишь, — он открыл глаза и оценил состояние девушки. — Надо же! Наш лекарь, видимо, настоящий волшебник! Перелома нет, а кости, как новые. Даже без костной мозоли!

— Откуда ты знаешь? — удивилась Леа, поглаживая раненый бок.

— Я ведь говорил, что видящий. У тебя — дар целительницы, у Блэквела — вообще целая россыпь, включая возможность ходить порталами — завидую со страшной силой, а я — видящий! Сквозь предметы, тела… Пойдем, провожу. Сегодня тебе не нужны новые приключения.

— Здорово. Спасибо, Фарух, — девушке было спокойно рядом с парнем. Не так, как с Калебом. По какой-то причине брюнет — единственный, кому не нужен ее дар. Единственный, кто не смотрит на нее, как на жертву, которую хочется зажать в углу и проглотить. Ее удивило подобное проявление бескорыстия, и она заподозрила неладное. — Не сочти меня неблагодарной, — осторожно начала она.

— Но, почему я тебе помогаю? — девушка утвердительно кивнула, неспешно следуя за собеседником. — Все просто. Ты — девушка, светлая, с даром целительницы. Если я упаду и сломаю ногу, кто мне поможет? Правильно — Леа. Она ведь мой друг.

— Фарух, я серьезно! — парень говорил с такой интонацией и мимикой, что девушка невольно рассмеялась.

— У меня три сестры, Леа. Одну из них убили в подворотне какие-то мрази. На вроде Финли и Редингтона. Ты думаешь, что знаешь таких, как они? Ошибаешься. Ты не знаешь. Даже, если Блэквел приструнил их один раз, они не перестанут предпринимать попытки забрать твой дар. Ты чем-то напоминаешь мне Раю. Она была нейтральной, и все думали, что выберет свет. Добрая, отзывчивая, благородная. Но у кого-то зачесался член, а она сопротивлялась. Леа, — он повернулся и взял девушку за плечи. — Если случится так, что никого рядом не будет, а они тебя зажмут — не сопротивляйся, если не уверена в спасении. Будет только хуже.

Девушка в страхе поежилась. Она искренне надеялась, что такого не произойдет и метка господина куратора все же отпугнет курсантов. На их месте она бы себя за тридевять земель после такой расправы обходила. К тому же, неизвестно, чем занимается Блэквел с Финли в кабинете. Но одно девушка знала точно — ничем хорошим.

— Я поняла.

— Отлично, — тревожно кивнул он и продолжил, увлекая девушку за собой. — Еще одно. Нападки не прекратятся, пока в тебе будут видеть жертву. На втором курсе — двадцать парней. На первом вас вообще двадцать пять. Это — потенциальные идиоты, у которых может хватить мозгов на тебя покуситься. Но, если ты устроишь показательную порку над всеми, к тебе больше никто не подойдет.