Адское ущелье - Луи Буссенар

Добропорядочные граждане, включая шерифа и секретаря, заперлись в своих домах, чувствуя, что в воздухе пахнет порохом и «паучьей слюной».

Дом Джонатана окружили, к обоим выходам поставили усиленную стражу: Жан и Франсуа заняли позицию с одной стороны, Жак и Боб — с другой.

До этого момента братья на людях не показывались и присоединились к ковбою в условленном месте. Жажда мести слепила их, они не думали, насколько законны эти действия и не пострадают ли при этом невинные люди.

Канадцы только что достигли возраста, когда страсти начинают просыпаться в человеке. Индейская кровь, лишь в некоторой степени смягченная европейской, толкала на безумные поступки. К тому же Джонатан был несомненным негодяем и заслуживал кары!

Защищенные массивной решеткой и револьверами, клерки все-таки поспешили покинуть контору, сдав хозяину бумаги и ценности. Джонатан остался одиноким в своей крепости. Он не был трусом, но дикие крики, выстрелы, удары в дверь сильно встревожили его.

Противостоять толпе? Затаиться, подобно хищнику? Он знал, что ему нечего рассчитывать на великодушие противников, и ясно видел фигуры братьев-великанов у главной двери, трещавшей под натиском осаждающих, и с другой стороны, у запасного выхода, через который удирали служащие, петляя, словно зайцы, среди улюлюкающей толпы.

Посмотрев долгим взглядом на сейф с ценностями, Туссен заставил себя выйти из оцепенения: запер изнутри кабинет, задвинул засовы, повернув все ручки и рычаги двери, а затем надавил на кнопку потайной пружины.

Тотчас же сейф весом не меньше тонны начал опускаться вниз и скрылся. Еще раз нажал банкир кнопку, и сдвинутая плита в полу встала на место. Невозможно было заподозрить, что здесь находится обширный тайник.

— У меня есть еще пять минут, — прошептал Джонатан, не в силах оторвать взгляда от подвала, где он словно бы замуровал свою продажную душу.

— Джонатан! Джонатан! — неслись отовсюду дикие вопли.

— Победа! Победа!

Снаружи заметили, как банкир метнулся к двери за решеткой конторы и приоткрыл ее… Двадцать револьверов нацелилось на него… двадцать выстрелов прогрохотало, не причинив Джонатану вреда… потом началась настоящая канонада изо всех наличных стволов…

Пули отлетали рикошетом в стены, выбивали стекла, потрошили рамы. Все потонуло в адском грохоте и дыму.

Наконец все патроны были расстреляны. Едкий ядовитый запах проникал сквозь вдребезги разбитые стекла.

— Решетка! Решетка! — закричали в толпе.

Кинувшись к загородке, каждый ухватился за прут и стал яростно его раскачивать. Через две минуты решетка с грохотом полетела на пол.

Вот и дверь, через которую скрылся Джонатан… Бронированная громада! Прошибить ее можно было только пушкой.

Разъяренные погромщики набросились на мебель, круша ее. Джонатан жил один и обстановку имел весьма скудную. Какое разочарование! Ни занавесок, ни обивки, ни белья, ни покрывал, чтобы разорвать в клочья… Ни денег, ни золота, ни ценностей, чтобы утешиться… Ни Джонатана, чтобы выместить на нем злобу, возрастающую с каждой новой неудачей!

— Эй, ребята! Поджигай дом! Выходы охраняются! Пусть мерзавец Джонатан сгорит заживо!

Запаленный с четырех концов банк сгорел дотла. Но хозяин бесследно исчез. Останков на пепелище найти не удалось.

Часть вторая

В СНЕЖНОМ ПЛЕНУ

ГЛАВА 1

Черепаховые горы. — На границе Америки и Канады. — Финансовая корпорация, каких мало. — В дилижансе. — Ночь. — Нападение. — Люди в масках. — Скромные воры. — Десять тысяч долларов. — Полковник Ферфильд. — Пять минут.

В том месте, где сотый меридиан к западу от Гринвича пересекает границу между Соединенными Штатами и Канадой, иными словами, на воображаемой линии сорок девятой северной параллели, на ровной до сих пор поверхности земли вдруг как бы вырастает гористое плато[100], называемое Черепаховые горы. Они имеют форму овала, развернутого от северо-запада к югу-востоку; первая треть его принадлежит Канаде, а нижние две находятся на американской земле. По размерам плато довольно обширно: не менее пятидесяти километров в длину и около тридцати пяти в ширину. Равнина эта не слишком высока — от восьмисот до девятисот метров над уровнем моря, однако встречаются скалы, достигающие полутора километров.

С американской стороны Черепаховые горы труднодоступны: крутые склоны обрываются головокружительными ущельями, отвесные стены преграждают проход, на пути встают мощные скалы, и только с помощью проводника можно пройти по пешеходным тропам, впрочем, здесь их совсем немного. Напротив, в Канаде эта горная гряда превращается в довольно пологий спуск высотой не более двухсот метров в том месте, где вдоль границы бежит железнодорожная колея, идущая из Розенфельда. В отличие от американского, канадский ландшафт изобилует водой: вдоль воображаемой линии между двумя странами разбросано около тридцати небольших соленых озер, откуда берут начало многочисленные шумные и быстрые речушки, впадающие в Пембинаривер.

Впрочем, растительный мир отличается в этих местах богатством как с засушливой, так и с влажной стороны. Здесь можно встретить чудесную желтую сосну и великолепную красную: эти колоссы достигают стометровой высоты, причем снизу их безупречно ровные стволы примерно на треть лишены ветвей. Добавим к этому несколько разновидностей кедра, гигантский тополь, березу (из ее коры делают каноэ[101]), прекрасный сахарный клен; в низинах растут ольха, тис, дикая яблоня и кизил. Деревья возвышаются повсюду: в долинах, расщелинах и лощинах, на горных склонах — везде, где есть хотя бы клочок земли.

Не менее богата и разнообразна фауна[102]. На американской территории в обширных пещерах расселились черные медведи. Говорят, встречаются и свирепые медведи, на местном наречии — гризли. В горах водится карибу[103], которого старые французские трапперы вполне заслуженно прозвали «оленебык», а также лоси — их привлекают сюда солонцовые скалы, и ради любимого лакомства они готовы пренебречь опасностью. Летом же здесь раздолье для пресмыкающихся: тысяч и тысяч гремучих змей, а также змей-подвязок, они причудливыми ленточками свисают с кустов.

Дикие индюки, дрофы, куропатки, вальдшнепы, утки, которым незачем улетать в теплые края от здешних горячих источников, легко находят кров и пропитание в любое время года — даже в лютые зимы, столь же студеные и свирепые, как в Западной Сибири.