вопроса такова. «Цеховики» начали свою бурную деятельность в Грузии. В основном это были жители Тбилиси и Кутаиси, которые опирались на помощь криминальных авторитетов. Однако министр внутренних дел, генерал-майор Шеварднадзе, пришедший к руководству Грузией в 1972 году, получил наказ Брежнева такого плана, что ты там, мол, расплодил у себя «цеховиков»… Они по-умному вложили накопившиеся к тому времени коррупционные капиталы в импортное текстильное оборудование и начали выпуск ширпотреба. В результате грузинские предприятия легкой промышленности частично производили государственную, а частично — левую, так называемую неучтённую продукцию. Планы, как правило, перевыполнялись, но при этом шло разворовывание государственной продукции, которая реализовывалась преступным путем с участием работников торговли. Именно воровство — поскольку сырьё было государственным. Оно получалось путем приписок. Тот же узбекский хлопок — кому-то отправляли «вершки», а кому-то — «корешки»… И вот в разгар этой деятельности Шеварднадзе, имея наказ ЦК КПСС, вызывает руководителей соответствующих предприятий и говорит: «Сворачиваемся, всё убрать!» Станки были перевезены через Кавказский перевал и оказались в Ставропольском крае, Чечено-Ингушетии, Дагестане и по всему Северному Кавказу. Здесь снова раздали взятки, купили площади, открыли новые «цеха», поставили их на баланс Министерства местной промышленности Чечено-Ингушской АССР — опять же за взятки. И преступный бизнес — выработка и сбыт неучтённой продукции — продолжилась уже на территории России. Поэтому за разработку «цеховиков» с января 1975 года взялось КГБ СССР, которое вело их оперативную разработку, то есть аудио- и видеофиксацию посетителей, «прослушку», внедрение агентов и т. д. — мне давали знакомиться с многочисленными томами этого секретного дела. А в феврале 1976 года было дано указание Андропова по возбуждению уголовного дела, которым занялись следователи. Одновременно, в 6.00, было проведено около 120 обысков в магазинах на территории России, куда шла реализация этой продукции, в квадрате Набережные Челны — Москва — Орёл — Чечено-Ингушетия — Саратов. Обыски дали прекрасные результаты. Обозначилось преступное сообщество, были вскрыты денежные потоки и распределение прибыли. Данным «цехом» владели 5–6 человек, которые были его «акционерами». Они собирались раз в месяц, обсуждали производственные вопросы, выполнение плановых заданий, проценты по «неучтёнке», проводили партийные собрания. Прикрывал их министр местной промышленности Чечено-Ингушетии. Главная мудрость Андропова заключалась в том, что была дана команда на изъятие всех бумажек, включая мусор. А воровство шло так. Вначале выписывался «большой» счёт для перевозки всей продукции. Если милиция остановит — всё на месте. А чтобы изъять неучтённую долю, после звонка по телефону о приёмке вылетает человек самолётом, например в Саратов, и привозит «малый» счёт — уже за вычетом неучтенной доли. Разница между ними и составляет украденную прибыль. Послали продукции на 150 тыс., привозят счет на 50 тыс. — прибыль 100 тыс. можно изымать. Андропов на своём уровне понимал, что это капиталистические отношения, которые внедряются в социалистическую систему и разъедают ее. Поэтому операция была проведена филигранно. Когда взяли директора Ачхой-Мартановского комбината — солидный мужчина, выпускник Плехановского института — то у него была небольшая бумажка: «Мария — 6, Магомет — 15, Иван — 10, Рамзан — 7». Его спрашивают, что это за цифры — он отказывается, мол, просто так, для себя. Но одновременно провели обыск в Нальчике, а там Мария заведует универмагом, у неё в сейфе лежат аккуратно упакованные 6 тыс. рублей долга. Было ещё такое, что возле бухгалтера, который переписывал счета и получал за это один процент, стояла мусорная корзина, в которой были разорванные «большие» счета, уже замененные на «малые». Вначале их сжигали, но потом потеряли бдительность и стали бросать в корзину. Таким образом, в одной корзине лежало несколько статей 93—1 УК РСФСР — хищение в особо крупных размерах. Как мы потом шутили, в одной корзине лежало пять «вышаков». Это к вопросу, как нужно собирать доказательства. Проведи одновременные обыски во всех точках — и доказательства у тебя в кармане. Эти правила действуют и сегодня — но почему-то пишут, что следователи разучились работать.
Одним из пяти «акционеров» был Жовкис, который имел двадцать процентов. Это был опытнейший трикотажник-универсал, который знал, как настроить станок. Случилось так, что этот Жовкис собрался уехать. Он начал скупать антиквариат, меха и переправлять всё это за рубеж через сотрудников посольства Италии в Москве. Сотрудники КГБ установили «прослушку» и взяли его прямо у трапа самолёта в Москве. Тут же возбуждается уголовное дело по ст. 93 «прим», которое принял к производству следователь КГБ. Поэтому если говорить о роли Андропова в борьбе с организованной преступностью, — то она очень велика и заключается в свойственной чекистам настырности, первичной оперативности при разработке подозреваемых объектов и дотошности, филигранности производимых обысков. Но следователей КГБ катастрофически не хватало. Например, одним из крупнейших реализаторов неучтённой продукции в Московской области был некто Магидович. Он уже арестован, с ним работают, а пакет с его обыска лежит невскрытым — не хватает рук. Магидович гонит на допросах «пургу», а в пакете лежат, как выяснилось позже, черновые записи с двух или трёх поставок, включая вынутый из корзины «большой» счёт. Когда его сравнили с имеющимся в деле подложным — Магидович сразу «раскололся». Поэтому КГБ обратилось в прокуратуру с просьбой дать им следователей. Так пришел в это дело я во главе группы из 40 следователей. По этому делу мною лично было арестовано более ста человек. Я, наверное, занимаю первое место среди коллег по числу тюрем, в которых я бывал. Потому что держать эти 122 человека в одной тюрьме было невозможно — я их распасовал по всей Руси.
Думаете, меня не пытались купить? Всякая работа с новым подследственным начиналась с того, что он предлагал мне штук пять «Волг». А за сотню арестованных никто тебе ничего не даст — могут только устроить «случайный» наезд одной из этих «Волг». Тот же Рашидов мог позвонить генеральному прокурору Руденко и сказать: основные задачи решены, с коррупцией справились, дело можно закрывать. А у нас проходил такой Акзамов — начальник Узювелирторга. Не его ли золото оказалось в шести 32‑литровых бидонах в пустыне Кызылкум, которые Гдлян потом вынимал при поддержке оперативников КГБ? Известно, что закопал их первый секретарь Сурхандарьинского обкома Компартии Узбекистана Каримов. Следует вспомнить и о золотых бюстах, и о золоте месторождений Зеравшана, из которого изготавливались неучтенные золотые изделия — все это осталось нераскрытым. Я с Акзамовым работал только как со свидетелем — сколько он давал прокурорским работникам и следователям прокуратуры Узбекской ССР. А как он воровал — об этом его допрашивали другие следователи, которые работали по Узювелирторгу.
Я не могу сказать, что кто-то из ЦК руководил
