Операция Вечность - Богдан Петецкий

- Перестань, - огрызнулась она. - У меня достаточно своих забот. Ровно столько, чтобы неделю назад именно в этой комнате, - она указала головой на диагностический кабинет, мне запретили работать. Отпуск. Если ты думаешь, что ради разнообразия мне порекомендовали твое общество, то ты...

- То ты болван, - подсказал я. Она замолчала. Но только на секунду.

- Я этого не сказала. Но отрицать не собираюсь. Стоит тебе пошевелить мозгами, и ты сразу перестанешь прикидываться героем средневекового романа. Жаль, меня не было рядом, когда ты взрывал пантомат. Рыцарь печального образа! С генератором антиматерии в руках и травмой в сердце.

У нее перехватило дыхание. Я наконец понял, что меня в ней раздражает. Она вела себя так, словно то и дело вспоминала, что на нее смотрят. Теперь она успокоилась.

- Завидую тебе, - сказал я неожиданно для самого себя. Тебе обязательно нужен человек, который время от времени мог бы сказать что-нибудь неприятное. Пусть даже правду...

Она выпрямилась. Изучающе взглянула на меня, потом по ее лицу пробежала легкая улыбка.

- Это жертва? - спросила она ехидно.

Я рассмеялся, но тут же замолчал. Странное ощущение: впервые за много дней я услышал собственный смех.

Не рановато ли?

Кира обогнула кресло, и уселась напротив, положив руки на колени.

- В чем дело? - тихо спросила она. - Неужели из-за этого ты не желаешь жить дольше, чем наши предки?

Никакая она не марионетка. Просто девушка, которая умеет смотреть и делать выводы. Только чуть-чуть более складная, чем следовало бы. Думаю, мало кто стал бы упрекать ее за это.

Довольно долго в кабине стояла тишина. Я думал о Земле. Перед глазами возникли горы. Как только все кончится, возьму рюкзак и пойду. На две, может, три недели...

Как только кончится... Что, собственно?

Я встал и взглянул на девушку.

- Пойди передохни, - сказал я каким-то чужим голосом. - У тебя ведь отпуск. Ты его заслужила. Постой, - бросил я, видя, что она поднимается.

Она снова опустилась в кресло.

- Еще немного, - проворчал я. - Хотелось бы знать, что ты собираешься делать... Через десять лет, сто, тысячу... Я спрашиваю не о работе. Понимаешь?

Шли секунды. Неожиданно ее глаза расширились, словно она сделала открытие. Она покачала головой и усмехнулась.

- Не знаю. Не знаю. И думаю, именно в этом все дело. Ты считаешь, что жизнь перестанет изменяться? Нет, дорогой мой. Если б я сегодня знала, что стану делать через год, то это "сегодня" стало бы невыносимым. А потом? Вероятно, не столь важно, если я чего-то не знаю о десяти или ста тысячах лет. Есть множество людей, которых я люблю. Кое-что доставляет мне удовольствие. Я хочу работать...

Она была откровенна. Ее слова попали туда, куда полагается, словно пальцы пианиста. Так мог говорить Грениан.

- Иди уж, - бросил я. У меня мелькнула нелепая мысль, что ей все-таки удалось добиться своего. То, что я от нее услышал, было весомее аргументов Норина и ему подобных. Не говоря уже о рекламных красавчиках. Гораздо весомее. Я почувствовал себя, как автор фрески, изображающей искушение пророка. К счастью, мне не надо было раздумывать, шло ли это искушение извне. Мне это было ни к чему. Я сжег мосты.

- Завтра лечу, - сказал я. - Вероятно, мы не увидимся. На всякий случай желаю тебе никогда не знать, что ты захочешь делать через год. И подыщи кого-нибудь, кто будет говорить тебе грубости. Если он окажется не слишком силен в этом, пришли за мной. Я сделаю все, что в моих силах. Ты найдешь меня в Комплексе Третьего Пояса. Скажем, ближайшие пятьдесят лет. Не опоздай, - добавил я, сделав упор на последней фразе.

Я уже закрывал за собой дверь, когда услышал, как Кира шепнула: "Посмотрим", или что-то в этом роде. Я прошел в свою кабину, улегся в кресло и уставился в прозрачный потолок. День подходил к концу. Надо спешить. Если она им скажет...

Я решил переждать еще четверть часа. Ни минутой больше.

Мне уже не приходилось бороться с весом собственного тела. Пульс успокоился. Норма. Сквозь шум в ушах начали пробиваться голоса извне. Им положено было звучать знакомо. Я вернулся домой.

Я улыбнулся. К счастью, рядом не было зеркала. Я поднял голову и пробежал глазами по темному щиту. Пульсировали молочно-белые экраны - внешние объективы отключились. В наушниках зашелестело. Я медленно, словно расставлял фигуры на шахматной доске, разъединил провода, снял шлем и глубоко вздохнул. Крышка люка была открыта. Кабину заполнял обычный земной воздух. В нос ударил характерный запах разогретого металла.

Кто-то положил мне руку на плечо. Я нехотя обернулся и увидел над собой саркастически ухмыляющуюся физиономию Каллена с безмолвно шевелящимися губами. В этот момент компрессоры охлаждения замолчали и я услышал его голос.

- Чего ты ждешь? - он почти касался губами моего уха. Выходи, герой...

Он стоял, согнувшись пополам, поддерживая левой рукой бегущие под потолком кабели, будто боялся, что они упадут мне на голову. В его взгляде было что-то настораживающее.

Я встал и не спеша привел в порядок аппаратуру кресла. Машинально поправил скафандр и повернулся к выходу. Каллен пропустил меня, чуть не втиснувшись при этом в записывающую приставку.

- Иди первым, - буркнул я, - мне не к спеху.

- Что ты, как можно, - рассмеялся он.

Я стиснул зубы и головой вперед вылез в коридор. Здесь можно было выпрямиться. Они прислали за нами исследовательский корабль дальнего радиуса. Не какую-нибудь там посудинку для гномиков. Трогательный жест.

Перед входом в шлюзовую камеру стоял субъект из обслуживающего персонала. Похоже, они опасались, как бы, спускаясь с летницы, я не оступился и не потерял дар речи. На нем был новехонький голубой комбинезон и фуражка с прозрачным верхом. Я молча прошел мимо, миновал кишкообразную, слишком просторную камеру и остановился у выхода. Глянул на небо. Солнце. Редкие пушистые облака. Теплый воздух ласкает лицо. Земля. Можно понять тех, кому здесь нравится.

Снизу донесся громкий шум. Я медленно опустил глаза. Долю секунды водил дурным взглядом по плитам космодрома, прежде чем сообразил, в чем дело. Я невольно попятился, чуть не перевернув человека в голубом, который уже успел встать рядом со мной на трапе. Гул нарастал. Мне дико захотелось повернуться, захлопнуть люк и запустить стартовые двигатели. Сбежать от того зрелища, которое являла собой гигантская площадь.

Я не мог вспомнить, как звучало "сообщение" пантомата, но в нем должно было быть что-то очень внушительное. Мои милые земляки несколько дней ходили, задрав головы кверху. Что-то вроде гигиены психики. Страх. Именно сейчас, когда они наконец-то осуществили извечную мечту о бессмертии.